Дмитрий Колосов - Воин

• Название: Воин
• Автор: Дмитрий Колосов
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Но это правда!

— Правда лишь в том, что ты никогда не увидишь больше красок этого мира. Прощай, киклоп.

Щелкнули бичи, взрывая мычаньем стадо. То гнусные гости угоняли овечек на свои корабли.

Киклоп упал на камни и зарыдал. Он разрывал пальцами лицо в тщетной надежде вернуть глаз, украденный коварным Никто. Он мечтал видеть взошедшее солнце, но была лишь тьма.

Тьма.

Тягучая и бесконечная.

Черный день и беспроглядная ночь. Солнце исчезло, луна растворилась в ночи, звезды скрылись за непроглядными тучами. Остались лишь бесконечный рев моря да посвист свирепствующего на мысу ветра.

Он сидел на камне, подперев голову огромной рукой. Раз в день братья-киклопы приносили еду, молча клали ее неподалеку и возвращались в свои пещеры. Он не говорил им ни слова. Он просто сидел и ждал. Боги велели ему ждать.

Ждать.

Неведомо, сколько минуло, когда раздались шаги. Они были легки и не походили на тяжелую поступь киклопов. Двое поднимались на мыс, осторожно ступая по скользким камням.

И вот они встали пред слепым гигантом.

— Я вернулся, киклоп.

— Кто ты? — спросил хозяин, делая вид, что не узнает ненавистного голоса.

— Это я, Никто, тот, кто ослепил тебя. Я оказался неправ, обвинив тебя в оскорбительной лжи, и боги повелели, чтобы я вернулся и предал себя в твои руки.

Киклоп с удовлетворением отметил, что в голосе человека нет страха.

— Я ждал тебя, Одиссей.

— Знаю. Я готов принять смерть.

— Нет, ты не знаешь. Ты не знаешь, что значит ждать целую вечность, в которой дни бесцветны и похожи один на другой. Ты не знаешь, что значит не спать ночами, если ты не можешь определить время, когда она, эта ночь наступает. Ты не знаешь, что значит видеть перед собой лишь серую стену. Ты не знаешь, что значит ждать, когда сердце обливается кровью неутоленной мести.

— Так отомсти! — сказал Одиссей и грустная усмешка была в его голосе.

— Отомщу! — прошептал киклоп. — И моя месть будет страшной. Кто там трясется рядом с тобой?

— Силен, — проблеял спутник Одиссея. — Боги послали меня удостовериться, что месть свершилась.

— А, забулдыга Силен, — протянул киклоп. — Подойди, я пощупаю твою курносую физиономию.

— Что-то не хочется, — пробормотал Силен, никогда не отличавшийся особой отвагой.

— Тогда присаживайся. У нас будет долгий разговор. А Никто пусть постоит.

Киклоп на мгновение замолчал, прислушиваясь, как сквозь свист ветра доносится отчетливый стук сердец гостей. Сердце Силена стучало намного быстрее, чем следовало.

— Так что, Никто, выходит, я был прав?

— Да, — мрачно признался Одиссей.

— Я никогда не лгу. И не лгал. Моя вина лишь в том, что я болтал лишнее. Вино. Сладкое вино, тягучее словно проклятье. Я поплатился за свою болтливость. Киклопы никогда не отличались особой мудростью, а я был просто глуп. Я видел мир и наслаждался тем, что вижу его. Все мои мысли уходили на бессмысленное восприятие. Каждый день я словно заново узнавал мириад раз виденное — скалы, море, лужайки, небо, песок, блеющих овец. Я смотрел на них и не осознавал их сути. Это были лишь вещи, назначение которых мне было в целом непонятно. Точнее мне думалось, что они существуют лишь ради меня. Когда же я ослеп, ко мне пришло прозрение. Я понял, что мир существует сам по себе и ничто не изменится, когда меня не станет. Наверно, это была первая мысль в моей жизни. Я не мог видеть, но зато я мог думать над тем, что видел прежде, и я вдруг начал понимать мир, существовавший вокруг меня. Все эти скалы, море, ветер… Я вдруг понял их суть. Море предстало передо мной не просто соленой лужей. Я увидел его могучую и гневную душу. Я увидел переполняющую его жизнь, рождающуюся и умирающую, во всем ее стремительном беге. И я вдруг понял всю грандиозную суть моря, я понял, что этот мир не может жить без моря, это его неотъемлемая часть, более важная, чем мой глаз или рука. Я увидел ветер, увидел то, что нельзя видеть глазами. Это был свирепый Борей. Он раздувал свое горло и стремительно выплевывал влажные плотные сгустки, превращавшиеся в воздушные шквалы. Эти вихри топили корабли, и Борей радостно хохотал. Его дикий вой разносился по морской равнине. Он был несносен, даже отвратителен, но я любовался им. Ведь в нем была сила и мощь этого мира. Еще я впервые разглядел песок, наполненный мириадами крохотных насекомых, едва заметных даже человеческому глазу. Здесь были мокрицы, вертихвостки, божьи коровки и стрекающиеся гусеницы, тараканы, всевозможные морские личинки и прыгучие блохи. Вся эта мелочь жила своей жизнью, влюблялась, ссорилась, изменяла, ненавидела. Песок, зачерпнутый ладонью, превратился в огромный мир и я подумал как же велик наш мир в целом, если столь необъятна частичка его, поместившаяся в ладони. Это было удивительно, и я понял! Я был слеп, когда видел, и прозрел, когда коварный Никто выжег мой глаз…

— Э, Полифем, — протянул Силен. — Давай поближе к делу. Здесь холодно, я весь продрог. Прибей его и покончим с этим.

— Заткнись! — велел киклоп. Силен обиженно хмыкнул и замолчал. Полифем продолжил:

— Я помню первые дни, когда мир поглотила серая пелена. Это были ужасные дни. Я метался меж камней, мечтая услышать голос своего обидчика и обрушить на его голову скалы. Я бегал, спотыкаясь, падал, чудом избегая гибели, я разбивал ноги. Мой слух обострился, а обоняние уподобилось нюху молосской собаки. Малейший шорох, доносившийся из закоулка темноты, и я бросался туда, думая, что это вернулся коварный Никто, чтобы посмеяться надо мной. Я словно Талое ходил по мысу и швырял в море огромные глыбы, надеясь потопить корабль, на котором будет плыть коварный Никто. Я не задумывался над тем, что убивая людей, плывущих на этом корабле, я уничтожу часть мира. Тогда я еще не понимал этого. Истина открылась мне позже.

Но со временем ожесточение прошло. Я перестал проклинать мир, ведь он был неповинен в моей боли. Я познал прелесть того, что прежде совсем не замечал. Я научился наслаждаться шершавой шероховатостью замшелого камня, чувствовать прохладное благородство гранита, ловить ладонями ветер. Я научился еще многому, о чем не имел понятия прежде. Я благодарен тебе за это, Одиссей! Отчего ты молчишь?

— А что я должен сказать? Я не испытываю ни боли, ни восторга от того, что осчастливил тебя, вырвав твой глаз. Я не чувствую и угрызений совести, потому что весть, поведанная тобой, была черной для меня.

Киклоп задумался.

— Видно в этом твое скудомыслие, многоумный Одиссей. Ты видел слишком много, ты отведал слишком много, но ты не проник в суть вещей, ты не научился предугадывать их развитие. Ты скрытен, лжив, подозрителен. Ты не доверяешь даже преданным друзьям, зная, что они могут предать. И ты прав, рано или поздно это произойдет, но ты не сможешь предотвратить неизбежного. Ведь если друг вознамерился вонзить тебе в спину меч, он выберет именно тот момент, когда ты повернешься к нему спиной. Людям не дано предугадывать предстоящее. Это удел провидцев и слепцов. Последние занимаются этим неблагодарным ремеслом потому, что им нечем более заняться. Кроме того, вы боитесь верить в то, во что нельзя не верить. Ведь ты знал, что женщины лживы и непостоянны, но все же верил в свою жену, ты тешил себя пустыми надеждами, Одиссей. Люди склонны тешить себя пустыми надеждами. И твое разочарование оказалось слишком горьким.

— Это точно! — подал голос Силен.

— Но ты должен был знать, — не обращая внимания на реплику курносого уродца, продолжал киклоп, — что если это уже было, то хотя бы раз повторится еще, и вполне вероятно, что повторится именно в твоей жизни. Разве Клитемнестра не предала своего мужа? Разве Алкмена не зачала героя в отсутствие Амфитриона, клянясь позднее, что спала с самим Зевсом? Разве Елена не променяла любящего мужа на яркие восточные тряпки?

— Все это так, — глухо сказал Одиссей.

— Так в чем же ты тогда увидел оскорбление, за которое я понес столь страшную кару?!

— Ты сказал мне правду. Правду, которую я уже знал, но которую не должен был знать никто из смертных.

— Ты знал?

— Конечно. Боги беседуют не только с тобой.

Киклоп захохотал, показывая огромные желтые зубы.

— Так выходит, я пострадал за правду?! — Одиссей не ответил. — Так что же боги говорят тебе относительно того, как я поступлю с коварным Никто?

— Он умрет.

Полифем почесал ладонью зудящую рану во лбу. Ветер пел заунывную песню.

— Да, ты умрешь. Я слишком долго мечтал об этом. Я мечтал об этом бесконечной ночью, которая стала для меня жизнью. Пусть это лишено смысла. Пусть, убивая себя, я убиваю частицу мира, но я сотворю свою месть. Ты готов принять смерть?

— Да. Самую лютую.

— Она будет мгновенной.

— Иди по тропинке, по какой пришел сюда. Над ней нависает камень. Когда ты будешь проходить рядом, он упадет и раздавит тебя. Иди.