Валерий Большаков - Кентурион

• Название: Кентурион
• Автор: Валерий Большаков
• Издательство: АСТ, Астрель-СПб
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052799-1, 978-5-9725-1202-7

Древний Рим, провинция Египет. Начало второго века. Амбициозный и владеющий тайнами магии египетский жрец готовит восстание против римского владычества. Он вооружает и «зомбирует» разбойников, беглых рабов и прочих нехороших парней, а попутно ищет сокровищницу древнего египетского бога.

Славная четверка выходцев из двадцатого века, выполняющая особые поручения для древнеримской «спецслужбы», направляется в Египет, чтобы не допустить этого безобразия.

---

Она была шагов в тридцать шириной, вымощенная гранитными плитами. Самые низкие здания поднимались на три этажа, самые высокие достигали пяти. Постройки, подтверждая древнее название города – «Белые Стены» – были молочно-желтыми, но попадались и красные, и голубые, и зеленые. Все первые этажи занимали лавки, у их дверей орали зазывалы, коптились на солнце рассыльные и рабы с носилками. По мостовой грохотали телеги, запряженные волами, или легкие повозки, влекомые осликами. Водоносы, лоточники, цветочницы, воры-карманники, торговцы копченой рыбой, финиками, виноградом, гадалки, бродячие жрецы, рабы и свободные осуществляли бестолковое броуновское движение. Римские легионеры, преющие в доспехах, и египетские полицаи в коричневых рубахах до колен, в полосатых передниках в красную и голубую полоску, с большими ножами на поясах и здоровенными палками в руках, проходили сквозь толкучку свободно, словно гнали перед собой волну почтения и боязни.

– «Нефер-неферу»! – прочел Искандер вывеску над главными воротами ксенона на углу. – А что такое «нефер-неферу»?

– Это значит «лучший из лучших»! – перевел Уахенеб.

– Скромно и со вкусом! – оценил Эдик.

Ксенон занимал огромный четырехэтажный дом со множеством узких окон, закрытых от солнца деревянными решетками и холщовыми занавесками. Первый этаж был отдан под харчевню, остальное занимали номера. Контуберний вошел в обширный внутренний двор, выложенный грубой мозаикой. Посреди двора имелось возвышение, занятое парочкой мрачных верзил с дубинками – местных надсмотрщиков. Они все поглядывали на столовую под полотняным навесом, где угощались гости из бедных сословий – солдатня, матросня, мостясь за длинными каменными столами на плетенных из тростника табуретках. Постояльцы платежеспособные и знатные трапезничали на галерее.

– Туда! – показал на галерею Сергий.

Контуберний горячо поддержал командира – здоровые желудки давно требовали завтрака.

По лестнице скатился толстый, лысеющий эллин, видимо, хозяин ксенона. Он просто сиял и плющился от радости.

– Пожалуйте, пожалуйте, достопочтенные господа! – тараторил толстяк, всплескивая по-женски пухлыми руками. – Проходите, отцы и благодетели мои! Есть молодая гусятина, свежайшие куропатки, отличное жаркое из антилопы! А вино какое!.. – он закатил глаза в пароксизме восторга и зачмокал мокрыми губами. – Или вы хотите сначала утолить свое благочестие? Имеются благовония хекену, иуденеб, хесаит, тишепсес, мирра, ладан, кифи для святых жертвоприношений по самой сходной цене!

Сергий поднял руку, затыкая фонтан красноречия.

– Сначала обед, – приказал он, – и… три комнаты для отдыха.

– Две комнаты, – спокойно поправила его Неферит.

Эллин покосился на жрицу, облизал вдруг пересохшие губы, и мелко закивал.

– Эй! – крикнул он в сторону харчевни. – Тени, Абет, Имтес! Живо накройте обед на девять персон! Шерау! Подай нашим благодетелям кувшин александрийского!

Контуберний в полном составе прошел на галерею, где было заметно прохладней, чем в душном провале двора. У тонких колонн, поддерживавших навес, стоял большой стол, уставленный плетеными корзинками с тонкими лепешками, сложенными вчетверо, фруктами и копченым сыром, расписными кувшинами с вином, пивом и водой. Солнечные лучи, проникавшие под навес, расщеплялись шторами из разноцветных палочек, колыхавшихся между колонн. Пойманный свет линовал в тонкую полоску расставленные столики, стулья и скамьи. Народу на галерее было мало, в основном римские офицеры в одних туниках, бритоголовые жрецы и мелкие сановники в снежно-белых длинных одеждах из мелко плиссированной легкой материи. Между двумя дверьми в номера сидел на корточках писец и составлял счета, вписывая туда каждый проглоченный кусок.

Один из постояльцев, краснолицый мужчина в вонючей тоге, с шеей, короткой настолько, что чудилось, будто его круглая голова в бисеринках пота была насажена прямо на широкие плечи, встал и шагнул навстречу контубернию – то ли пьян был, то ли нагл до неприличия. При виде Неферит глаза его замаслились.

– Пройдем ко мне, крошка, и я разрешу тебе поиграться с одним очень большим предметом!

Сергий коротко, без замаха, ударил наглеца под-дых. Тот согнулся, сипя от натуги, и Лобанов провел хук справа. Краснолицего приподняло над уровнем пола и швырнуло на перила. Хрупкие балясины не выдержали, мужчина полетел вниз, нелепо задирая волосатые ноги, и рухнул на холстину навеса. Холстина была крепка – выдержала, только опорный столб затрещал. Подброшенный навесом, краснолицый совершил кувырок назад и приземлился на мозаике. Надсмотрщики, радуясь работенке, бросились к обалдевшему постояльцу, подхватили его под белы рученьки и увели. Писец, сохраняя лицо бесстрастным, подошел к пролому в перилах, выглянул. Пошевелил губами, считая убытки заведения, и сделал приписку к счету.

Подвыпивший офицер, сидевший за столиком напротив, гулко захохотал, откидывая голову.

– Правильно! – вскричал он. – Туда его, вонючку!

Его сосед, коротко стриженный малый, в котором тоже угадывалась военная выправка, одобрительно заворчал.

– Кого я хоть двинул? – спросил Сергий, разминая пальцы.

– А, пустяки, – отмахнулся офицер, делая широкие жесты. – Какая-то мелочь пузатая… О! За это надо выпить.

А тут и кучерявый Шерау подоспел, приволок кувшинчик александрийского, красного игристого. Две невольницы-нубийки мигом накрыли на стол, и голодный контуберний задал работы писцу – глубокие закрытые тарелки-патины, чашки и кубки так и мелькали, наполняясь и опорожняясь с завидной скоростью.

– Значит, так… – сказал Сергий внушительно, дождавшись, когда Гефестай расправится с куропаткой. – Мы с Неферит идем… э-э… куда, вам знать необязательно, ибо сказано: во многих знаниях – многия печали. А вы пока пробегитесь по городу, обнюхайтесь, гляньте, не наследила ли тут одна рептилия. Сбор здесь!

– Бу-сде! – осклабился Эдик, и тут же наябедничал: – А Неферит не доела.

Жрица фыркнула и ответила в том духе, что набирать привес и походить на бегемотоподобную богиню Туэрис не намерена.

– Пошли, – сказал Сергий и подал руку паллакиде.

Та грациозно встала и пошла рядом с Роксоланом. Только тут он заметил, что девушка высока – всего на полголовы ниже его ростом. Неферит взяла Сергия под руку, и по спине у него пробежал холодок услады. Девушка не шла, а дефилировала, привлекая взгляды походкой, имевшей характер эротического танца.

– Ты танцуешь? – спросил Сергий.

Девушка искоса посмотрела на него.

– Это заметно?

– У тебя хорошо развиты «танцевальные мышцы».

– То есть? – спросила с интересом Неферит.

– Ну, ягодичные мышцы, мышцы живота, мышцы бедер…

– А-а… Что ж ты хочешь, я пришла в храм Исет… Изиды маленькой девочкой, а когда мне стукнуло семнадцать, я исполнила свой первый ритуальный танец.

– Станцуешь мне?

– Обязательно!

Они вернулись на набережную, и зашагали к центру города. Там, где Нил огибал дамбу для наведения наплавного моста, набережная расширялась в просторную площадь, обсаженную громадными раскидистыми сикоморами. Две пальмовые аллеи, мощенные гладкими каменными плитами, шли развилкой от западной стороны площади, украшенные двумя блестящими полированными обелисками. Когда-то, во времена фараонов, эти огромные иглы по пятьдесят локтей высоты были облеплены листами ярко-желтого азема – сплава золота и серебра, и горели на солнце так, будто плавились. Теперь же о былом великолепии напоминали лишь золотые навершия обелисков. Словно настроившись на волну Сергия, Неферит тихо проговорила, кивая на плиты под ногами:

– В давние-давние времена их покрывали раскатанным серебром… В полдень аллея была рекой белого пламени, отражая Ра, а в полночь свечение было холодным, как звезды…

Лобанов не стал уверять жрицу в том, что звезды – это колоссальные шары горящей материи, удаленные на чудовищные расстояния, а просто кивнул, соглашаясь.

– Ты сожалеешь о той поре? – спросил он.

– Не знаю. Что было, то прошло…

– Это верно… Ну, идем?

– Подожди, – удержала Сергия Неферит и показала на обелиски, – мы должны прийти, когда Ра окажется между столпами, как будто это рога Исиды!

– А смотреть надо именно отсюда?

Неферит кивнула.

Ожидание не затянулось – солнце уже выкатывало свой белый диск из-за правого обелиска.

– Идем! – решительно молвила жрица. – Ур-маа давно обещал сводить меня в подземелье храма, когда «наступит день и придет час». Я помню его слова. «Путь укажет Исет! – говорил ур-маа. – Как жаждущий в пустыне идет от колодца к колодцу, так и тебе одолевать путь к Крепости-души-Дхаути. Путь сей длинен и опасен, и крепкие двери преграждают его. Число этих дверей – четыре. Сколько столпов „сехент пет" держат небо над миром, столько и дверей…»