Вениамин Смехов - В один прекрасный день...

• Название: В один прекрасный день...
• Автор: Вениамин Смехов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Один день из жизни актера Леонида Павликовского. Как любит говорить отец: «Извините, что без скандала обошлось».

---

– Слушай, у тебя дело есть? Нету? Чего звонить без толку? Я и так ни черта с вами не успеваю в жизни…

– Ах, с нами, ах… («Пи-пи-пи»…)

10.15. Господи, опоздал. Машинально пролистав верхнюю тетрадь, Леня всунул ее в ящик, прихлопнул, подвигал по полу ящик и вышел в прихожую, даже не оглянувшись на бывший детский ящик.

– Теть Лиз! Пока!

– Ты уходишь? Когда будешь, что говорить?

– До двенадцати ночи; жуткий день!

– Ну, как всегда… А что говорить, если…

– Если Димка – завтра, как договорились. Если с «Мосфильма» – звоните в театр, если из редакции – в среду буду, все! Целую крепко – ваша репка!

Дверь – хлоп! Черт, маме забыл позвонить. Бегом вперед, к метрополитену. Выше голову, артист, выше, выше! И – марш под землю, в сказочный метродворец! Все шумнее Москва, все выше солнце над землей, и все дальше едет Леонид в день, в заботы, с каждым шагом уходя от дома, от левого дальнего угла, где снова нетронутыми остались белые страницы драгоценной тетрадки. Может, кроме него одного, они так-таки никому и не посветят, не приглянутся, но все-таки, знаете… Эйнштейн, говорят, так хорошо на скрипке играл…

Хорошо, не будем удерживаться. Пускай тетя Лиза, прибирая в квартире, подойдет к ореховой тумбочке, нагнется стереть пыль с ящика. Возьмем ее прекрасными морщинистыми руками одну из тетрадок и, не совсем в согласии с нормами приличий, заглянем доверчивыми глазами, скажем, в этот вот рассказ…

Рассказ Леонида ПавликовскогоДВОЕ В ОДНОЙ УКАЗКЕ

«Самое большое счастье – знать, что ты в своей тарелке. Знать, что все твои поступки согласованы с расписанием. Не ломать утром голову, куда пойти и что говорить и кому говорить днем. И не мучиться ночью оттого, что не туда ходил, не то говорил и меньше заработал, чем мог. Быть спокойным за свое завтра, за свое послезавтра, короче: знать, что все твои поступки не выходят за рамки расписания….»

Так думал молодой Повесов, летя в пыли на автобусе по родному городу, где ему были знакомы все камни. Город был деревянный. Каменными были монастырь Урсулы и дворец графа Мантова. Повесов был экскурсоводом, и ему были знакомы все камни родного города вплоть до тончайшего кружева в опочивальне графини.

С вечера у Повесова было отмечено в записной книжечке, какой группе туристов он вчера не рассказал легенду о святой Урсуле и преподобном Марке, а какой группе уже сообщил подробности реставрации в большой гостиной дворца графа. Ему достаточно было проверить, проснувшись, наличие книжечки, а летя в пыли на автобусе к монастырю, перечитать вчерашнюю запись, чтобы затем в течение многих часов удивлять десятки и сотни туристов, во-первых, подробностями быта и искусства царской России, а во-вторых, бойкостью своей памяти и твердостью своего духа.

– Комната, в которой мы с вами сейчас находимся, носит название «кофейная зала». Приятель графа, известный публицист и путешественник Афанасий Львов (больше известный вам как Аркадий Ливердинардитищев) дважды останавливался в нашем городе. Первый раз – после возвращения из Индии, незадолго до своей смерти а второй раз – в 1871 году, уже после франко-прусской войны. Оба раза… молодой человек, вы мешаете группе; можете не слушать, но мешать не надо… Оба раза Афанасий останавливался в этой зале. Здесь спал, а здесь вот пил чай, привезенный им из Индии от турецкого паши. Охотился за дичью и ухаживал за дочерью, по непроверенным слухам, за дочерью Мантова Лизой.

– Товарищ экскурсовод, а разве тогда уже пили кофе?

– Прошу в следующий зал. Кофе пили. А это столовая – редчайшее явление в дворцовой архитектуре прошлого столетия…

Экскурсовод Повесов любил свою работу больше, чем свою жену. А он был большой семьянин. Двадцать лет он любил свою работу и провожал туристов по кельям и анфиладам. Двадцать лет подряд зачарованные мужчины и женщины, не сводя глаз с указки Повесова, узнавали подробности быта и искусства царской России. Двадцать лет подряд он засыпал по ночам, сохраняя до утра на лице улыбку спокойной радости. Эта улыбка, если бы кто включил свет и проверил, сообщала всему миру, что самое большое счастье – знать, что ты в своей тарелке. Знать, что все твои поступки согласованы с расписанием. С расписанием завтрашних экскурсий. Ровно через двадцать лет после первой экскурсии экскурсовод Повесов пришел с работы, разделся, умылся, рассеянно взглянул на случайно захваченную указку и, не сказав ни единого слова, моментально умер.

Исходя из последних, не опубликованных пока открытий психоневробионики, душа Повесова переселилась в ту самую указку, на которую он, как мы помним, взглянул.

Что же было дальше?

Почувствовав себя указкой, Повесов кое-что попробовал, прикинул и пришел к выводу. Отныне он может только слышать, думать, плакать и спать. Слышать – думать – плакать – спать.

Проснувшись, он услышал голос своего сослуживца Котова и слова: «Прошу в следующий зал». Повесов понял, что он в своей тарелке, но что при этом ему не надо ни о чем беспокоиться, в частности не надо лететь в пыли на автобусах, и все равно он остается верным своему расписанию. Сначала услышал, затем подумал, поплакал от счастья и уснул.

Потом он снова проснулся и понял, что им в данный момент Котов указывает на «кофейную залу»…

– Кстати, в этой комнатке частенько находил приют известный Афанасий Львов, большой ловелас и путешественник. Впрочем, обратите внимание на мебель: она сделана из шести различных сортов прибалтийских и скандинавских…

«Свинья!! – стучало в мозгу Повесова. – Свинья! Сколькораз на летучках договаривались не отклоняться от расписания, не вносить путаницы и отсебятины!»

– Товарищ экскурсовод, а разве тогда уже пили кофе?

– Да, товарищи, кофейным зернам было найдено употребление задолго до появления кофеварок да кофемолок. Граф Мантов, кстати, описывал вот в этой книжечке свой способ приготовления…

«Что он городит, куда он уводит тему! – изнывала душа Повесова. – Господи, за что мне такая мука, господи, за что ему деньги платят!»

А Котов продолжал отсебятничать, а рука его продолжала вращать указку, а Повесов был трагически бессилен. И подумал Повесов, что самое большое счастье – это свобода передвижения. Иметь право, если тебе не по душе данная указка, свободно отвести душу в другую указку.

И хотя Повесов был безбожником, он все-таки призвал бога покарать Котова. И бог не подвел Повесова, хотя поначалу почему-то еще разок покарал его самого. Отсутствие логики в действиях бога лишний раз доказывает, что насчет бога у нас еще ничего не доказано. Во-первых, Котов позабыл спрятать в музее указку и увез Повесова с собой. Повесов решил поспать, ибо Котов – мужчина холостой, живет одиноко, и ничего такого не услышишь. Потом прозвучал голос повесовской вдовы, и Повесов не заснул до утра, ломая над всем, что услышал, голову – то есть не голову – ну, допустим, голову. Оказывается, его бывшая жена всю жизнь любила Котова, а вся жизнь с Повесовым, оказывается, была для нее каторгой. Кроме того, неузнаваемо хороши были речи женщины, которую он всегда ценил. Любовники хвалили друг друга, ругали Повесова (обязательно при этом прощая ему все недостатки), смеялись над экскурсоводами, едко дразнили расписание и предписание экскурсий. Повесов понял, что это ему кара, но за что кара, Повесов не понял.

Зато во втором случае Котов опять увез указку, приехал с Повесовым уже в свою квартиру, чего-то погремел на кухне, чего-то побулькал из пузырька, беззвучно повертел в руках указку, видимо, разглядывая Повесова, после чего моментально умер.

Совершенно ясно, что в нашей указке теперь оказались оба переселившихся экскурсовода.

Первый день был ужасно неприятный.

Прежде всего оба обнаружили, что могут слышать мысли соседа, как свои собственные. Первую мысль подал Повесов:

– Указка ложь, но в ней намек…

– А? Здесь кто-то есть кроме меня? – подал ответную мысль Котов.

– Добрым молодцам урок, – добавил Повесов.

– Черт его знает, то ли я помер, то ли не в себе, что за мука такая!

– Именно, что не в себе, это ли мука, это только присказка, приятель! – ликовал Повесов.

– Фу-ты! Вроде не напивался, а все мерзость в голову лезет… Старею, вот оно что…

Повесов не нашелся, как на это ответить.

– Конечно, старею, – приободрился Котов. – Ну что же. Я честно жил и смерти, пожалуй, не страшусь.

– Не кажи гоп! – возразил старожил указки.

– Да что за дьявольщина! Да кто это здесь?

– Свои, все свои, – намекнул Повесов.

– И вы меня знаете лично?

– Еще бы, еще бы, голубчик!

– А вы кто, а? А я вас тоже знаю? – залепетал Котов.

– Не скажу.

– Слушайте… тьфу ты, так вы этот….

– Тепло, – подбодрил старожил.

– …Этот, которого мы все время… ну…

– Еще теплее!

– …Ну, этот… А впрочем, вас же нету!

– Почти горячо…