Виктор Пелевин - Relics. Раннее и неизданное (Сборник)

• Название: Relics. Раннее и неизданное (Сборник)
• Автор: Виктор Пелевин
• Жанр: Современная проза

«Relics. Раннее и неизданное» — сборник ранних произведений автора. Пелевин как всегда оригинален — не только в своем творчестве, но и в его преподнесении читателю: содержание книги повторяет хронологию событий, произошедших с Россией на стыке XX и XXI веков. Мы достаточно удалились от девяностых, чтобы разглядеть их без эффекта «лицом к лицу лица не увидать». Поэтому в наши дни выходят фильмы-медитации вроде «Жмурок».

"Relics — своего рода «жмурки духа», ностальгическое воспоминание о времени малиновых пиджаков в суровую эпоху оранжевых галстуков. Книга составлена таким образом, чтобы ее содержание примерно соответствовало хронологии событий: как мы туда прибыли (для этого включены несколько совсем ранних рассказов), во что вляпались и куда после этого делись… Эти тексты лежали не «в столе» — они публиковались в журналах и газетах, просто большая их часть не выходила в книжном формате. Многие гуляют по интернету в изувеченном виде, лучше издать их, наконец, по-человечески. Кроме того, там есть эссе, которые не печатались в России. А название я позаимствовал у своей любимой пластинки Pink Floyd."

В.О.Пелевин

В сборник вошли произведения: Психическая атака сонет • Колдун Игнат и люди • СССР Тайшоу Чжуань • Жизнь и приключения сарая номер XII • Водонапорная башня • Миттельшпиль • Музыка со столба • Откровение Крегера • Оружие возмездия • Бубен нижнего мира • Краткая история пэйнтбола в Москве • Нижняя тундра • Святочный киберпанк, или Рождественская ночь-117.DIR • Time out • Греческий вариант • Who by fire • Икстлан — Петушки • ГКЧП как тетраграмматон • Зомбификация Опыт сравнительной антропологии • Джон Фаулз и трагедия русского либерализма • Имена олигархов на карте Родины • Мост, который я хотел перейти

---

Жаргон правоохранительных органов подействовал на морячков мгновенно — над плечами Вадима осталось совсем немного лба и пилотки, остальное ушло в шинель, а Валера сел прямо на шахматную доску, повалив еще горящие свечи, и рывком перенес ноги в кабину. Затарахтел мотор, и автобус выполз на шоссе.

— Нелли, — вдруг сказала Люся, — скажи ему, чтоб он «Бэд бойз блю» поставил.

Нелли ничего не сказала, но Валера, видимо, услышал: заиграла музыка. Качающийся на корточках Вадим сначала несколько раз всхлипнул, а потом глубоко, всем животом, зарыдал и затрясся, перемещаясь от одного ряда сидений к другому. На каком-то перекрестке Валера повернулся и сказал ему:

— Что ж ты, падла, хнычешь… Весь флот позоришь…

Но Вадим продолжал рыдать, казалось, он ревел не из-за случившегося, а оплакивал что-то другое — словно бы потерянный в детстве альбом марок, о котором он вдруг вспомнил. Люсе стало его по-женски жаль, а потом ее рука наткнулась на так и лежавшую на сиденье бутылку с трубочкой в горлышке.

— Вот этот дом, — сказала Нелли, показывая на зеленую башню-шестнадцатиэтажку. — К подъезду, лысый… Открой дверь.

Дверь зашипела и открылась.

— В комендатуру нас сдадите? — спросил Валера. — Или как?

— Валите отсюда, гады, — сказала Нелли, — и чтоб… Я на ментов никогда не работала.

— Вот и я говорю, — рассудительно сказал Валера, — лучше всего — гражданское согласие. А пистолеты как?

Нелли задумалась.

— Видишь сугроб? — Она показала на снежную горку метрах в пяти от автобуса. — Мы их тебе из форточки выкинем. Нам лишняя статья не нужна, правда, Люсь?

Люся кивнула — она уже совсем успокоилась и теперь чувствовала себя маленькой героической пулеметчицей.

— Сидеть в автобусе еще пять минут, гады, поняли? — сказала Нелли, когда Люся была уже на улице. Выходя, Нелли подняла с пола металлическую фигуру и зажала ее под мышкой — Люся увидела, как Валера сжал кулаки у искаженного лица и издал тихий стон. Вадим так и сидел, закрыв голову руками.

До подъезда дошли пятясь — мотор автобуса негромко урчал, и за стеклами были видны два неподвижных черных силуэта.

— В лифт, быстрее, — бормотала Нелли. Люся вслед за ней вбежала на площадку к лифтам, но Нелли вдруг вернулась к газетному ящику, открыла его, вытащила свежий номер «Молодой гвардии» и кинулась назад. Как раз подошел лифт, и только когда его двери закрылись, Люся окончательно расслабилась.

«Ну и денек сегодня», — подумала она, косясь на торчащую из-под Неллиной руки небольшую голову.

— Очень испугалась? — спросила Нелли.

— Есть немного, — ответила Люся. — Они ж маньяки оба — грохнули б нас и в сугроб до весны. С пешками во рту. Слушай, так ведь это они Наташу с Танькой… Как же это мы их отпустили?

— А вот посмотри сюда, — сказала Нелли, открывая последнюю страницу журнала и поднося разворот к Люсиному лицу, — видишь, какой тираж?

— Ну и что?

— А то. В любом лесу есть свои санитары. Регулировка численности.

— Как-то ты уж очень цинично, — пробормотала Люся.

— А жизнь тоже циничная, — ответила Нелли.

Лифт остановился на одном из верхних этажей — на каком именно, Люся не заметила. Дверь квартиры была единственной на этаже без дерматиновой обивки — просто деревянная. Щелкнул замок.

— Заходи.

В квартире у Нелли был редкостный беспорядок. Дверь в единственную комнату была распахнута, и там горел свет — видно, Нелли не выключила его, уходя. Повсюду раскидана одежда; флаконы дорогих духов валялись на полу, как бутылки в жилье алкоголика; на ковре, между разбросанных журналов (большей частью «Вог», но была и пара «Ньюсуиков») щетинились окурками несколько пепельниц. На полу у стены стоял маленький японский телевизор, а рядом чернел огромный двухкассетник. У окна была небольшая книжная полка, и на ней стояло не меньше десяти разбухших «Молодых гвардий» — у Люси даже в лучшие времена никогда не скапливалось больше пяти, и она на секунду ощутила зависть. Пахло кислым; Люся сразу узнала этот запах, возникающий, когда разливают шампанское и лужа несколько дней испаряется, превращаясь во что-то вроде пятна клея.

Главное место в комнате занимала двуспальная кровать — такая громадная, что с первого взгляда даже не замечалась. На ней лежало синее пуховое одеяло и разноцветные махровые простыни, дар братского Вьетнама.

«Тоже к себе водит, — думала Люся, внимательно глядя на металлического человека, — и ничего в этом, выходит, нет страшного. Не я одна…»

— Изделие карпов, — вслух прочитала она надпись на маленькой серой бумажке, приклеенной к кубическому пьедесталу.

— Каких карпов, — сказала Нелли, снимая свой кожаный балахон. — Это советское.

Люся непонимающе подняла на нее глаза.

— Карпы, — объяснила Нелли, отбирая изделие, — это на милицейском языке американцы.

Она осталась в зеленом шерстяном платье, перехваченном тонким черным пояском, — оно очень шло к ее черным волосам и зеленым эмалевым сережкам.

— Раздевайся, — сказала она, — я сейчас.

Люся сняла шубу и шапку, повесила их на рога оленя, служившие вешалкой, подтянула к себе два разных тапочка, сунула в них ноги и пошла в ванную, где первым делом смыла со щек черные косметические ручьи. Потом она пошла на кухню к Нелли. Там был такой же беспорядок, как и в комнате, и так же попахивало прокисшим шампанским. Нелли собирала в пластиковый пакет из продовольственной «Березки» разную еду — две коробки зефира в шоколаде, батон сервелата, булку хлеба и несколько банок пива.

— Это морячкам, — сказала она Люсе. — Пусть согреются. Этот, который на полу рыдал…

— Вадим, — сказала Люся.

— Точно, Вадим. Что-то в нем есть трогательное, светлое.

Люся пожала плечами.

Нелли положила в пакет оба пистолета, взвесила в руке фигуру великого шахматиста и поставила ее на холодильник.

— Пусть на память останется, — сказала она, открывая окно.

В кухню — точь-в-точь как полчаса назад в салон автобуса — ворвались густые клубы пара. Далеко внизу зеленой елочной игрушкой поблескивал автобус, а рядом на снегу покачивались две долгих тени. Нелли кинула пакет — тот полетел, уменьшаясь, вниз и шлепнулся на заснеженном прямоугольнике газона. И сразу к нему кинулись чёрные фигурки.

Нелли торопливо закрыла окно и поежилась.

— Я бы в них кирпичом кинула, — сказала Люся.

— Ничего, — сказала Нелли, — так им обиднее будет. Хочешь чаю?

— Лучше б выпить, — сказала Люся.

— Тогда пошли в комнату и этого возьмем, железного… У меня «Ванька-бегунок» есть, полбутылки.

Люся не поняла сначала, а потом вспомнила: так в кругах, близких к продовольственной «Березке» на Дорогомиловской, назывался «Джонни Уокер» — по слухам, любимый напиток покойного товарища Андропова. Господи, подумала вдруг Люся, ведь как недавно все это было — метель на Калининском, битва за дисциплину, нежное лицо американской пионерки на телеэкране, косая синяя подпись «Андроп» под печатным текстом ответа… И что шепчет сейчас суровый его дух нежной душе Саманты Смит, так ненадолго его пережившей? Как мимолетна жизнь, как бренен человек…

Нелли торопливо убирала переполненные пепельницы, вывернутые наизнанку колготки, свисавшие со спинки кресла, кожуру грейпфрута и раскрошенное по полу печенье, и вскоре на ковре осталась только стопка журналов и железный гроссмейстер.

— Вот, теперь не так позорно…

Люся села на край кровати и отхлебнула из широкого стакана. После водки из пластмассовой трубки она даже не заметила вкуса — так, чуть-чуть обожгло горло.

Нелли присела рядом и уставилась на фигуру в центре ковра.

— Знаешь, — сказала она, — я в какой-то книге читала такую сказку. Будто бы на какой-то равнине воюют две армии, а над ними — огромная гора. И на вершине сидят два мага и играют в шахматы. Когда кто-нибудь из них ходит, одна из армий внизу приходит в движение. Если берет фигуру, внизу гибнут солдаты. И если один выигрывает, то армия второго гибнет.

— Что-то я тоже похожее видела, — сказала Люся. — А, точно, в «Звездных войнах», в третьей серии. Когда Дар Ветер дерется с этим, как его, на своем звездолете, а внизу, на планете, все как бы повторяется. Ты про этих психов говоришь?

— Так вот я сейчас подумала, — не отвечая на Люсин вопрос, продолжала Нелли, — может, все совсем наоборот?

— Наоборот?

— Ну да. Наоборот. Когда какой-нибудь отряд одной армии наступает или отходит, одному из магов приходится делать ход. А когда солдаты другого гибнут, он берет у него фигуру.

— По-моему, никакой разницы, — сказала Люся. — И вообще, как посмотреть… Постой, ты что, намекаешь, что мы…

— Или они, — сказала Нелли, кивая головой куда-то вверх. — Ты это правильно сказала, что нет разницы.