Мерси Шелли - Паутина

• Название: Паутина
• Автор: Мерси Шелли
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2002

«Ностальгический софт-кибер… читается запоем.»

(Ozon.ru, 2003)

«В книжке есть и погоня, и поединок с киллером, и прочие элементы авантюрного романа. Однако самое интересное здесь — не повороты сюжета, а тщательно, с видимым удовольствием выписанный классический кошмар киберпанка.»

(«Эхо Москвы», 2003)

«Виртуальные личности — это идеология, способ борьбы и едва ли не гражданская позиция. Своим собственным «кукольным театром» человек будет обманывать окружающий его «театр», куда будет стремиться поместить его система. Эта идея превосходно отражена в романе «Паутина».»

(Internet.ru, 2003)

«Паутина» — шедевр, рядом с которым никто из соотечественников рядом не валялся.»

(«Хакер» #04 2001)

«Паутина» не нуждается в снисходительном отношении: это во всех отношениях качественная вещь.

(«Знание-Сила», #9 1999)

«Наверное, это первый роман о русской сетевой, как бы это выразиться, жизни, попадет в таком качестве в вечность, и, на наше счастье, это весьма достойный текст.»

(Курицын-Weekly, 25.03.99)

«У всякой профессии и у каждого сообщества есть свои книги: у педагогов — «Педагогическая поэма», у сталеваров — «Как закалялась сталь». Только про Интернет не написаны романы. Есть, конечно, Гибсон сотоварищи, но они ведь импортные. И вот, наконец, появился роман, выдержанный в национальной традиции.»

(«Internet» #9 98)

«Одна из черт нашего сегодняшнего литературного Интернета — это его ориентированность на традицию сугубо литературную, игровую, идущую еще от Эдгара По. Многие авторы способны сочинить, и вполне профессионально, почти с борхесовской изобретательностью раскрутить парадоксально выстроенный сюжет, но, увы, без борхесовского содержания… Но бывают и приятные исключения, каким стал «Голос» Мэри Шелли, — рассказ, написанный в традициях современной фантастики, активно использующей реалии современного технологического оснащения нашей жизни, вдруг отсылает нас прямиком чуть ли не к Андерсену простодушием и лирической чистотой выраженного чувства.»

(«Новый Мир», #2 2000)

Сетевая публикация романа «Паутина» осуществляется на следующих условиях: (1) любой желающий может скачивать авторский текст романа с сайта www.fuga.ru для чтения; (2) все другие виды использования данного текста, в том числе публикация романа или его частей на других сайтах без разрешения авторов, запрещены и будут преследоваться по закону об авторском праве. Авторы также призывают читателей не пользоваться пиратскими публикациями, поскольку они могут быть неполными или искаженными. А если вам понравился роман — вы можете выразить свою благодарность авторам, купив бумажное издание «Паутины» (его можно заказать в интернет-магазинах «Озон», «Болеро» и многих других).

---

Так же было и с Ритой. Я увидел ее на концерте в «Октябрьском», и потеряв из виду, совсем не расстроился. Через три дня мы с ней одновременно вышли покурить на пожарную лестницу в общежитии, куда я заехал в гости к приятелю.

Несомненно, сейчас был как раз такой случай, и незнакомка из «Тетриса» снова была здесь, в сотне шагов впереди. Она двигалась «против стрелки вокруг шпильки» — классический прогулочный маршрут, когда шпиль Петропавловки всю дорогу стоит за левым плечом, но постепенно оказывается все дальше и дальше. На карте этот путь — метро «Горьковская», Кронверкский проспект, Биржевой мост, Стрелка, Дворцовый мост и дальше — выглядит как раскручивающаяся спираль. Это настолько противоречит общей прямоугольной природе здешней планировки, что и сам город на карте, где нарисован этот маршрут, оказывается похожим на огромное ухо.

Когда рыжеволосая в зеленом плаще прошла под Ростральной колонной с алым пламенем, мне показалось, что она хочет свернуть на Университетскую. Но она не свернула и вышла на мост, продолжая движение «вокруг шпильки», как бабочка вокруг лампы.

Начинало темнеть. Ангел, насаженный на острие Петропавловки, давно превратился из сияюще-золотого в бледно-бронзового, а незнакомка шла все так же не спеша, словно прогуливалась без определенной цели. Я перешел вслед за нею мост и слегка задержался на углу Дворцовой, чтоб не идти слишком близко на открытом месте. А когда она скрылась под аркой Главного Штаба, побежал.

И не зря. Площадь была полна людей, которые не считали, что перед каждым пожилым бегуном надо немедленно расступаться. Навстречу пронеслась стайка юнцов на мотороликах, чуть не сбив меня с ног. Торчащие из шлемов зеркальца заднего вида придавали им сходство с насекомыми, а странный общий ритм, в котором двигались молодые люди, позволял предположить, что в голове у каждого — запрещенный MTV-чип и полное равнодушие к пожилым бегунам.

Ближе к центру толпа стала еще гуще. В воздухе летали разноцветные волны и странные фигуры, напоминающие куски лимонного желе. В последнее время на площади постоянно что-то отмечали. Вот и сегодня, судя по толпам, был праздник — то ли «День военно-морской кухни», то ли еще нечто столь же судьбоносное. На разборной сцене перед дворцом кривлялась пара артистов, скорее всего ненастоящих. «Идоры», как сказал бы Гибсон, если бы писал свою «Idoru» по-русски. Впрочем, издалека они выглядели вполне живыми. Но петь такими идорастическими голосами живые люди могут только в том случае, если они постоянно вдыхают гелий. А когда звук неживой, то и изображение, скорее всего, тоже: с появлением голографических проекций высокого разрешения практически все поющие «под фанеру» перешли и на танцы «под голяк».

Я пробежал через Арку, едва увернувшись от очередной ноги с мотороликом, и снова заметил рыжеволосую — она уже выходила на Невский. А что если она так целый день будет бродить? В моем возрасте долго не побегаешь. Впрочем, я же сам собирался заниматься именно таким блужданием. И похоже, мой свободный поиск уже привел меня к нужному знаку. Только знак этот движется.

На пятачке в начале Малой Конюшенной выступал кукольник. Незнакомка остановилась посмотреть, и я тоже притормозил на углу. Из маленького магнитофона доносились гитара и скрипка, а на потертом чемодане в такт музыке плясала марионетка-цыганка. Причем делала она это довольно забавно. Большую часть времени ее руки и голова двигались так, как у обычной марионетки, то есть по воле ниточек, идущих к пальцам на правой руке кукловода. Но иногда кукла выделывала удивительно самостоятельные движения: она то поднимала кокетливо ножку (нитка, ведущая к ножке, при этом провисала без натяжения), то вообще начинала тянуть нитки на себя, словно зазывая кукловода потанцевать вместе.

Приглядевшись, я разгадал, в чем фокус. Левая, свободная рука кукловода была небрежно отведена за спину, словно бы для того, чтобы не загораживать зрителям обзор. Но именно этой рукой в перчатке он заставлял цыганку выполнять «самостоятельные» движения. Нитки левой руки были невидимыми — после жигановского беспроводного «лаптя» я вполне представлял себе, как может работать подобный телеробот. Впрочем, и робота не надо, достаточно радиоуправляемого электромагнита в чемодане.

Остальные марионетки висели на поясе артиста на своих ниточках и слегка покачивались, словно пританцовывали в хороводе вокруг хозяина, дожидаясь своей очереди. Вокруг этого кружка топтался еще один, более широкий круг — зрители. Музыка закончилась, стоящий в центре всех кругов кукловод подвесил цыганку к поясу и стал расправлять нитки следующего выступающего, одноглазого пирата. Моя незнакомка двинулась дальше по Невскому.

Она почти миновала Дом Книги, но на перекрестке неожиданно повернула, зашла в магазин и поднялась на второй этаж, где еще продавались товары из бумаги.

Весь первый этаж полностью захватили мини-диски, эльбум и другие современные носители, и пока я прохаживался там у лестницы, до меня донесся кусок разговора:

«Жидкая память — это нормально, но жидкая мать — это изврат, зачем она тебе?».

Я мысленно согласился и вдогонку подумал, что уже в конце двадцатого века разговор обычных программистов порой звучал куда поэтичнее, чем высосанные из пальца «находки» новоявленных классиков русской литературы.

Словно бы в подтверждение этой мысли, с другой стороны зала раздалось заунывное старческое бормотание: «Линк… линк… лин… клин… клин!…» Ну ясно, какой-то ретроград купил мультимедийную версию «Киборща» Вознесенского. Бормочущий голос закончил превращение «линка» в «клин» и смолк, но после паузы начал следующий круг: «Яху… яху…» Я не стал дослушивать, к чему в этот раз сойдется Вознесенский, и поднялся на второй этаж.

Незнакомка стояла у отдела рукописных книг и листала толстый, переплетенный в пергамент фолиант. Я спрятался на ближайшую стойку, открыл на середине первую попавшуюся книжку и стал делать вид, что внимательно читаю:

«…Говорят, что три части этой печати мужские, а одна — женская. Печать имеет силу только в том случае, если составлена из всех четырех частей, полученных от каждого из этих монахов и скрепленных красной нитью. Только тогда она подтверждает достоверность визы на въезд на Афон… Так же и с твоей музыкой. Ее нужно пропустить через все четыре времени года, и летом она будет звучать иначе, чем осенью. Если хочешь проникнуть в ее сущность, тебе придется выучить все четыре партии квартета…»

Ага, есть такой квартет из трех мужских и одной женской партии, подумал я. «Красавица-мартышка, осел, козел, и косолапый мишка». Впрочем, на другом континенте дети больше знали эту четверку под именами Железного Дровосека, Страшилы, Льва и девочки… не помню, как ее звали, какое-то очень электронное имя.

Однако кто же это у нас такой знаток таможенной системы Святого Афона? Я закрыл книжку: на обложке стояло «Милорад Павич». И правда, главный дедушка Крылов для европейских детей второй половины двадцатого века.

Незнакомка тем временем отложила рукописный фолиант и перешла к отделу поэзии. Я подобрался поближе и замер в ожидании маленького зрелища, ради которого частенько заходил сюда в прошлом.

Моя последняя бумажная книга лежала в самом углу. Незнакомку она привлекла сразу — так же, как привлекала до этого многих других посетителей. Белая, с едва заметным зеленоватым оттенком обложка была абсолютно чистой.

Рыжеволосая открыла белый томик. Она стояла ко мне спиной, но я знал, что на ее лице сейчас появилось то самое выражение удивления и непонимания, которое я тайком наблюдал почти у всех в подобный момент.

Листы книги тоже были совершенно чистыми.

Теперь она должна отложить книгу. Может быть, слегка пожмет плечами. «Белый квадрат» в литературе, только и всего.

Однако рыжеволосая не сдавалась. На смену удивлению пришло любопытство — настоящее, именно такое, на какое и была рассчитана моя последняя игра с бумажными изданиями. Незнакомка повертела книгу, внимательно разглядывая ее со всех сторон. Потом попробовала чистые листы на ощупь, посмотрела на просвет… И вдруг проделала нечто, из-за чего я готов был тут же броситься к ней. Приподняв полу плаща и слегка пригнувшись, она заслонила от света руку с книгой и голову.

Невероятно! Даже среди моих знакомых-литераторов, собаку съевших на всевозможном авангарде, нашелся лишь один, кто догадался. Сборник «Голоса тишины» можно было читать только в темноте, а самый интересный эффект достигался при слабом лунном свете. На обычном свету книга выглядела так, словно ее сшили, забыв напечатать.

Идея этой шутки возникла, когда Рита экспериментировала со светляками, пытаясь создать из бедных насекомых с фонариками нечто жуткое под названием «биодисплей». Никакие чудеса виртуальности не затмят в моей памяти ту ночь: мы вдвоем после шумной вечеринки возвращаемся домой, открываем дверь квартиры… и попадаем в космос. Некоторые из огоньков мигают, другие горят ярко и непрерывно, и почти все медленно двигаются, так что кажется — комната вращается, меняет форму, словно брошенный с высоты шелковый платок. Иногда какой-нибудь из светляков перелетает от стены к стене или падает с потолка. Самое большое созвездие зеленоватой руной горит на сетке форточки…