Анри Шадрилье - Тайна Медонского леса

• Название: Тайна Медонского леса
• Автор: Анри Шадрилье
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-212-00762-3

---

– Это займет немало времени, ну да уж нечего делать. Однако дальше-то что же будет?

– А вот что я придумал, мосье Николь. Вы дадите мне несколько форменных писем, в которых такой-то ходатай по делам приглашает мосье (я уже сам выставляю его имя) в свой служебный кабинет по важному делу.

– Молодец, Фрике! Право, молодец!

– Еще бы! Ведь недаром же я буду выдавать себя за вашего поверенного, мосье Николь, – захохотал Фрике. – Не посрамлю же я своего патрона. А заманив господина ен в нашу контору, мы уже сумеем выпытать у него все, что нам нужно.

VI Охота

Покидали улицу Вавен Фрике и Николь в отличнейшем расположении духа. Отыскивать по всему Парижу человека, ни имя, ни местожительство которого не известны, действительно забавно и оригинально. Весело обошли приятели ближайшие улицы на Бер-Гласьер, Шартьер и Гранд-Шомьер.

– Господин Маршен?.. – спросил Фрике у болтливого привратника.

– А чем он занимается? – поинтересовался тот.

– Не знаю. Мне надо передать ему письмо.

– Маршен… Погодите!.. Во втором живет Бернар… Вам, может быть, нужен Бернар?

– Нет-нет!

– Тогда спросите рядом.

В соседнем доме их приняли за воров, дальше – за нищих, в следующем – за агентов тайной полиции. Обойдя всю улицу Гранд-Шомьер, они нашли только одно подходящее имя – Альфонс Геден, бывший студент, написавший водевиль для театра Клюни и хвалебную песнь весне.

На всякий случай студенту оставлено было письмо следующего содержания:

«Париж, 20 сентября 1868 г.

Милостивый государь!

Покорнейше прошу Вас пожаловать завтра от 2 до 3 часов в мою контору по весьма важному делу, лично Вас касающемуся.

Николь.

Поверенный и ходатай по судебным и тяжебным делам. Улица Вавен, 110.»

– Едва ли только Геден этот окажется тем, кого нам надо, – заметил Фрике.

– В шахматной игре необходимы пешки! – пожал плечами его приятель.

– А я не умею играть в шахматы, – пожаловался Фрике.

– Начало, по крайней мере, пока довольно удачно, – похвалился Николь. – Теперь нам придется расстаться, – добавил он.

– Я останусь в этом квартале, – заявил Фрике. – Надо обойти улицу Гласьер.

– Едва ли ты найдешь там что-нибудь.

– Почему вы так полагаете?

– Потому, что, судя по твоему рассказу, лица эти не могут жить в таком бедном квартале.

– Да вы сами же говорите, что нельзя ничем пренебрегать.

– Конечно, конечно… Орудуй, милый Фрике, орудуй здесь, а я отправлюсь на правый берег. Когда покончишь с улицей Гласьер, повороти через Пасси на улицу Круа-Буасьер, затем отправляйся на улицу Пениньер, а центральным кварталом я уж сам займусь.

– Слушаюсь. Желаю вам успеха, мосье Николь!

И приятели разошлись в разные стороны. Фрике направился к кварталу Гласьер, который населен почти исключительно бедными рабочими. Тощие, испитые физиономии, бледные, болезненные лица молодых девушек попадаются там на каждом шагу. Порок и разврат нашли себе здесь обильную пищу и вербуют своих покорных рекрутов главным образом в этой части Парижа.

Проходя мимо бедной, грязной гостиницы, Фрике услышал свое имя.

– Эй! Фрике! – окликнул его знакомый гортанный голос.

– А-а! Это ты, Флампен.

– Чего ты тут болтаешься?

– Да так… Просто гуляю.

– Небось старый-то твой хрыч опять тебе намылил голову?

– Мосье Лефевр?.. Да.

– Ты вырос, Фрике, преобразился в настоящего мужчину.

– Еще бы! Мне ведь уже восемнадцать… А ты вот нисколько не изменился, все тот же…

– Портильар, – подсказал гамен и захохотал во все горло.

Личность эта была, действительно, не из симпатичных, и с первого же взгляда напоминала злополучного гамена Эжена Сю, с тою только разницей, что этому гамену было уже двадцать лет.

Флампен был безобразен и гадок. Безобразие его – не из обыкновенных, на нем лежала какая-то особая печать самых низких животных страстей и пороков. Его громадный и слюнявый рот, с толстыми, бледными губами, с кривыми, желтыми зубами, изрыгал одну площадную брань и грязные, неприличные остроты. Его нахально вздернутый нос, казалось, каким-то собачьим чутьем выискивал поживу и легкую добычу. Его глубоко ушедшие в орбиты глаза – не то серого, не то зеленовато-коричневого цвета – еще издали зорко намечали свою жертву.

Прежде Флампен пренебрегал своим туалетом, а теперь на нем были чистая рубашка из полосатого перкаля и франтовской галстук сольферинового цвета. Его гладко и ровно расчесанные волосы напомажены и слегка взбиты на висках. Надетая набекрень черная шелковая фуражка и блуза с широко откинутым назад воротником как нельзя более гармонировали между собой. Ходил он самой что ни на есть разгильдяйской походкой, заложив руки в карманы своих узких панталон.

Я уверен, что вы непременно где-нибудь видели тип человека, подобного Флампену, и при встрече с ним не могли удержаться от невольной гримасы омерзения и отвращения, тогда как рука ваша благоразумно опускалась в карман, чтобы убедиться в целости и неприкосновенности кошелька или бумажника.

Фрике недолюбливал Флампена и потому не обрадовался этой встрече.

– Что поделываешь, как поживаешь, Флампен? – спросил он его, только бы что-нибудь сказать.

– Я? Я живу теперь с Виржини.

– Какая это Виржини?

– Ба! Да разве ты не знаешь маленькую Этиоле?

– Не знаю и не понимаю. Чем ты занимаешься?

– Да говорю тебе, что занимаюсь этой маленькой девчонкой! – топнул ногою гамен, глядя удивленными глазами на своего прежнего товарища.

– А-а! Ну, это, конечно, другое дело…

– Легка на помине! – крикнул Флампен, указывая на дверь грязной харчевни, из которой выходило тщедушное худенькое существо.

– Это твоя жена? – удивился Фрике.

– Ну, да!

– Но она еще ребенок.

– Кто это? Этиоле-то ребенок? Ей уже шестнадцать лет, мой милый.

В сердце Фрике невольно шевельнулась жалость к этому маленькому, хрупкому созданию, которому веселая публика танцклассов дала странное прозвище Этиоле. По привычке он приподнял фуражку и поклонился вновь пришедшей.

– А ведь приятель твой гораздо благовоспитаннее тебя, Флампен, – сказала она, бросив благодарный взгляд Фрике за его маленькое внимание. Она не была избалована вежливостью своих кавалеров.

– Он кланяется тебе только потому, что не знает тебя, – заметил Флампен, пожав плечами.

– Неправда, – прервал его Фрике, – я кланяюсь всякой женщине, потому что она женщина, а такой хорошенькой девушке, как мадемуазель Этиоле…

Флампен не слушал. Подскочив к Виржини, он ударил ее по лицу и сказал грубо:

– Эй ты, недомерок, поворачивай пятки куда следует.

Но и маленькая Этиоле не осталась в долгу: градом пощечин и пинков отвечала она своему обидчику. Слабое создание работало и руками, и ногами.

– Как смеешь ты ее бить! – крикнул Фрике.

– Но ведь она моя жена! – едва мог проговорить Флампен, отбиваясь от сыпавшихся на него ударов.

Он твердо стоял на своем праве власти над телом бедной Виржини и присоединял к нему еще право бить и тиранить ее, когда ему вздумается.

На месте происшествия собралась между тем любопытная толпа. Флампена не любили, и потому сейчас же кто-то сочинил, что Фрике отодрал дерзкого гамена. Тем не менее причина ссоры оставалась для всех непонятной.

– Велика штука, что он ударил эту потаскушку! Стоило из-за таких пустяков подымать историю! – слышалось со всех сторон.

В квартале этом все привыкли к тому, что самцы бьют самок. Фрике поспешил удалиться, Флампен провожал его угрозами.

То, что произошло с Состеном, доказывает нам, что память – одна из самых странных способностей человека воспринимать окружающее. Она слишком своевольна и не всегда подчиняется воле человека.

Фрике, отправившийся в квартал этот с целью разыскать всех жителей с фамилией на и с твердым намерением вручить каждому из них письмо Николя, совершенно упустил из виду то важное обстоятельство, что старый товарищ его Флампен и живет на улице Гласьер. Он думал теперь не о Флампене, а об этих прелестных голубых глазах, он создавал в своих мечтах чистый, кроткий лик мадонны, которым судьбе угодно было украсить головку любовницы Флампена…

– Как мог этот ребенок пасть так низко? – спрашивал он себя, направляясь на улицу Пепиньер и разыскивая какого-то Ревершена, обойщика и продавца мебели, который тотчас же решил, что его вызывает к господину Николю какой-нибудь старый должник, возымевший желание оплатить давнишний счет. Счастливая мечта! Тебе суждено исчезнуть, и исчезнуть уже на веки вечные, через двадцать четыре часа.

Прогулка Николя завершалась между тем без особых приключений и неожиданностей. Он не встретил ни старых приятелей, ни очаровательных голубых глаз; но зато на улице Мишодьер он нашел настоящего Мартена, который решительно не мог понять, какое дело может иметь до него какой-то стряпчий, какой-то сутяга Николь.