Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)

• Название: ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)
• Автор: Димитр Пеев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

В 1962 году молодежные научно-популярные журналы «Наука и техника за младежта» (Болгария), «Непсюри техника» (Венгрия), «Югенд унд Техник» (ГДР), «Млоды техник» (Польша), «Сцинта си техника» (Румыния), «Техника — молодежи» (СССР), «Веда а техника младежи» (ЧССР) провели международный конкурс на лучший научно-фантастический рассказ.

Конкурс был организован журналом «Техника — молодежи».

Большое участие в конкурсе приняла молодежь: научные работники, инженеры, аспиранты, ученики старших классов, рабочие, жители сел. Прислали свои рассказы и многие писатели и журналисты.

Лучшие произведения были отмечены международными и национальными премиями.

Публикуемый сборник составлен редакцией журнала «Техника — молодежи» по материалам конкурса.

---

— Звездная система! — вскрикивает Аносов. — Модель звездной системы! А этот шарик, искрящийся ярче прочих, — это звезда Гемма!

Бакстер подходит на несколько шагов, чтобы рассмотреть.

— Ты… ты прав, Сергей! Невероятно! Видишь, вокруг звезды вращаются шарики поменьше… планеты… И одна из планет… Сергей… не могу поверить своим глазам…

На поверхности шарика показываются контуры карты. Видны океаны, цвет их гораздо темнее суши. Несколько пятнышек, словно небольшие острова, появляются в районе полюсов.

— Контуры исчезли, — замечает Сергей. — Но теперь…

Светящийся шар начинает вспыхивать, словно подает сигналы. Кажется, что он старается привлечь к себе внимание зрителей. Потом карта появляется снова. И так несколько раз.

Бакстер и Аносов подошли к самому краю плато, на котором разыгрывается поразительное зрелище.

— Готов поставить все до последнего цента, — восклицает Бакстер, — что светящийся шарик словно хочет показать нам, откуда он явился!

— Вот именно. Я почти уверен в этом.: — Голос Сергея слегка вздрагивает от волнения. — Гордон, он будто бы к нам обращается! То, что мы видели, может быть только сообщением. Известием, посланным обитателями одной из планет в системе Геммы.

Слушай, Гордон! Предположим, что разумные обитатели планеты в системе Геммы решили исследовать космос, ищут в нем высшие формы жизни. Предположим далее, что на их планете есть микроорганизмы, непосредственно поглощающие световую энергию. Они могут использовать ее для перемещения на огромные расстояния и для выполнения программы, вроде программ для кибернетической машины.

— Это похоже на дрессировку!

— Я бы не называл это дрессировкой. Скажем… биологической системой с дифференцированными заданиями. Каждый микроорганизм или каждая группа микроорганизмов выполняет определенную функцию. В данном случае заданием было обнаружение жизни. Живой свет был отправлен в космическое пространство, чтобы найти жизнь. Он встретил нашу планету, нашел на ней самую высокую точку, на которой в этот момент находилась высокоорганизованная жизнь. Он нашел нас, Бакстер, и соответственно программе наше присутствие дало толчок к целой системе сигналов. Я думаю, теперь живой свет улетит.

Действительно, светящиеся шарики начинают расплываться, вытягиваться, снова сливаться в голубоватую массу, гораздо менее яркую, чем вначале.

— Он истратил энергию, — задумчиво замечает Аносов. — Но в пути он восстановит ее. Каждое самосветящееся космическое тело будет питать его своим излучением. Возможно, вернувшись на свою планету, живой свет выполнит последний пункт своей программы — воспроизведет модель нашей планетной системы, той системы, где он нашел высшую форму жизни.

Живой свет начинает медленно подниматься над землей и колышется в воздухе, как огромное покрывало.

— Он словно прощается с нами, — шепчет Сергей.

Бакстер смущен., но старается овладеть собою. Когда это ему удается, он спрашивает, но без прежней убежденности:

— А что, если этот свет был послан для подготовки к нападению? Как ты думаешь, Сергей, могут существа Геммы намереваться…

— Бакстер, Бакстер! — Аносов смеется, но его смех звучит невесело. — Об этом и думать нечего! У существ, настолько высокоразвитых, способных отправить в пространство… биологическую систему с заданной программой, чтобы разыскивать жизнь, — у таких существ не может быть и мыслей о завоевании. А теперь, Гордон, иди и передай: «На Чогори принято сообщение от разумных существ с другой планеты. Это братская весть, весть о дружбе».

Бакстер обрадованно спешит по ступенькам в обсерваторию.

Сергей Аносов остается один на самой высокой точке плато. Он стоит неподвижно, засунув руки в карманы шубы, запрокинув голову. Где-то вдали цвет неба начинает изменяться. Близится рассвет. Треугольник быстро удаляется туда, откуда исходит свет. Он едва виден на фоне светлеющего неба и гаснущих звезд.

Сергей поднимает руку к голове. Он словно салютует живому свету, полностью растворившемуся в свете Солнца.

В. КАЙДОШ (ЧССР) ОПЫТ(Международная премия) Перевод с чешского З.Бобыр

Корабль, из которого он был выброшен в пространство, уже затерялся среди звезд, и теперь тут были только он в своем серебристом футляре и холодный простор вокруг. Он скользил по ведущему его незримому лучу, ощущал волнение при взгляде на сине-зеленый шар, закрывающий уже свыше двух третей черного неба. Шар был посредине сплюснут и лучился холодным, жемчужным сиянием. Над темными пятнами океанов плыла разорванная вата облаков. Специалисты говорили, что в атмосфере планеты содержится много кислорода. Мефи закрыл глаза и поддался приятному ощущению падения.

На Коре не одобряли его проекта, но как биопсихолог, Мефи не имел себе равных, и ему уступили.

…Теперь это был уже не диск, а огромный шар, по краям слегка размытый, неглубоко под ним плыла волна тумана. В герметичном скафандре начало ощущаться слабое тепло. Атмосфера. Он включил охлаждение и погрузился в туман. Со всех сторон его охватили белесые волны, но луч уверенно вел его в непроницаемой мгле. С волнением он размышлял о том, как это произойдет.

…Самые большие трудности были с историками. Мефи мысленно повторял их возражения: «Слишком Молодой вид; всего лишь неполных 100 балов прошло с тех пор, как они стоят на двух ногах и с трудом объясняются членораздельно… В общественном развитии они еще не достигли Уровня Сознания, отдельные племена делятся на множество групп и подгрупп… Высший уровень развития — на северном материке, где живут в гнездах из собранного вокруг материала…»

«Искусственных материалов они не знают, — облегченно сказал он себе, — наконец-то настоящие примитивные существа».

«Они еще не поднялись до уровня мыслящих существ, лишь несколько отдельных особей (здесь следовал ряд с трудом расшифровываемых имен, доступных только автоматам) способны к контакту…» И так далее, и так далее…

Мефи вспомнил, что в записях были упоминания о кровавых войнах, о болезнях и о какой-то непонятной организации, которая обладала, по-видимому, очень большим влиянием, а ее главой был какой-то Папа.

«Пробовать ускорить развитие этих хищников, — говорил ученый Эфир в бурной дискуссии в зале Мышления близ голубых вершин гор Салбанту, — это все равно, что пытаться изменить направление падающей лавины одним пинком ноги. Пройдет еще много балов, прежде чем они научатся понимать Мудрость и Красоту… И жаль рисковать жизнью нашего ученого коллеги Мефи ради столь напрасной цели…» Эфир при этом слегка заикался, а Мефи улыбнулся, — впервые, вероятно, сухой Эфир так явно выражал свои чувства.

Вверху теперь мерцали звезды, восхитительные мигающие точки на темном фоне. Глубоко внизу плыла поверхность планеты, на которой не бывал еще никто из обитателей Коры. Опасная планета. Он несколько раз прикоснулся к кнопкам на своем широком поясе. Ответом были легкие толчки. На этой стороне планеты была ночь. Он падал во тьму, скользя по незримой нити, направляемый автоматами туда, где была наибольшая надежда на успех. Ибо путь Мефи вел к самому ученому человеку на планете.

На этой планете — на Земле — был в то время год от рождества Христова 1347-й.

Сводчатый потолок комнаты покрывали паутина и мрак. Перламутровые завесы паутины сплетались в серый узор. В поздний ночной час тьме не было покоя в этом пристанище науки. Ее то и дело спугивали желтые, сине-зеленые или красные вспышки, отблески пламени на сводах над очагом. Перед ним среди тигельков и реторт бегал мелкими шажками старик.

Его тень смешно подражала всем его движениям, живописно изламываясь на многочисленных углах и выступах комнаты. Пахло дымом, старой кожей и плесенью от беспорядочно разбросанных по разбитому кирпичному полу огромных книг, переплетенных в свиную кожу. Пронзительно пахло и сернистыми парами и ароматными травами — шафраном и лакрицей.

Старик, размешивавший кипящую на огне жидкость, каждую минуту отскакивал, чтобы заглянуть в раскрытую книгу и подсыпать в тигель то или другое вещество из многочисленных коробочек, стоявших на столе. Иногда он щурился и тер себе лоб, иногда принюхивался к бальзамической смеси в тигле, поглядывал на песочные часы и снова обращался к книге.

— Аркана, возвращающая молодость, — шептал он, — эссенция четырех стихий, падающая с утренней росой на цветы, посланная полной луной или зеленой звездой, ты вернешь мне жизнь… жизнь, молодость, красоту… — И его беззубый рот пылко твердил слова заклинаний, тщетных и напрасных, ибо никакая мудрость фолиантов не может остановить течение времени.

Глаза у него были старые, усталые, окруженные веерами морщин. Он все изучил, все узнал, все сохранила его огромная память: древние знания халдеев, смелые открытия Альберта Великого, туманные глубины мистики, безнадежную тоску мавританских ученых по чудесном безоаре… «Ах, — покачал он головой, — все это только мечты. И зачем они вообще, если жизнь безостановочно уходит, как песок в песочных часах?»