Дмитрий Колосов - Воин

• Название: Воин
• Автор: Дмитрий Колосов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Задумаемся лишь над одним: когда умирает гвардия?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, что же такое гвардия.

Понятие гвардия родилось на заре человечества. Гвардией именовали отборные отряды воинов, личную дружину племенных вождей, а позднее деспотов. Свою гвардию имели и фараоны Египта, и владыки Ашшура, и кровожадные ассирийские цари. Это были лучшие бойцы, но, право, они не рвались умирать, а, напротив, жаждали жить, вкусно пировать и хорошо одеваться. Они были умелы в бою, нередко решая исход битвы. Они грозной стеною стояли у трона, олицетворяя могущество державы. Но они не умели умирать. И потому наш рассказ не о них.

Наш рассказ не о золотопанцирной преторианской страже римских цезарей, не о вельможных полках, блистающих великолепием амуниции на дворцовых смотрах, наш рассказ не о героях дворцовых переворотов и победителях жеманных сердец королевских фрейлин. О них пусть расскажет кто-нибудь другой.

Драгоценные одежды, золоченые шлемы, серебряные копья — так выглядели бессмертные — мишурная гвардия восточных владык. Она долгие годы казалась непобедимой, пугая врагов своим грозным видом и надуманной славой, но спасовала пред тремя сотнями спартиатов, которых научили умирать, но позабыли научить отступать.

Верно, в этот миг родилась настоящая гвардия, гвардия духа, гвардия чести. Их было немало, воинов, ставивших честь превыше всего. И не всегда их величали гвардейцами, но они были ими.

Спартиаты Леонида и священный отряд Эпаминонда, гетайры Александра Великого и десятый легион божественного Юлия, рыцари Круглого стола и сербы Лазаря, витязи русича Святослава и гусары Собесского[192], швейцарские наемники и мальтийские иоанниты[193], чудо-богатыри Суворова и потрясшие мир «ворчуны» Наполеона.

Наверно, мы не упомянули о многих — о несгибаемых шотландских горцах и ополченцах московского князя Дмитрия, о воинах Роланда и «железнобоких» Кромвеля[194], о революционных солдатах Клебера[195] и ландштурмовцах Блюхера.

Наверно следует сказать и о героях Шипки, и о «Варяге», и о отважных бельгийцах, целых три недели сдерживавших «паровой каток» кайзеровской армии, и о «Шангорсте» и «Гнейзенау» фон Шпее[196]. Наверно, хотя это был другой век.

Гвардия, что бы ни двигало ею: защита очагов, рыцарский гонор, воинское братство, алчность, но прежде всего была честь. Гвардейцы не оставили потомкам пышных памятников и дворцов, они оставили большее — великую память, которая определяет историю.

Итак, почти бесспорно, что родиной гвардии была Спарта, воистину — государство-гвардия. Героями не рождаются, героев воспитывают. В Спарте воспитывали героев. Здесь нельзя было не быть героем. Идущему на битву спартиату давали щит и он мог вернуться либо с ним, как победитель, либо на нем — бездыханный, несомый верными, разгромившими врагов друзьями. Бросивший щит переставал быть спартиатом. Он уже не принадлежал к особой касте воинов — эллинской гвардии.

Гвардия вызывала восхищение. Ею восторгались. В ее честь слагали гимны. Спартиаты эпохи Фермопил в сознании эллина уподоблялись титанам, великим героям. И это поклонение влияло порою сильнее мужества. В те подленькие мгновения, когда подступал липкий страх, спартиат вспоминал, что он герой, духом и доблестью подобный богоравным предкам. А разве вправе богоравный герой оборачиваться к врагу спиною? И потому спартиаты отказывались оставлять поле битвы ради спасения жизни. Век славы Спарты был веком славы Эллады.

Однако древние верно заметили — sic transit gloria mundi.[197] Любая слава становится ничем, если ее не подтверждать ежедневным делом. Спартанская гвардия растворилась в межэллинских склоках, ее поглотил золотой дождь, затмивший очи геронтов. С закатом гвардии начался закат Эллады. Закат этот был прекрасен, верно, многие народы позавидовали б такому закату, но все же это был закат, за которым последовала ночь. Был, правда, короткий всплеск — десятилетие славных побед Эпаминонда. Триста воинов, спаянных божественной дружбой — они дрались не ради наживы, не ради себя, даже не ради отечества, а во спасение истекающего кровью побратима. Немудрено, что они одерживали победы. Но при этом их осеняла слава непобедимого Эпаминонда. Когда великого беотарха не стало, фиванская гвардия канула в небытие.

Потом были гетайры — «друзья» Александра Великого. Знатные родом, они были бесстрашны в битвах. Их было совсем немного, несколько сот, быть может, тысяча. Птоломей, Лисимах, Селевк, Пердикка, Гефестион, Филота, Парменион. Но натиск гетайров сокрушал огромные армии. И были десятки сражений. И были великие победы при Гранике, Ипсе, Гавгамелах. И были потери. Одни «друзья» погибли в схватках, других засосало болото заговоров. Оставшиеся объявили себя диадохами[198] и разорвали великую империю в клочья.

Десятый легион никогда не именовался Юлием гвардией. Но Цезарь направлял его в самые опасные места, и значит считал таковой. Триарии[199] десятого легиона имели шрамы, полученные в схватках с гельветами, бельгами, германцами, авернами, карнутами, эдуями[200], они помнили Фарсал, Тапо, Мун[201]. Десятый легион был детищем Юлия, бывшего в свою очередь его душою. Гвардия перестала существовать, когда умерла душа, пронзенная кинжалами Брута и Кассия. И появились преторианцы, эти янычары античности, чья доблесть заключалась лишь в низвержении и возведении на престол цезарей.

Рыцари Круглого стола превратились в прекрасную легенду. И Ланселот обречен вечно биться с драконом, драконом вечным и неумирающим. А франкские витязи Роланда полегли в ущелье под ударами кривых баскских мечей, и отважные сербы Лазаря устлали телами Косово поле[202].

Ушла в небытие языческая дружина Святослава, укрощенная не ромейским копьем, но крестом. Удалые шляхтичи Собесского променяли честь на разгул и гонор.

Но возвратимся на несколько шагов назад, в раннее средневековье — эпоху могущества арабов и викингов. Норманнские драккары сотрясали мир от Алжира до Шотландии, от северной Руси до Северной Америки, которая была в ту пору еще не Америкой, а Terra incognita[203]. Норманны предали разорению земли франков, германцев, Италию, Сицилию, Испанию, Португалию. «A buroxe North Mannorum libera nos, Domine!»[204] — молила цепенеющая от ужаса Европа при появлении хищных драконьих носов. Норманны отличались неистовством и жестокостью, но самыми неистовыми были берсеркиры, смеявшиеся в лицо смерти. Да, они желали умереть, но лишь ради того, чтобы жить. Жить в прекрасной Валгалле. Дети Одина искали не смерти, они искали спасенья в смерти. Прыгая с мечом в толпу врагов, берсеркиры кричали от счастья, веря, что избегли ужаса Хеля, а умирая, искали в небе прекрасных Валькирий.

Рай ждал и воинов-мусульман. Но исступление викингов было сродни чести, героизм мусульман был религиозным фанатизмом, ибо муджахеддины[205] верили в бога, а викинги более в меч. И те, и другие не были гвардейцами. Они не боялись смерти, но за их спиной был рай. За спиной же спартиатов были отчизна, родина, Тартар и честь.

Четыре века швейцарские наемники были опорой многих государей Европы. Они воевали за деньги, но отрабатывали их столь добросовестно, что сокрушали тех, кто воевал за славу. Крохотный отряд швейцарцев защищал несчастного французского короля даже тогда, когда от него отреклись народ, дворянство и войско. Это была гвардия, честно отрабатывающая свои деньги. Она перестала существовать в то мгновение, когда умерло наемничество и появились национальные армии.

Пришел век великих революций, войн и потрясений. Век гигантской бойни за обладание миром. Век императоров и полководцев. Век краткий и грозный. Век, вместивший в себя бесчисленное множество сражений. Это был век великой гвардии. Это был век ее смерти.

Бассано, Холлабрунн, Аустерлиц, Иена, Ауэрштадт, Прейсиш-Эйлау, Фридланд, Сарагоса, Асперн, Ваграм, Смоленск, Бородино, Малоярославец, Красный, Березина, Бауцен, Кульм, Кацбах, Лютцен, Шампобер, Ла-Ротьер, Лан, Бриен, Дрезден, Лейпциг, Линьи…[206]

Сотни тысяч отважных воинов сложили свои головы в этих кровавых битвах.

И, наконец, было Ватерлоо, небольшая деревенька южнее Брюсселя, вошедшая своим названием в истории лишь благодаря тому, что в ней размещалась штаб-квартира Веллингтона. Победи Наполеон, и это сражение назвали бы битвой при Бель-Альянсе. Но он проиграл и потому:

ВАТЕРЛОО.

Год 1815-й, месяц июнь, восемнадцатое.

В этот день полегли старые «ворчуны» Наполеона. Они умерли потому, что в этот день умирали все. В этот день умерли жандармы Делора и Ватье, егеря Лефевра-Денуэтта, драгуны Сомерсета и гвардейские роты Кука. В этот день умерли серые шотландцы и молодая гвардия Дюгема. В этот день умерла гвардия, ибо ее век ушел. На смену доблести и отваге, мечу и штыку шли стратегия Клаузевица и Мольтке[207], коническая пуля и ракета. Уходил человек, приходили люди.