Владимир Лосев - Месть Демона

• Название: Месть Демона
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Фэнтези

Нечто странное происходит с Максимом, когда пьет. Он исчезает, а вместо него появляется кто-то другой, страшный, непохожий на него, хотя внешне ничего не меняется… По крайней мере, так говорят люди, он-то сам никогда ничего не помнит. Максим, зная эту свою неприятную особенность, старается не пить, но когда убивают его любимую девушку, сдержаться уже не может. После каждого раза, когда в рот к нему попадает спиртное, в городе гибнут люди, и в этих смертях подозревают его, но он даже не знает, действительно, ли виноват — ничего же не помнит. Чтобы выжить, он начинает свое расследование, результат ему не понравится…

---

Не отстают от них и вновь испеченные отечественные олигархи, а также многочисленные свеженькие миллионеры. Чужая смерть окупается почти мгновенно, а что может быть выгоднее похорон своего народа?

Когда-то пролетариат был могильщиком буржуазии, теперь ситуация кардинально изменилась…

Всех нас скоро закопают в сырую землю по соответствующему прижизненному разряду, недаром по всей стране отводятся все новые и новые территории под кладбища. «Недаром» — ключевое и правильное слово…

Если честно, я и сам не знал, зачем пошел на похороны Шарика. Уже по дороге вдруг понял, что никакой информации не соберу, а неприятности не заставят себя ждать.

Не спрашивайте, как я это сообразил, будем считать, что обостренно почувствовал тонкой кожей, хотя элементарная логика тоже при этом присутствовала.

Ну, кто со мной станет разговаривать? Хорошо, если сразу не убьют…

Кто-то же бандитам накапал, что я убил Шарика, и вот появляюсь среди кустов…

Что они решат? Едва ли подумают, что пришел попрощаться с покойным. С Шариком мы никогда не были друзьями, слишком далеко развела нас жизнь, буквально на разные полюса. Я стал нищим, а он, по меркам нашего города, превратился в богача.

У Шарика на лице появлялась откровенная брезгливость, когда он меня видел. Связано это было еще и с тем, что я до определенной поры считался интеллигентом, не могущим постоять за себя, слабым и беспомощным.

Я и на самом деле был таким, но только до восьмого класса. Потом мне надоело, что каждый взрослеющий прыщавый одноклассник пытается испробовать на мне свою силу, и я записался в секцию каратэ. Не могу сказать, что чему-то там научился, но многие недруги стали обходить меня стороной. Достаточно было того, что меня видели в компании ребят, которые могли сокрушить толстую доску ребром ладони.

В секции я научился не молниеносным крушащим бетон ударам, хоть и это мне иногда удавалось, а терпению и спокойствию, уважительному поклону сопернику перед дракой, сидению в позе лотоса, медитации и писанию хайку.

Довольно странный набор, не правда ли?

Но что еще может найти интеллигент в чужом боевом искусстве?

Восточная философия потрясла мое воображение. Взгляд узких непроницаемых глаз нес в себе другое восприятие мира, совершенно не такое, к которому мы привыкли. Кодекс самураев — бусидо стал моей настольной книгой, а хайку настоящей страстью.

Вряд ли я писал стихи правильно, в этой поэзии существуют довольно строгие каноны. Но я писал их так, как понимал: каждое хайку не что иное, как чувство-ощущение, запечатленное в небольшой словесной картинке-образе. Своего рода стоп-кадр.

А для меня собственная жизнь и есть нечто существующее только мгновение прошлого почти нет, одни черные провалы в памяти. Так же, вероятно, не будет и будущего.

Стоит мне выпить, как в мозгу появляется стоп-кадр, за ним через какое-то время другой, но для меня они сливаются в одно неразрывное мгновение.

Я потянулся к бокалу вина, оно словно кровь,
Что льется с лица,
…крася пыль,
В том месте, где меня убивали…

Так я все это и вижу. Был вторник, утром меня уговорили выпить вина, и вот уже лежу на асфальте в пятницу в совершенно незнакомом месте с больной головой и ссадинами на лице и руках.

Слава богу, такое происходит все реже и реже. Я научился избегать таких ситуаций, хоть это мне удается не всегда.

Все равно раз в год что-то обязательно со мной происходит. Умирают близкие люди, иногда жизнь для меня становится настолько невыносимой, что требуется от нее куда-то спрятаться хоть на мгновение…

Вот и мои сегодняшние неприятности начались со смерти.

Не проводить Ольгу я просто не мог, так же как не мог отказаться выпить на ее поминках — сердце бы не выдержало.

Она была тем единственным, что примиряло меня с этой жизнью. Светлым пятном в сером промозглом тумане, нежным белым цветком — альпийской ромашкой на вершине скалы, царапающей небеса…

Я любовался ею, вслушивался в ее нежный голос и забывал о том, что изгой и неудачник. Не думал о том, что моя жизнь не стоит и ломаного гроша. Не верил, что она будет недолгой, полной мучений и боли. И как мне теперь жить дальше? К чему стремится, что искать в тумане?

Я потерялся…
Бреду в промозглой мгле
Навстречу той беде,
Что терпеливо ждет меня.
На тихом перекрестке…

В жизни все фальшиво, Есть только одна истина и эта истина — смерть. Но как с ней жить?

Эта боль и сейчас живет во мне, грызя мое сердце. Да и как время может вылечить меня, проживающего жизнь несвязанными между собой кусками?

В этих размышлениях я дошагал до кладбища, кортеж сюда еще не добрался, а люди уже все разбежались. Так что было тихо, пусто, спокойно и жарко…

Я пошел по заросшей сорняками тропинке, натыкаясь на заброшенные могилки со сгнившими деревянными памятниками.

На кладбище всегда буйствует жизнь, вероятно в напоминание всем живущим, что еще не все потеряно.

Мне пришлось раз пятнадцать сойти с тропинки из-за того, что бурно разросшиеся кусты и деревья перегораживали мне дорогу.

Могила Ольге все еще не была облагорожена и представляла собой груду свежей земли с наброшенными на нее бумажными венками.

Рядом с деревянным некрашеным крестом воткнута картонная фотография, уже немного поблекшая от солнца и наполовину размякшая от прошедшего накануне дождя.

В стеклянной банке с водой стояли три свежие ромашки — цветы, которые она так любила. Нечетное число — словно живой…

«Еще кто-то, как и я, не может смириться с ее смертью… — подумал я. — С больной душей и закрытым болью сознанием…»

Я почувствовал чье-то острожное движение за спиной, но не стал оглядываться — мне было все равно, на кладбище ходят многие.

Даже на этой не очень удачной фотографии выделялись Ольгины огромные нежные фиалковые глаза, на которые она мне часто жаловалась — слишком много в них попадало света, и ей приходилось носить темные очки. Весной, когда солнечные лучи отражались от снега, наполняя мир сиянием, они воспалялись. Почти незаметны на фотографии были маленькие уши, глядя на которые мне почему-то хотелось плакать то ли от жалости, то ли от умиления.

И еще вспоминался тихий нежный голос, звучащий, как журчанье ручейка, всегда немного печальный.

Как я любил слушать его, странные неясные чувства будили во мне чарующие звуки голоса, рассказывающего о разных пустяках…

Кто-то вытащил ромашки из банки и поставил другие, свежие, стараясь, двигаться так, чтобы не потревожить.

— Здравствуй, Роман, — поприветствовал я, не оглядываясь, в тишину за спиной. А кто бы это еще мог быть кроме него?

Для всех остальных Ольга умерла, только мы не можем примириться с потерей.

— Здравствуй и ты, Максим, — ответил спокойный голос. — Я сейчас уйду, просто принес цветы, меняю их каждый день, она их так любила…

Я встал с колен и оглянулся, но Романа не увидел, он уже скрылся за кустами.

— Я здесь тоже ненадолго, не смог пройти мимо, — крикнул я качающимся веткам. — Сегодня хоронят Шарика, пришел посмотреть, как его закапывают. Помнишь его?

— Очень хорошо… — вздох Романа прозвучал уныло и протяжно. — Плохим он был человеком, и такую мучительную смерть заслужил. А тебе не стоит мелькать на кладбище — мало ли, что взбредет в голову его дружкам.

— Уже взбрело… Кое-кто из братвы считает, что это я убил Шарика. Не знаешь, кто их надоумил?

— Не я. Если хочешь, попробую узнать…

— Я думал, что здесь что-нибудь услышу.

— Он был мне неинтересен, большой вес не сделал его бессмертным, плохие люди долго не живут, поэтому его и зарезали. Лично я этому даже рад…

— А я не говорил о том, как его убили, и о том, что он на самом деле стал большим и жирным от сытой беззаботной жизни. Откуда ты это знаешь?

— Ты, действительно, не говорил, как его зарезали… — тихие шаги за спиной. — Но об этом рассказывает весь город, и все знают, за что его убили. У тебя опять выпадение памяти?

Сколько времени ты отсутствовал на этот раз?

Я удивился тому, что Роман так много знает обо мне. Неужели Ольга рассказала? — Не знаю, но в этот раз все как-то не так.

Очнулся ночью на работе в садике, а когда пошел домой, на аллее встретились бандиты, засунули в джип и отвезли в какой-то подвал.

Кто-то им сказал, что я убил Шарика. Били, интересовались, чем занимался последние три дня.

— С чего они взяли, что ты можешь кого- то убить? — Роман снова вздохнул. — Не на тебе эта кровь…

— А мне кажется, что я мог это сделать.

Если бы знал, что Шарик участвовал в изнасиловании, вряд ли ему удалось бы выжить после встречи со мной. Может, все-таки я его убил?

Он действительно участвовал в изнасиловании, — в голосе Романа послышалось отвращение. — Но ты его не убивал, в этом можешь быть уверен…

— Ничего не помню. А ты откуда знаешь, что он насиловал Ольгу?