Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)

• Название: ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)
• Автор: Димитр Пеев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

В 1962 году молодежные научно-популярные журналы «Наука и техника за младежта» (Болгария), «Непсюри техника» (Венгрия), «Югенд унд Техник» (ГДР), «Млоды техник» (Польша), «Сцинта си техника» (Румыния), «Техника — молодежи» (СССР), «Веда а техника младежи» (ЧССР) провели международный конкурс на лучший научно-фантастический рассказ.

Конкурс был организован журналом «Техника — молодежи».

Большое участие в конкурсе приняла молодежь: научные работники, инженеры, аспиранты, ученики старших классов, рабочие, жители сел. Прислали свои рассказы и многие писатели и журналисты.

Лучшие произведения были отмечены международными и национальными премиями.

Публикуемый сборник составлен редакцией журнала «Техника — молодежи» по материалам конкурса.

---

Этот вопрос дал мне возможность выбраться из неприятного положения.

— Ничего особенного, — ответил я, — небольшая психическая депрессия, причину которой в данный момент трудно установить. Возможно, результат отсутствия профилактических облучений, к которым я привык как житель Венеры. Достаточно лишить венерианина облучений, чтобы тут же выступили признаки сомнений, экзальтации и других помех и нарушений психического равновесия. Вы еще не ввели у себя подобных облучений?

— Нет, — вздохнула она. — Наши психологи утверждают, что надо пользоваться ПВН.

— Я не слышал об этом изобретении.

— ПВН, — сказала Аня, — это Программа Возбуждения Настроений. О ней начали думать довольно давно, еще во времена так называемого «алкогольного наводнения», однако ввели только несколько лет назад.

Мы шли, держась за руки, и я неожиданно почувствовал, как мне это приятно.

— ПВН передается централизованно через стационарные спутники, — говорила она, а я, делая вид, будто внимательно слушаю, всматривался в ее тонкий, чистый профиль. — Благодаря этому, имея при себе карманный приемник, каждый может принять программу. В зависимости от того, какой род музыки и какие изображения выберешь, через несколько минут приема ты уже весел или серьезен, чувствуешь наплыв энергии или, наоборот, тебе хочется спать. Лично я всегда пользуюсь этим: настраиваюсь на отличное настроение и потом уже все время чувствую себя прекрасно. Может быть, что-нибудь принять и тебе? — спросила она, вынимая из сумочки маленькую плоскую коробочку.

— Настрой мне счастье.

Она удивленно подняла глаза. Я пояснил:

— Я слышал, что на Земле, кажется, существует такое ощущение, но я совершенно его не представляю. Хотел бы хоть раз быть счастливым.

Она рассмеялась.

— Да, это очень приятное ощущение, но ПВН па может его вызвать.

— А как вы его создаете? — спросил я. — Химическим путем? Или, может быть, у вас есть какой-нибудь орган счастья?

— Счастье возникает в нас самих, — ответила она задумчиво.

— Это значит, что вы программируете его одновременно с программой развития организма?

— Нет… Во всяком случае, я об этом не слышала, — ответила она, захваченная врасплох.

Не знала или тоже не хотела сказать? И вообще программируется ли счастье?

Вот вопросы, над которыми я раздумывал на протяжении следующих дней и на которые так и не мог найти ответа. А тем временем мое пребывание на Земле уже подходило к концу. Надо было еще совершить несколько официальных визитов и проделать формальности, связанные с выездом.

— Сегодня наш прощальный вечер, Аня, — сказал я однажды в Парке Природы, — через три дня отлет.

Она не ответила.

— Я очень рад, что добрый случай позволил мне узнать тебя. Пребывание на Земле не было бы и в десятой части так, интересно и приятно, если бы не твое присутствие.

Я чувствовал, что не в состоянии сказать ей всего, что хотел бы. Эти вежливые и округлые фразы как будто произносил не я, а кто-то посторонний. В голове — впервые в жизни — был полный сумбур, какаято мешанина из злости, обиды и предчувствия пустоты, поджидающей меня. Вероятно, это было вызвано длительным перерывом в облучении, а может быть, иным, чем на Венере, климатом Земли.

— Я хотела бы родиться венерианкой, — неожиданно сказала она.

— Мне кажется, что, несмотря на все, ваша земная жизнь полнее и интереснее, — заметил я.

— Я хотела бы родиться венерианкой, чтобы не переживать всего того, что надо переживать на Земле. У вас гораздо проще… Чувствами полностью владеют химия и физика. Синтетическая радость, синтетическая любовь… Все употребляется только тогда, когда надо, и ровно столько, сколько надо.

Что она имела в виду? Откуда в ее словах взялся этот тон горечи? Неужели?.. Это было совершенно невероятно, но предположение, что я ей могу быть нужен, что она не хотела оставаться одна, принесло мне огромное облегчение. Я чувствовал, что мог бы, как землянин, танцевать и петь, несмотря на то, что никогда в жизни даже не понимал, как можно делать что-либо подобное. Наверное, это было вызвано земной природой: я неожиданно заметил, что солнце светит очень ярко, а зелень деревьев и голубизна неба невероятно выразительны. Пахли цветы и луга. Пели птицы.

Все это я прекрасно знал из воспроизводителей ощущений, однако даже в самых совершенных нуленейтронных воспроизводителях я не чувствовал себя так радостно, легко, весело; не желал всеми силами, чтобы мгновение длилось вечно, чтобы не кончалось никогда! «Что со мной делается? — раздумывал я. — Откуда это необыкновенное, неизвестное мне настроение?»

Что-то сверкнуло. Это солнце отразилось от стекол высокого, стройного небоскреба. Я отвернулся и увидел хлопотливую пчелу, кружившую вокруг головы девушки; Глаза Ани, больше чем когда-либо, отражали голубизну неба. Вдали блеснула ракета межконтинентальной связи. Доносились чистые голоса играющих детей…

Такая ты есть, прекраснейшая из всех своих сестер, самая старшая и одновременно вечно молодая, полная простоты в своих тайнах, колыбель цивилизации, матерь человечества — Земля моих предков!

Я.ВИНАРЖ (ЧССР) ЭСТА (ЗАПИСКИ РЕПОРТЕРА) (Международная премия)

Я посетил Шевцова:

— Итак, вы хотели бы что-нибудь узнать о них…

Пока Шевцов не заговорил, я вообще не знал, слышал ли он, в сущности, мой вопрос. И сейчас, когда он говорил, глаза его были закрыты, и он не изменил позы — так же полулежал в удобном кресле, повернувшись ко мне боком.

Я не удивился — то, чего я от него хотел… Да, для этого нужно было сосредоточиться. Кроме того, я не знал, будет ли он со мной вообще разговаривать, да, кажется, он и сам этого не знал. Наконец он, по-видимому, все-таки решил.

— Значит, вы хотели бы что-нибудь о них узнать, — повторил Шевцов. — Но почему? Для чего вам это нужно?

— Я хотел бы об этом написать, — я привел единственный аргумент, который мне пришел в голову, — думаю, что люди должны бы узнать об этом.

— В этом я с вами согласен. — Шевцов открыл глаза и стал внимательно меня осматривать. — Но почему вы обратились именно ко мне? Самое интересное об этом вам могут рассказать на Земле в Биохимическом институте. Или доктор Ле, которого сюда послали. Почему вы не обратились к ним?

— Вы же знаете, что научная сторона этого дела не является самым существенным.

Конечно, он знал об этом, но по какой-то причине он хотел, чтобы я снова это повторил. Может быть, хотел убедиться, что его сведения попадут в надежные руки.

— И то, что я обращаюсь к вам, не случайно: ведь вы их нашли здесь, на Эсте, с самого начала это было ваше открытие.

— Нет, не с самого начала, — заметил Шевцов. Это уже была вторая часть. Начало… Началось все сто пятьдесят лет тому назад — мы же узнали о случившемся по их бортовому журналу. Конечно, вы его читали?

— Да, но не весь.

Я начал читать журнал вчера, сразу же после прилета. Это был обыкновенный бортовой журнал, но события, описанные скупыми словами, были так волнующи, что мне казалось, будто я являюсь прямым их участником…

…Что мне рассказали бы…

— Четыре недели, — сказал Росс и отвернулся от умолкнувшего автосчетчика.

Первым откликнулся, конечно, Гранди — он был капитаном экспедиции на планету Эста.

— Все?

— Все, — подтвердил Росс.

Теперь и Росс был совершенно спокоен, как и все остальные. «Нет, — говорил он сам себе, — мы не выглядим несчастными, мы, потерпевшие крушение люди, находящиеся на тридцать парсеков от Земли, на чужой, неисследованной планете внутри довольно поврежденной ракеты, которая никогда уже не сможет подняться. И, конечно, никто не сказал бы, что нам остается всего четыре недели жизни. Только мы одни это знаем, чувствуем».

…Как заболела Нина…

Это случилось четырнадцать дней тому назад, когда Нина пришла к Россу.

— Странно, Нина, — он сжал еще раз ее локоть, здесь все еще болит? у Он задумался. Подкрепительная жидкость должна была уже действовать… Она не действует — значит, мускул не поврежден. Тогда… Что же это может быть, черт возьми?..

— Дайте-ка мне вашу руку. Будет немного больно.

Он взял какой-то блестящий инструмент, приложил его к вытянутой руке девушки и нажал маленькую кнопку. Потом отложил его, завязал рану.

— Это все, Нина. Руку держите пока спокойно.

Как только за ней закрылись двери, он опять взял инструмент. Пинцетом вынул маленькую тонкую иглу, положил ее под микроскоп и начал регулировать микроманипулятор. Небольшую частицу мускула, которую захватила и вынесла наружу игла, нужно было специально подготовить для исследования на электронном микроскопе. Росс начал работать.

Это произошло четырнадцать дней тому назад… А сегодня? Глазами он отыскал Нину. Она сидела на диване возле дверей, прислонившись к сидящему около нее Пьеру. Одновременно они повернулись друг к другу и грустно улыбнулись. Прошло только два месяца с тех пор, как они познакомились. Росс об этом думал уже тогда, когда он позвал в свой кабинет не только Гранда, но и Пьера, чтобы сообщить им о состоянии здоровья Нины. В то время они еще всего не знали.