Ант Скаландис - Меч Тристана

• Название: Меч Тристана
• Автор: Ант Скаландис
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1998
• ISBN: 5-15-001047-2

Тристан и Изольда — самая прекрасная легенда о любви и верности из всех, что есть на свете. Но на сей раз она увидена глазами современных юноши и девушки, самым невероятным образом перенесшихся в Корнуолл — землю короля Марка. Звенят мечи, поют менестрели, осаждают Корнуолл неистовые завоеватели Изумрудного острова, творит чудеса великий маг Мерлин (впрочем, маг ли — неясно), снова и снова пытаются погубить Тристана и Изольду коварные бароны… и наши современники просто никак не могут остаться безучастными наблюдателями!

---

Иван не ошибся. Едва упала на море ночная тьма, а Курнебрал и Бригитта разошлись по своим каютам и уснули крепким неслучайным сном, Мария кинулась в его объятия и разрыдалась.

— Боже, Боже, ну наконец-то мы остались вдвоем! — буквально причитала она сквозь слезы. — Как я устала ото всей этой чертовщины. Ваня, ты хоть понимаешь, что происходит? Как это все случилось — ты понимаешь?

— Я ничего не понимаю, — сказал он. — И сегодня, что характерно, понимать ничего и не хочу. Я тебя хочу, Маша. Я безумно хочу тебя. Я рвался к тебе через два мира, через две войны, через какие-то подвиги, мучения и полнейшее сумасшествие. Ради тебя я убивал людей и позволял убивать себя. Но я не умер. Дуриком, чудом — не умер. Я нашел тебя. И теперь я уже не отдам тебя никому. Понимаешь: ни-ко-му. Ни твоим московским друзьям, ни ирландскому королевскому двору, ни потусторонним силам Аннона, насылающим на нас компьютеризованных драконов из других галактик, ни даже королю Марку, которому, как обещал, везу тебя в жены. Понимаешь, это все — пустое. А важно только одно — ты и я…

Он шептал ей это все, а она по-прежнему плакала, плечи ее вздрагивали, он стискивал их, прижимал к себе, по Машиным щекам катились слезы, он слизывал их и все пытался поймать губы, а она уворачивалась, всхлипывая. И он снова говорил:

— Я люблю тебя. Мы должны быть вместе всегда, несмотря ни на что, в этом мире или в том, или в каком угодно третьем. Ты не согласна?

Наконец он ловит ее губы, и гаснут звезды, и легкий парусный корабль, покачнувшись на масляных черных волнах, проваливается в морскую пучину И в приступе внезапно нахлынувшей смелости он обхватывает ладонями ее упругие ягодицы и чувствует, как дрожь прекращается полностью, все тело ее становится на миг напряженным, а затем внезапно слабеет и благодарно прижимается к нему грудью и бедрами.

Пройдут века, прежде чем губы их разомкнутся и они вновь посмотрят друг другу в глаза.

Что это: красивая метафора или на самом деле так было? Похоже, на самом деле. Ведь они целовались на углу Ермолаевского и улицы Остужева, у входа в арку, а очнулись посреди Ирландского моря на тысячу лет раньше. Так было. Но и метафора, согласитесь, красивая.

— Мне хорошо с тобой, Ваня, — прошептала Маша. — Очень хорошо. Но я хочу сказать, ты понимаешь… Ты не поймешь. Просто мне сейчас так грустно! Я как-то вдруг подумала… Ты не поймешь…

Он видел, что ей трудно говорить, что ей действительно плохо, и очень хотел помочь:

— О чем ты. Маша, о чем? Расскажи мне. Честное слово, я все пойму, потому что люблю тебя.

— Мне очень грустно, Ваня.

Она прислонилась спиной к фальшборту и смотрела мимо него. Слезы на щеках ее высохли. Тонкие пальцы нервно сжимались и разжимались на его запястьях.

— Я все потеряла, Ваня. Я потеряла мужа. А еще раньше потеряла ребенка, когда он заставил меня сделать аборт. Я потеряла родителей, потеряла тебя, я потеряла всю Москву, всех людей того времени. Я потеряла их раньше, чем попала сюда. Собственно, я и попала-то сюда потому, что у меня крыша съехала на артуровской тематике, на кельтской культуре и истории древней Ирландии. Мне чудилось, что все здесь так красиво. Мне снились по ночам благородные странствующие рыцари и их несравненные дамы сердца. Тебе ли объяснять, Ваня, каким ужасным оказалось все это вблизи… Я была просто в трансе, я целую неделю говорить не могла. Я и сейчас не понимаю, как можно здесь жить.

— Постой, постой, любимая, — сумел он наконец вторгнуться в непрерывный поток ее эмоциональной речи. — Но мы же именно здесь нашли друг друга, а ты спрашиваешь, как жить. Мы же теперь вместе, разве не это главное?

— Ах, Ваня, — вздохнула Маша. — Я тебя очень, очень люблю. Правда. Но сегодня у нас, наверное, ничего не получится, не обижайся…

— Что, — понял он по-своему, — день сегодня какой-нибудь неправильный?

— Да нет же, глупый! Вечно вы, мужики, только о физиологии и думаете. Нет, с этими делами все нормально. Просто настроение какое-то ужасное. Понимаешь?

— Понимаю.

Он нежно поцеловал ее в щеку.

— Я дура. Ну скажи мне, что я дура!

— Не скажу, — шепнул он. — А ужасное настроение — это поправимо. Знаешь, что такое химические средства воздействия на организм?

— Знаю, — улыбнулась Маша. — Но ты уже, кажется, навоздействовался.

— Не-а. Это вчера. А сегодня я только с Курченком пива тяпнул. Надо же было ему снотворного подсыпать.

— С чем ты пива тяпнул? — не поняла Маша. — С каким цыпленком? Вроде рыбой закусывали.

— Да не с цыпленком, а с оруженосцем моим. Это я его так ласково зову иногда.

— Смешно, — сказала Маша. — Ну ладно. А с Бригиттой что ты сделал? Тоже усыпил?

— Конечно, я налил ей вина.

— И разумеется, сам — за компанию?

— Ну, совсем чуть-чуть, ну совсем!..

— Ой, Ванька, да ты же алкоголик! Ну а со мной что ты пить собираешься?

— А ты догадайся. — Иван повернул ее к себе, нежно приподнял голову пальцами за подбородок и пристально посмотрел в глаза.

И Маша вспомнила.

— Айсидора дала мне этот кувшин?

— О, йес, виз голден пробка.

— Пробка по-английски будет «stopper», — механически поправила Маша. — И между прочим… Ой, ты что, уже видел этот кувшин? Ты знаешь, где он стоит?

Иван лишь молча кивнул.

— Но ведь это Бригитта должна была принести его нам по ошибке! Так написано во всех древних текстах.

— Значит, врут твои древние тексты, Машка, — спокойно прокомментировал Иван. — Ошибки не будет. Лично я принесу тебе заветный кувшин, потому что Бригитта спит и ее сегодня не добудиться.

— Неси! — шепнула Маша-Изольда.

И он почувствовал, как она уже сгорает от желания. Вот чудачка! «Настроение у нее ужасное»!

* * *

А в королевской каюте было здорово. Родичи ирландцы позаботились обо всем. Была даже чистая вода в большом кувшине и специальная лохань для гигиенических мероприятий. Во всяких ароматических мазях и моющих жидкостях тоже недостатка не ощущалось. Ну а широкую кровать, застеленную мягкими шкурами и тончайшим бельем, словно специально кто-то готовил для любовных утех.

У них сегодня все было впервые. И по легенде, и на самом деле. Они стеснялись раздеваться на глазах друг у друга, и Иван отворачивался, пока журчала в углу сладкой музыкой струйка воды из огромного кувшина. Наверное, ей было бы гораздо удобнее, если бы он подержал тяжелый сосуд, но и она стеснялась попросить. И он лежал уже совсем нагой, когда она в ажурной, почти прозрачной ночной рубашке пошла к нему. Она держала в руке высокий серебряный кубок, и он наполнил его едва ли не до краев ароматным золотисто-коричневым напитком и глотнул первым. Потом глотнула она и закашлялась.

— Боже, я и не думала, что это так крепко!

— Ну, знаешь, — промямлил Иван, — они тут, наверное, тоже травки на спирту настаивать умеют.

— На спирту? — переспросила Маша. — Да они его еще перегонять не научились. Не было спирта в десятом веке. Понимаешь?

— Не может быть! — проворчал Иван. — Ты, главное, пей. Это дело полагается выпить целиком.

— А может, это и не спирт, — проговорила Маша после второго куда как более удачного глотка. — Вкусно.

— Еще бы, — согласился Иван. — Знатное пойло. Допиваем.

И они допили. И Маша напрочь забыла про свое ужасное настроение, и нырнула под одеяло, и зашептала:

— Милый! Какой ты милый! Иди ко мне… Скорее… скорее…

И он, то ли робея, то ли просто подсознательно растягивая удовольствие, делал все нарочито медленно, постепенно, не сразу. Целовал ее в губы, в шею, потом в набухшие, отвердевшие соски, а руки опускались ниже, ниже и поднимали ей рубашку, и он все-таки откинул одеяло, перестав наконец стесняться, и увидел ее всю в дрожащем свете тихо потрескивающих факелов. И она таяла от нетерпения и уже начала тихо стонать, раскрываясь ему навстречу, и его пальцы удивленно и смешно путешествовали по тому, что выглядело столь понятным и знакомым на цветных фото в польских журналах, но здесь и сейчас, в реальной жизни, оказалось почему-то таким таинственным, восхитительно сложным, путано-трепетным. И еще смешнее он тыкался чуть позже, уже не пальцами, и все никак не мог попасть, а она тихонечко и совсем не обидно смеялась и помогала ему, направляя нежными легкими прикосновениями…

Иван задыхался от восторга, и, конечно, все кончилось быстро-быстро, почти не начавшись, но Маша нисколько не удивилась, не расстроилась, она просто ждала, даже не открывая полностью глаз, легонько постанывала, обхватывая его ногами, осыпая поцелуями лицо и стараясь не упустить, не упустить волшебное ощущение зарождающегося внутри тепла. А ему так не терпелось исправиться, что за какие-то считанные минуты он полностью вернул себе весь растраченный пыл и слился с нею в единое прекрасное целое, теперь уже уверенно и точно, и они закачались, и закачался корабль, и волны стали вздыматься все круче и круче, качался весь мир, мир падал куда-то, и этому не было конца, потому что волны любви бушевали вне времени, потому что любовь принадлежала вечности… А потом вспыхнуло огромное жаркое солнце, и они оба закричали.