Виктор Поповичев - Транс

• Название: Транс
• Автор: Виктор Поповичев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992
• ISBN: 5-289-01292-5

«Транс» – первая книга сосновоборского писателя.

Главный герой романа с помощью деревенской ведьмы проникает в «параллельный» мир, населенный лешими, русалками, кобольдами, демонами, троллями… Все бы хорошо, но в этом мире есть город мерцев, где царствует таинственный Черный, экспериментирующий над человеческой кровью…

---

– Кстати, платье на ней импортное. Я видела такое на своей подруге… Жених-то ее – орел. Интересно, а знает он про демонстрацию голого зада и лакание из псовой тарелки?

– Страшно подумать, если узнает. Такие же фотографии мог заполучить и он.

«Чертовски сложная жизнь предстоит этой паре, – подумал я, проникаясь жалостью к людям в свадебных одеждах. – Старуха научилась пользоваться тем, чего не знает нынешняя наука. На ее участке растет сырье для мощнейших транквилизаторов. У нее нет лаборатории, приборов, но она творит свои микстуры. Добра ли ворожея? Или зла? Случай с Дятлом говорит – зла, с Валентиной – добра».

– Прежде чем есть и пить у старухи, осмотримся. Не будем уподобляться Дятлу, хватанувшему ее пойла… И придем к ней как муж и жена…

– Согласна делить с тобой постель по доброй воле и без обязательств, хотя… – Милка прикусила язык, посмотрела на меня дерзко, с вызовом.

– Если бы только знать, за что старуха наказала Дятла.

– Может быть, он выдумал все? Прикинулся чокнутым, чтоб «Посох» ему квартиру дал, пенсию? – предположила Милка.

– Очень и очень сомнительно. Он прекрасно знал! адрес стоит много больше квартиры и пенсии. У меня есть версия, но есть и риск… Вот если бы ты согласилась уехать домой…

– Хватит меня стращать, Поляков. К тому же у меня такое чувство, что кто-то подталкивает меня к тебе, единственному нужному мне мужчине. Клянусь, иногда перед сном я уговаривала все свои чувства, интуицию помочь мне не пройти мимо человека, которому я всю Себя, каждую клеточку…

И она завелась, как тогда, у дорожного кафе. Вновь упоминание о черством отношении отца к самостоятельной и умной дочери, об ущемителях воли и свободы. Правда, ко всему этому сейчас примешались рассуждения о любви: если я правильно понял, Милка… влюбилась, что ли… в меня.

– Послушай, – прервал я ее, – Делюсь с тобой. Ты уже почти все знаешь о деле. Теперь представь, что у старухи есть интересы. Страшные интересы, которые она оберегает. Представь, например, что она знает способ приготовления нового, дешевого наркотика, нужного ей для лечения какой-либо болезни, а может, и для чего-то другого, пусть даже для наживы, обогащения. А Дятел вдруг узнал о темной стороне старухиных дел. Как ей тогда действовать? Убрать свидетеля.

– А как же с Валентиной? – возразила Милка.

– Постой… А если Дятел сам решил наладить наркотический бизнес, но старуха узнала и наказала его… Согласись, нет оснований обвинять Дятла, как и ворожею. Если я хоть на шаг близок к истине, тебе не стоит ввязываться в это дело.

– Я останусь с тобой. Кончим об этом… Тот парень, что похож на покойника, не наркоман?

– Давай рассуждать… Она готовит наркотик для продажи, – значит, она заинтересована в большем количестве клиентов. Зачем ей лечить их?.. Но она знахарка. Ей интересно вылечить наркомана – состоятельные родители много дадут за избавление сына или дочери от такой заразы. Верно?.. Дятел мог бы быть подопытным кроликом. Тогда и мы рискуем попасть в тот же разряд.

Честно говоря, мне не хотелось, чтоб Милена меня покинула. Свыкшийся с ее присутствием, я чувствовал себя увереннее. Но опасность непредвиденного пугала меня. Почему старуха запретила «Посоху» присылать своих представителей?.. Милена насаживала на веточки колбасу и жарила ее на костре. А если эта девушка… Даже подумать страшно, что по моей вине она может стать калекой.

Мы ели колбасу с черствым хлебом. Вскоре заговорили о старательских делах, о проблемах школьного воспитания – известие о том, что Милена учится в педагогическом институте, ошарашило меня, – о всяком разном.

– Представляешь, сидит эдакая дама, умудренная годами – седина, умные глаза, – и говорит об этике семейных взаимоотношений. Причем примеры приводит: Ромео и Джульетта, герцог Бэкингем… а половина девчонок из нашего класса уже аборты делала, трое точно не могли сказать, от кого именно, со счету сбились… А им про светлую любовь вдалбливают в конце десятого класса. Признанный педагог, – Милка назвала фамилию авторитетного педагога, чем вызвала мое удивление, – учит не заострять сексуальных вопросов в раннем возрасте: собакам, дескать, лекций о технике секса не читают, но настает время – и они знают, что надо делать и как…

Я слушал ее и думал: входит ли она в число тех, кто делал аборт?.. Вот она отругала Макаренко, куснула Ушинского. Но когда заговорила о древнегреческих стоиках, я вовсе растерялся. Никак не мог предположить, что она, совсем недавно плескавшаяся голышом в озере, способна размышлять над проблемами нравственности, да еще с привлечением таких авторитетов.

– Милка… Может, уедешь?.. Клянусь, после всего дернем на Енисей. На теплоходе прокатимся, с палаткой по тайге походим. Шкуру тебе медвежью куплю, – перебил я.

– Опять ты за свое? – растерянно спросила она, увлеченная своими рассуждениями. И сникла. Опустила голову. – Скучно мне, – проговорила, глядя в огонь. – У тебя дело есть. А у меня… Подруги болтают о замужестве, родители – сплошное убожество – о том же. И о мужчинами не везет мне – пьяницы, тупицы или меломаны. Или бабники… С тобой хочу побыть хоть недельку. Не гони. Вижу, что и по тебе слез лить некому.

Еще миг – и она заплачет. Этого мне только не хватало. Может, прикрикнуть на нее? Оскорбить, чтоб прогнать, если не понимает нормальных слов… Я знал: она наверняка чувствует опасность, но, однако, стоит на своем. Ну не могу же я ее прогнать, оскорбив и обидев… Но как оставить?

– Ладно… И сопли вытри. Чего носом дергаешь?.. Может, и лучше, что вместе к старухе пойдем. В таких делах только Господь Бог знает, что и как. Не хотелось бы врать, но придется сказать старухе, что мы муж и жена… Разгадает она нас.

– Ты плохо знаешь меня, – возразила Милка, села за моей спиной и устроила голову на плече. Как приятно пахнут ее волосы, щекочущие мою щеку!

– Запомни – меньше разговаривай, отвечай, если спросит, односложно или кивай. Плохо начинать знакомство с обмана, но, в самом деле, не скажу же я, что знаю тебя несколько дней.

Чуть свет примчался Василий.

– Чего такой взъерошенный? – улыбнулась Милка.

– Отец ругается… Колька, сын киномеханика, без разрешения фотки взял. Я им говорил, а они… Боятся, что кто-нибудь Валькиному мужу пошлет. Ее батька по всему селу с водкой ходил. За каждую карточку наливал сто грамм. Месяц мужики пили… А киномеханик сберег, хотя говорил, что сжег, и водку пил за сожженные… Колька, его сын, и покрышку велосипедную мне назад отдал. Из-за покрышки и узнал его отец про фотографии… А ваша фамилия Поляков? – спросил он у меня. – Какой-то чижик вас ищет. Хочет от «Посоха» какого-то передать чего-то. Я бы и сам привез, но отец не велел связываться. Следит за мной.

– Скажи чижику, где нас искать. Пусть сам привезет посылку. Держи фотки…

Василий сел на велосипед и, поднимая пыль, поехал в село.

Милена зевнула, загородив лицо ладонями. Я предложил поспать: до прихода Василия или чижика с посылкой надо было хорошенько выспаться и затем идти к бабе Ане. Хорошо бы, если б «Посох» переслал мне наводку о другой знахарке, живущей поблизости.

Мы несколько минут устраивались: Милка норовила прижаться ко мне, а я все отодвигался к краю палатки, пока не уткнулся в парусину. Поворачиваться к девушке спиной не стал, обнял ее за голову и, как ни странно, скоро уснул.

Проснулись мы одновременно. Моя рубашка и маечка Милки в месте соприкосновения намокли от пота. Даже в палатке ощущалась сильная духота, как перед грозой.

– Сколько же сейчас времени? – спросила Милка, убирая с влажного лица черную прядь волос. Двумя пальчиками оттянула вырез маечки и несколько раз махнула ладошкой.

– Проснулись? – раздался голос Василия. – Ехать мне надо.

Мы выбрались наружу и зажмурились от яркого солнца.

– Привез. – Василий кивнул на обшитый материей ящик, стоящий у ног. – Будить не хотелось.

– Сегодня пойдем к бабе Ане, – сказал я. – Ты заглядывай в тайник, что у кладбища: может, помощь потребуется.

– Дня два дома придется сидеть – отец накажет за фотографии.

– Ты прости меня. – Я глянул в добрые глаза Василия и почувствовал стыд: и картошки привез, и с посылкой носился, да и фотографии, оказывается, на покрышку для велосипеда выменял. А зачем ему это?

– Ничего… А то не ходили бы к бабе Ане? Я и удочек хотел привезти, и короеда. На него утром можно карася хорошего выдернуть… Отец рассказывал, как она помирала зимой. Лежит на кровати и плачет, а к ней какая-то тетка приехала. Все по соседям шастала, чтоб вместе около бабы Ани посидеть – мол, страшно. А бабка Аня поплачет, поплачет и успокоится. Протягивает ладонь ковшиком: «Возьмите, – говорит, – люди добрые, гороху. Посадите у себя в огороде. Хороший». Тетка отмахивается, – дескать, зачем нам. А бабка Аня – в слезы. Вот и жива осталась. Если б кто горох взял – стал колдуном… Пора мне.