Кеннет Грант - Против света

• Название: Против света
• Автор: Кеннет Грант
• Издательство: KOLONNA Publications
• Жанр: Современная проза

Кеннет Грант (р.1924) — крупнейший британский оккультист, ученик Алистера Кроули и Остина Османа Спейра. Основатель Ложи Новой Изиды и Тифонийского Ордена Восточных Тамплиеров, — магических обществ, работающих с темной стороной кабалистического Древа Жизни. Автор девяти книг, объединенных в циклы "Тифонийских трилогий".

"Против света" — книга для отважных читателей, готовых бродить по темным лабиринтам и разглядывать удивительные картинки в сюрреалистическом калейдоскопе. Этот роман дышит мрачной роскошью болотного царства, где твердую почву сменяет податливая трясина. Врата, которые отыскал Кеннет Грант, отворены для всех, кто рискнет погрузиться в ошеломительные извивы нелинейного повествования.

---

Помощник антиквара стоял на пороге, руки простерты в дружеском приветствии. Он пригласил меня в свой кабинет, каморку без окон, и достал с полки над столом том, похожий на гроссбух. Когда он открыл его, я понял, что это совсем другая книга… нет, это не был знакомый мне Гримуар. Я взглянул на помощника, уловил смутную улыбку, чуть тронувшую его губы. Он словно любовался позабытым амулетом. Дядя Фин говорил мне, что самые сильные наслаждения прошлого можно воскресить, просто перечитав книгу, восхищавшую тебя в детстве. Эти услады были неведомы мне, но их тени встрепенулись, когда я увидел Гримуар. Пальцы помощника перебирали заплесневевшие страницы, вспорхнуло еле заметное облачко пыли. Странный запах, точно в кандлстонском склепе. Пальцы задержались на странице с символами, воскрешающими очертания далеких галактик. Остин Спейр изобразил архитектуру космических измерений на рисунке, который я обнаружил на чердаке, а чародей Кроули оставил в одном из своих сочинений смутные намеки на звуковые системы, которые можно использовать как ключи к иным мирам. Один из членов Ложи Новой Изиды, знаток науки о звуках, помогал мне, поясняя их вибрации на основе странных мелодий. Этими ключами мы открывали врата в Туннели Сета. Буквы Гримуара напоминали эти ключи, но я бьи глубоко потрясен, когда заметил, что некоторые фразы написаны моим собственным почерком — в книге, пролежавшей здесь, на Ченсери-лейн, намного дольше, чем я прожил на свете как Кеннет Грант!

Помощник антиквара перевернул страницу. Она хрустнула — так трещало пламя, охватившее Аврид. Мне предстояло новое потрясение: этюд в серых тонах, портрет существа с раскосыми глазами и огромным черепом взирал на меня из книги. Расплывчатостью очертаний головы художник решил подчеркнуть небывалую интенсивность работы мозга. В нижнем левом углу страницы стояли два символа, я узнал язык сензар, буквы «ла» и «ма». Я взглянул на лицо человека, державшего Гримуар. Улыбка еще порхала на его губах. Он сообщил мне, что Кроули писал портрет с натуры.

— Возможно, вы его узнали? — поинтересовался помощник антиквара. — Кажется, Кроули рано постарел! В сорок лет уже видел Серых Человечков.

Вялый смешок сопровождал улыбку. Я не сразу уловил язвительный намек в его словах. С ослаблением сексуальной силы часто обостряется магическое зрение. Возможно, остаток угасающей энергии, аккумулированный с возрастом, порождает шаровидную сверкающую субстанцию, в которой отражаются загадочные очертания Внешнего мира. Можно предположить, что этот распад накопился в Кроули за счет прежних излишеств: в таком случае, энергия обрела радиоактивную силу, способную стирать преграды между измерениями.

Раздумывая над этим, я чувствовал, как постепенно сдвигается мое ощущение пространства и возникает ясный образ Алхимика. Это, без сомнения, происходило от бессознательной идентификации инопланетян с одним из персонажей Лавкрафта, Джозефом Кервеном, — у Алхимика, которого знали мы с Кроули, была такая же фамилия. Я пришел к заключению, что Джозеф Кервен, чье тело было стерто доктором Мартином Уиллетом до «тонкого покрова из нежной серо-голубой пыли», вернулся, чтобы вселиться в тело своего однофамильца из будущего. Такое переселение происходит, когда произносишь Слова Силы. Лавкрафт описал невероятно долгую жизнь Джозефа Кер-вена в «Истории Чарльза Декстера Уорда», и его, возможно, не удивило бы воскрешение, осуществленное с помощью дяди Финеаса. А я все же удивился, хотя это и многое объясняло. Третье пришествие Джозефа Кервена облегчило общение Кроули с Айвассом в старости и мое общение с Внешними, когда я работал в Ложе Новой Изиды. И Клэн-да, и Маргарет Лизинг играли важную роль в ритуалах Ложи, а на портрете Клэнды работы Остина Спейра я обнаружил точную формулу переноса тел в другие измерения. Это были почти осязаемые струи серого астрального газа, похожие на те, что материализовала ведьма в пылающих водах своего котла. Такие чувствительные тени легко переходят из одного временного потока в другой. Например, я ощущал зловоние призрачных Деяний ведьмы, перед моим мирским взором предстали смутные очертания Теней, всюду ее сопровождавших. Их предводителем был Лама, которого видел Кроули и чей портрет нарисовал во время магического сеанса в Нью-Йорке примерно в 1915 году. Он даже прервал сеанс, чтобы сделать набросок существа.

Доктор Блэк был убежден, что после этого видения Серые Человечки сделались наваждением для Кроули, исказив его магические силы. Другие же считали, что разрыв Круга во время сеанса сам по себе привел к появлению узкоглазого уродца с огромной безухой головой и крошечным пушистым тельцем. Говорили, что Лама был «тульпой», магической проекцией Айвасса, запрограммированной посетить Кроули, — месть, которую он сам породил, исказив Формулу Сета. Никому не удавалось до конца разгадать роль Ламы в кроулеанской головоломке, пока Маргарет Лизинг не расшифровала руны в Гримуаре, который веками хранил клан Грантов. Гримуар много раз исчезал, но теперь появился вновь. Я знал, что он хранит секрет Айвасса, Аврид, Ламы, скрывает ключи к лиловой зоне Внешних. Но придется расшифровать еще множество страниц, прежде чем станет ясна моя роль в этой загадке.

Эти наблюдения были записаны для узкого круга Посвященных, и я не могу вдаваться в детали. И так уже любопытным глазам открылись некоторые второстепенные тайны, а лживые языки распустили невежественные и вздорные слухи. К счастью, пустозвоны испытывают ужас, когда чувствуют, что им угрожает опасность провалиться в бездонную пропасть. Кто рискнет разгадать тайну Зверя, Криксквора, Паучьей Амфибии? Их прислужники появляются в лучах искусственной Звезды. Один из них жестоко обошелся с Маргарет Лизинг, но просветил ее. Кто решится бросить вызов рептилии-прислужнице Сета или жукообразному уродцу, что исходит из влагалища Ню-Изи-ды? Кто может разгадать тайну Гвинейской Луны? Или секрет Желтой Твари? Я не могу прямо говорить о кошмаре, связанном с Vinum Sabbati, украденным Желтой Тварью, посетившей дядю Фина. Или о подлинной природе и значении обрывка бессмысленного стишка, который дядя бормотал хриплым горловым шепотом, столь непохожим на его обычный резкий фальцет:

Жаба желта, желта, желта —
Гвинейская луна в пруду у пса…

Маргарет Лизинг сказала мне, что стишок связан с Ню-Изидой, светилом, которое в древности отождествляли со звездной собакой Сириусом и упомянутой в Гримуаре жабой Оссадагова. Страшно думать о лунной жабе, ведь она связана с воспоминаниями о Желтой Твари и том месте, откуда он появился, а также с одним Верховным

Ламой из Ленга, который, как писал Лавкрафт, носит желтую маску, плохо скрывающую нечеловеческие черты. Помощник антиквара прервал мои раздумья:

— Вы непременно должны взглянуть на эти замечательные… портреты.

Последнему слову предшествовала долгая пауза, за ней последовал смешок, который он пытался заглушить, поднеся к лицу слабую влажную руку. Книга была раскрыта. По краям страниц шли серии миниатюрных портретов, по одиннадцать с каждой стороны, лица были обращены друг к другу. Между ними расходились вспомогательные магические печати и знаки с краткими пояснениями по-итальянски. Я понял, почему книга казалась чуждой, но знакомой: передо мной был Grimorio Grantiano, по слухам принадлежавший флорентийской ветви нашей семьи. Был этот экземпляр копией, или же Буше удалось выторговать драгоценный раритет, я не знал. И помощник антиквара не стал ничего объяснять.

— Смотрите внимательней, — вот и все, что он сказал. Я повиновался, и тут произошло удивительное. Мгновенно я перенесся в зону лилового тумана, печати и знаки поплыли и растянулись вокруг меня металлическим кружевом. Перемещение было столь стремительным, что у меня закружилась голова. Затем волнение утихло, очертания замерли, и я обнаружил, что стою перед огромными стальными воротами. На медальонах в центре створок я узнал копии портретов, запечатленных на полях Гримуара. Но на этот раз лица были изображены в профиль и смотрели в противоположные стороны. Носы, или, вернее сказать, рыла этих неведомых тварей стали ручками урны, лишенной крышки. Из ее глубин вздымались языки серого пламени. От них и образовался туман, столь жаркий, что меня охватил ужас. Помощник антиквара дунул на страницу, пламя угасло. Я посмотрел на него в изумлении. По-видимому, за его неприметной внешностью таились сильнейшие магические силы. Возможно, он стал для меня новым связующим звеном с Теми, кто его послал. Его очертания отступили, отдалились, стерлись.

Я слышал клацанье металла, звучную пустоту, протяжную, точно звук гонга. Она превращалась в тонкую заунывную мелодию напева дяди Фина. Я вспомнил слова, которые он говорил мне давным-давно и которые, казалось, повторял сейчас:

— В оккультизме не существует правила подводить того, кто готов к посвящению, к определенной двери. Ты и есть эта дверь. Но дверь не может открыться сама по себе, так что многие минуют ее, не заметив. Это случилось и с тобой — давным-давно. Порой она широко открыта, но тех, кто способен перешагнуть порог, что-то удерживает. Другие, еще не готовые, делают шаг, падают в пропасть, и дверь захлопывается за ними.