Юрий Мухин - Убийство Сталина и Берия

• Название: Убийство Сталина и Берия
• Автор: Юрий Мухин
• Издательство: Крымский мост – 9Д
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-89747-040-5

О том, что Сталина убили в лучшем случае неоказанием помощи, а Берия заманили в засаду и убили безо всякого суда, известно давно. Хрущев, по сути, от Запада этого никогда и не скрывал. «За дураков держали» и «держат» только советский народ.

Но в этом деле и историкам Запада был неясен мотив убийств. Стандартное объяснение – «они боролись за власть» – объясняет все и ничего. У непосредственных убийц Сталина и Берия власти было более, чем достаточно, более того, накануне убийства они были еще более приподняты в глазах страны и всего мира: Маленков, а не Сталин, читал отчетный доклад на XIX съезде КПСС, а Хрущев читал главный доклад Съезда – доклад об изменении Устава КПСС. Почему они, тем не менее, пошли на убийство? Почему вся партийная и государственная номенклатуры СССР эти убийства покрыла? В чем был ее коллективный интерес в этих убийствах?

В книге вскрыты не только мотив убийств и конкретные убийцы, но показаны и все этапы заговора номенклатуры против советского народа: сплочение и поражение заговорщиков в 30-х годах, новое сплочение после Отечественной войны, прикрытие заговора еврейской версией («дело врачей»), убийство вождей советского народа и, наконец, полная победа заговорщиков над народом в 1991 г. Показано то сложное положение, в которое попала победившая номенклатура КПСС в России и СНГ, даже имея ничем не ограниченную власть над населением и баснословные суммы денег, украденных у народа СССР.

Для историков, политологов, студентов исторических специальностей и всех интересующихся историей.

Художник – Рауль Еркимбаев.

---

Я изложила то, что мною уже было написано в 1948 г. в ЦК ВКП(б) т. Кузнецову А. А. После этого меня еще вызывали в МГБ по тому же вопросу.

20/01-1953 г. меня вызвали в Кремль к Г. М. Маленкову, который сообщил мне о том, что он от имени Совета Министров СССР и И. В. Сталина передает благодарность за помощь Правительству в разоблачении врачей – врагов народа и за это Правительство награждает меня орденом Ленина. В беседе с Г. М. Маленковым речь шла только о врачах, лечивших Жданова. Я ответила, что ничего особенного не сделала для того, чтобы получить столь высокую награду, и на моем месте любой советский врач поступил бы так же.

В Кремлевской больнице я проработала 28 лет без единого упрека, о чем свидетельствует награждение меня в 1950 г. орденом «Знак Почета» и в 1954 г. орденом «Трудового Красного Знамени».

И еще через 10 лет Тимашук все пытается достучаться до партноменклатуры. Вот отрывок из ее письма в Президиум XXIII съезда КПСС, съезда, который проводился уже после того, как Хрущева самого выгнали на пенсию и заклеймили позором «волюнтаризма».

«…Руководство 4-го Глав. Управления во главе с проф. A. М. Марковым в апреле 1964 г. заявило мне, что я не могу больше оставаться в должности зав. отделением функциональной диагностики (несмотря на то, что руководимое мною отделение носит звание „Бригады коммунистического труда“), потому что в 4-ом Управлении работают профессора, пострадавшие, и создали мне такие условия, что я вынуждена была уйти на пенсию. После ухода на пенсию я потеряла возможность получить квартиру, мне отказано в характеристике для получения персональной пенсии и т.п.»

Никто не ответил врачу Тимашук и она умерла оклеветанной в 1988 г.

Немного честная

А все потому, что Тимашук в те годы была слишком хитрой, но те, кого она хотела перехитрить, потворствовали ее хитростям только до того момента, пока не почувствовали себя в безопасности. Поэтому она, в конце концов, перехитрила только себя.

Давайте проанализируем все, что она написала и добавим к этому анализу факты, которые собрал Г. Костырченко в своем пасквиле на Сталина.[515]

Из ее слов в письмах следует, что Тимашук очень, ну просто очень-очень хотела спасти Жданова. Давайте поставим себя на ее место. Вот мы сделали кардиограмму и из нее узнали, что у Жданова инфаркт и для того, чтобы его спасти, нужно немедленно прописать ему строжайший постельный режим. Если мы честные врачи, то что бы мы сделали? Правильно, мы немедленно бросились бы к Жданову и убедили его лечь, не вставать и не сильно шевелиться. Спасать, так уж спасать! А что сделала Тимашук?

Она ни слова не говорит Жданову, по требованию Егорова и Виноградова меняет свой диагноз, а затем пишет записку Власику, причем находит где-то фотоаппарат, чтобы снять фотокопию кардиограммы. (Саму кардиограмму она приложила к записке). Как это понять? А понять это нужно только так.

Ей плевать было на Жданова, она заботилась только о себе. Ведь если бы Жданов умер, а вскрытие показало, что у него был инфаркт, то все врачи (Майоров, Егоров, Виноградов) хором бы указали пальцами на нее как на виновницу – ведь это она своей расшифровкой кардиограммы «убедила» их, что инфаркта нет. Вот Тимашук и застраховалась, послав письмо Власику. Теперь, в случае смерти Жданова от инфаркта, она могла кричать, что всех предупреждала, а если бы Власик ее записку и ленты кардиограммы уничтожил, то она бы предъявила их фотокопии. Мне думается, что она сама не сильно верила в свой диагноз и если бы Жданов выздоровел, то она бы оправдалась перед Власиком, что от старательности «перебдела», ведь в таких случаях лучше «перебдеть», чем «недобдеть».

Но Жданов умер и теперь она своей запиской поставила, как минимум, на грань увольнения Егорова, Виноградова и самого Власика.

31 августа 1948 г. Жданову делают вскрытие. Странно уже то, что для вскрытия было бы разумнее всего перевезти тело Жданова в Москву, в специализированную операционную, но вместо этого патологоанатом Федоров приезжает в санаторий на Валдай и делает это вскрытие в полутемной ванной комнате. При вскрытии тела члена Политбюро обязан быть и представитель Политбюро, которому патологоанатом обязан объяснить причины смерти. Таким представителем на Валдай вылетел секретарь ЦК А. А. Кузнецов. Мало того, хотя их никто не звал, но вместе с Кузнецовым на вскрытии присутствовали Вознесенский и Попков. Я уже писал, что эта троица была расстреляна за измену Родине через 2 года, в 1950 г. по так называемому «ленинградскому делу».

Вот эти «честные партийцы» и обеспечили, чтобы, по словам Костырченко, «…сделанное Федоровым описание обнаруженныхна сердце Жданова свежих и застарелых рубцов, свидетельствовавших о нескольких перенесенных им инфарктах, содержало массу неопределенных и туманных формулировок («некротические очажки», «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и т.п.), имеющих цель скрыть эти инфаркты. Их также «не заметили» и участники организованного 31 августа в Москве консилиума, в котором участвовали профессора В. Н. Виноградов, В. Ф. Зеленин, А. М. Марков, В. Е. Незлин, Я .Г. Этингер и П. И. Егоров. Ознакомившись с соответствующей клинической и патологоанатомической документацией, а также с анатомическим препаратом сердца покойного, доставленным с Валдая на самолете, они, оставаясь верными принципам корпоративной солидарности, подтвердили правильность официального диагноза».

Костырченко пишет о «корпоративной солидарности», как будто речь идет не о смерти человека, а о распитии казенного медицинского спирта. Кроме этого, разве Кузнецов, Вознесенский, Попков и Власик были врачами? Их-то какая «корпоративная солидарность» заставила одобрить фальсификацию диагноза и доложить Сталину и стране, что Жданов умер не от инфаркта, а от «паралича болезненно измененного сердца при явлении острого отека легких» ?

Но оставалась Тимашук со своим заявлением. Вся профессорская братия начала на нее давить, но, видимо, боясь возможного следствия, Тимашук была в растерянности. Тогда Виноградов поставил министру здравоохранения СССР Е. И. Смирнову ультиматум, и Смирнов 7 сентября дал распоряжение о переводе Тимашук в районный филиал Кремлевской больницы.

Не стоит удивляться тому, что министр исполнил приказ академика Виноградова. Дело в том, что Виноградов был экспертом, доверенным лицом судебных органов. Он давал заключения судам, какой врач преступник, а какой – нет. В 1938 г. он был членом экспертной комиссии врачей, по заключению которой суд приговорил к расстрелу профессоров Левина и Казакова, а учителю Виноградова, профессору Плетневу, дал 25 лет лишения свободы.

Но Тимашук, однако, не собиралась соглашаться с тем, что ее так нагло отлучают от кремлевской кормушки. И она пишет новую жалобу. Но обратите внимание – кому! Жалобы пишут начальникам. У Тимашук они были такими: начальник Лечсанупра Кремля Егоров – начальник Главного управления охраны Власик – министр МГБ Абакумов – Предсовмина Сталин. Власику она уже писала, следовательно надо было писать либо Абакумову, либо Сталину, а если в партийные органы, то просто в ЦК. Но она пишет персонально тому, кто благословил фальсификацию диагноза, – Кузнецову. Простите, но это не жалоба, и не желание отстоять принципы, это шантаж. И шантаж срабатывает: Тимашук оставляют в Кремлевской больнице. Более того, она разохотилась и зачем-то еще раз обращается к Кузнецову в декабре 1948 г. (этого письма она не сохранила).

Возможно, она даже радовалась тому, как хитро она прищучила всех, и действительно ей очень долго потакали (о чем ниже). Но она стала соучастником преступления и отрезала себе пути назад: теперь, чем дальше уходило время, тем больше ее записка Власику становилась обвинением ей самой – почему она молчала о том, что Жданова залечили? Далее события по делу о лечении Жданова развивались так.

В связи с расследованием по делу о смерти Щербакова Тимашук 24 июля и 11 августа 1952 г. пригласили в МГБ как эксперта. Упомянутый мною Костырченко делает заключение, что в «ходе этого визита случайно выяснилось», что Жданова лечили неправильно. Это исключено, хотя формально Егорова и Виноградова арестовали после этих вызовов Тимашук в МГБ (18 октября Егорова и 4 ноября Виноградова). Во-первых, если бы следователи узнали о ее письме Власику, то первым бы арестовали его, а на самом деле Власика арестовали только в декабре. Во-вторых, сама Тимашук пишет, что по поводу ее письма Власику и неправильного лечения Жданова ее вызвали к следователю «в конце года», а июль и начало августа это не конец года. В-третьих, она слишком малая величина, чтобы по ее словам арестовали академика и профессора. Нет, Тимашук, как и полагается соучастнику, молчала и о письме Власику, и о неправильном лечении Жданова.