Ант Скаландис - Заговор посвященных

• Название: Заговор посвященных
• Автор: Ант Скаландис
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7841-0798-4

«Конечно, их ждали внутри… Эти уже были без формы — в характерных серых плащах. И тогда он выхватил пистолет и сразу начал стрелять. Он знал, что стрелять надо сразу. С этими по-другому нельзя: никакие угрозы и предупреждения, никакие финты не помогут… Он выстрелил дважды, и оба искусствоведа в штатском рухнули»…

---

Что и говорить, интерьер был грустный. Симону даже вспомнилось из какого-то старого фильма: «Обком закрыт. Все ушли на фронт». Или там был райком? Какая разница — все равно печально.

На седьмом этаже их встретил сначала Гацаурия, допущенный сюда ещё двадцать минут назад и теперь окончательно растерянный, затем двое дюжих молодчиков в форме охранников Всемирного Братства, ведущие под руки человека в черной монашеской рясе, и наконец — сам Владыка Урус.

Уважаемым господам было предложено осмотреть фактическое место преступления в присутствии предполагаемого убийцы, то есть этого черного человека. Осматривать было, прямо скажем, особо нечего. Обычная обкомовская комната: лужи на полу, потеки на стенах и потолке, провалы окон, полное отсутствие мебели. Следы борьбы не обнаружены. А присутствие убийцы оказалось чисто номинальным, на вопросы он отвечал с энтузиазмом глухонемого.

Подробности доложил поручик Гацаурия. Вот точная запись его разговора с убийцей, прослушанная Симоном несколько позже.

* * *

Гацаурия. Господин подозреваемый, свидетели показали, что тело женщины, которое лежит сейчас внизу, выпало именно из этой комнаты приблизительно в 14.15–14.20. Вы находились здесь в это время?

Убийца (равнодушно). Да, это именно я сбросил тело вниз.

Гацаурия. Попрошу уточнить: тело живого человека или труп?

Убийца (еще равнодушнее). Живого человека.

Гацаурия. Вы осознаете меру своей ответственности?

Убийца (резко, но спокойно). Пожалуйста, следующий вопрос.

Гацаурия. Вы хотели убить эту женщину?

Убийца (с пафосом). Разумеется. Я обязан был убить её.

Гацаурия. Почему?

Убийца (с ещё большим пафосом). Она нарушила высший закон.

Гацаурия (начиная раздражаться). Что это значит?

Убийца (устало). Вы не поймете. Пожалуйста, следующий вопрос.

Гацаурия (с явным раздражением). Как её звали?

Убийца. Теперь уже не имеет значения.

Гацаурия (отчаиваясь и, очевидно, начиная подозревать невменяемость допрашиваемого). Кто может подтвердить, что вы действительно были здесь и сделали это, то есть совершили убийство?

Убийца (удивленно). А моих слов вам недостаточно?

Гацаурия (повышая голос). Вопросы здесь задаю я!

Убийца. Владыка Урус может подтвердить.

Гацаурия (успокаиваясь). Ваше имя, фамилия, подданство…

Убийца (словно читая стихи). Не в этом мире давали мне имя — не в этом мире и произносить его.

Гацаурия (с холодным бешенством). Пожалуйста, следующий ответ.

Убийца. Ценю ваше остроумие, но я действительно не могу заполнять протокол. Вы, очевидно, намерены задержать меня — не имею возражений. Возражения появятся у вас самих, но позже. Пока вам необходимо убедиться, что убийство совершил действительно я. И свою главную задачу я вижу именно в том, чтобы вывести из-под подозрения других людей. На все прочие вопросы, не имеющие отношения к главному, отвечать не намерен.

Гацаурия (упрямо). И все-таки вам придется на них ответить.

Убийца (ласково). Сочувствую вам, господин жандарм, но вы заблуждаетесь. Я здесь достаточно всего наговорил, а вы записали. Дайте послушать вашему начальству. А я уж теперь помолчу. Я безумно устал.

* * *

И теперь он действительно молчал.

— Уведите, — распорядился Котов и по телефону дал команду своим людям.

Бжегунь ничего не добавил, только сказал Гацаурии:

— Спасибо, ты свободен.

И Симон понял, что сидеть задержанный будет в следственном изоляторе ОСПО. Оно разумно, конечно. Хотя и бессмысленно. Симон уже чувствовал это.

Владыка Урус кивнул своим добрым молодцам, мол, исполняйте, а затем пригласил оставшихся подняться к нему наверх.

Ступени теперь подсвечивались фонарем идущего впереди старика, так что подниматься стало несколько легче, но все-таки восемнадцатый этаж (если они не сбились со счету) — и карабкаться осточертело всем, даже Симону. Котов принялся нервно насвистывать, терпеливый Бжегунь упорно пытался скрыть одышку, а Тучкин булькал непрерывно, захлебываясь от ядовитых замечаний. Однако никто из спутников не обращал на него внимания.

Наконец они попали в просторный и светлый кабинет Владыки. Во всяком случае, здесь напротив широких оконных проломов (да, не проемов, а именно проломов) высился гигантский засыпной сейф, в углу, припав на сломанную ногу, догнивал письменный стол, а в центре полукругом располагались в меру ободранные и как будто даже сухие кресла. В них и было предложено сесть. Никто не возражал. Только неугомонный Тучкин вопросил:

— А может быть, нам все-таки лучше пригласить господина Силоварова на разговор к себе?

— Не лучше, — коротко и жестко ответил Котов.

Почему именно Котов? Но Тучкин как-то сразу неожиданно сник.

Симон смотрел в окно на дождь, и ему пришла в голову почти смешная мысль: удивительно жалким выглядел этот мелкий, суетливый, игрушечный какой-то Тучкин рядом с тяжелыми, грозовыми, очень настоящими тучами. А седобородый, похожий на Берендея старик Урус, озиравший своих гостей печально и торжественно, наоборот, казался прямым продолжением таинственных и могучих сил природы. Подобрав свой лилово-серый плащ длиной до полу, Владыка придвинул табуретку и сел. Табуретка была примечательная — похоже, времен коммунистического строительства и уцелевшая лишь благодаря заляпанности и пропитанности насквозь олифой, нитролаком и водоэмульсионной краской.

— Выслушайте меня, люди, — начал Владыка. — В нашем священном Братстве беда и раскол. С тех пор как мы здесь, наш Дом не знал, что такое убийство. Данной мне властью я запретил убивать. Но, видно, власти моей приходит конец, коль появились люди, совсем иначе понимающие Высший Закон Посвященных. И несчастная Бранжьена, та, которой нет теперь с нами, и несчастный Ноэль, тот, что убил её, — оба они Посвященные, но оба и растоптали Высший Закон. Сами же считают иначе, сами они считают себя Посвященными Иной Конфессии. Но нет иных конфессий — есть только те, кто соблюдает Высший Закон, и те, кто нарушает его.

Он помолчал, оценивая произведенное впечатление. Впечатление было никакое. Бжегунь силился понять, о чем речь, Тучкин раздражался, а Котов, спокойный как танк (все равно не ему расшифровывать эту абракадабру), только проверял пальцем в кармане, работает ли передатчик, идет ли запись. А Симон медленно, но верно впадал в странное состояние умиротворенности и даже тихого восторга — восторга первооткрывателя. Он тоже не понимал, но чувствовал наверняка: Владыка Урус говорит правду, и разобраться в происходящем можно только с помощью этой правды.

— Я знаю, — продолжал старик, — вы ждете простых ответов. А простых ответов не будет. Время простых ответов ушло навсегда. Я не смогу объяснить вам, кто такие Бранжьена и Ноэль и откуда они пришли. У Посвященных не принято спрашивать об этом. Но вы захотите знать и во имя этого знания употребите всю вашу мудрость и всю вашу силу. Но мудрости вашей, поверьте, окажется недостаточно, а сила ваша велика, но это оружие обоюдоостро, и, умоляю вас, применяйте его осторожно! Посвященные — не граждане России и не граждане Британии. Посвященные — граждане Вселенной. Эту незамысловатую истину понимал даже наш последний президент. Поймите и вы. Попробуйте снова, как двадцать лет назад, оставить нас в покое. Это наш общий с вами последний шанс.

Сегодня у вас в руках Ноэль. Учтите, он может быть опасен. Но я способен только предупредить. Не в моей власти уберечь вас от опасности. Я чувствую: власти моей вообще приходит конец. Ибо не нами сказано: «Умножай знание в себе, а не в мире». Это — третья заповедь Высшего Закона. Единожды преступив её, остановиться трудно, и мир вокруг начинает рушиться. Но все-таки. Все-таки они ещё могут остановиться. Я вижу надежду…

— Можете вы, черт возьми, допросить этого деда по всей форме? — зашептал Тучкин на ухо Бжегуню. — Ну, изменить ему, как это, меру пресечения?

— Нечего менять, ваше благородие, — ответствовал Войцех также шепотом. — Он же ни в чем не обвиняется. Ну вышлете вы ему повестку…

Котов свирепо покосился на обоих, и они замолчали. Владыка тоже молчал. Потом произнес, явно в завершение аудиенции:

— Может быть, мы навсегда уйдем отсюда. Возможно даже, это случится очень скоро.

— Спасибо. — Котов поднялся первым. — Вы оставляете за нами право прийти к вам с новыми вопросами?

— Безусловно. Только не делайте скоропалительных выводов. Да поможет вам высшая мудрость.

* * *

Владыка проводил их к выходу и в пронзительно тоскливом огромном фойе с разбитыми зеркалами и ржавыми крючьями гардероба неожиданно тронул Симона за рукав:

— Господин Грай, если не возражаете, я поговорил бы с вами с глазу на глаз.

Оба его начальника, застигнутые врасплох словами Уруса, приняли предложение хоть и молча, но с таким откровенным энтузиазмом, что только полный кретин типа Тучкина этого мог не заметить.