Элизабет Гейдж - Мелькнул чулок

• Название: Мелькнул чулок
• Автор: Элизабет Гейдж
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-117-0

В этом романе Э. Гейдж, пронзительном по своей искренности, есть и романтическая любовь, и слепая страсть, гнусный шантаж и жестокость насилия, ослепляющий успех и дорогая цена этого успеха. «Мелькнул чулок» – это жемчужина!» – так высоко оценила эту книгу американская пресса.

---

Другого человека такие испытания в детстве могли бы сломать и уничтожить. Но Эрик сумел пройти через бесчисленное количество ролей в давно забытых постановках, взял Голливуд приступом и в двадцать лет этот невероятно красивый и талантливый юноша стал живой легендой этого города для миллионов зрителей.

Эрик рассказывал о своей жизни коротко, отрывисто, сухо, глядя в сторону, не снимая руки с плеча Энни. Но по мере того, как он говорил, она все яснее понимала, как удалось Эрику совершить такое чудо – выжить и стать знаменитостью. Он достиг этого своей игрой, выучился полностью растворяться в персонаже, преображаться в своих героев, возрождать их к жизни перед кинокамерой. Уничтожая себя, Эрик освобождал душу человека, которого воплощал в этот момент. И с каждым фильмом техники его игры становилась все более отточенной.

Не случайно персонажи его фильмов были измученными, неуравновешенными, сломленными людьми, которых ожидал неизбежный страшный конец. Таким образом, Эрик пытался победить прошлое, изгнать демонов из души, избежать опасности быть сожранным ими. Именно это сделало его столь известным в Голливуде и почти национальным героем.

Эрик не сомневался в своем таланте, несмотря на противоречивые оценки его работы критиками. Он знал, чего стоит как актер, принимал свой титул звезды как должное и никогда не смешивал одно с другим. Но Эрик никогда не забывал, что самый важный шаг в своей жизни он сделал тогда, когда избрал своим призванием ремесло актера.

И, как ни странно, Энни чувствовала себя ближе к нему именно из-за этого выбора, хотя никогда не считала себя равной ему по мастерству. Оба росли, чувствуя себя каким-то образом отверженными, париями, не похожими на других. И оба пытались залечить свои раны, перевоплощаясь в других людей, выражая их боль, неудачи, любовь… Актеры до мозгов костей, они обладали свойством «скрыться из глаз на пустом месте», как говорил Эрик. Создавая образы, они получали возможность как бы видеть себя по стороны. В зеркале их лица были незнакомыми, странными, только на экране или на сцене они наконец узнавали себя.

Эрик словно стал для нее братом по крови, и судьбы у них были схожи, хотя Эрику приходилось намного труднее – ведь в его жизни не существовало Гарри Хэвиленда, скрашивавшего ее детство любовью и добротой. Она слушала и утешала Эрика, как сестра, ласковыми словами, нежными прикосновениями рук и губ…

Но, словно жена, прижимала Энни любовника к груди, манила в постель, обретая новую, не зависящую от мозга мудрость, мудрость близости, узнавания этого прекрасного тела, этого замечательного человека. Энни возбуждала его, доводя до бурного, слепяще-белого взрыва страсти, а он, в свою очередь, сводил ее с ума, даря экстаз, которого Энни даже представить себе не могла в самых буйных фантазиях.

И Эрик, как муж, с властной гордой нежностью подолгу глядел на нее.

Он был для Энни другом, коллегой, братом, любовником, Адамом для своей Евы, тенью, вытеснявшей ужасы прошлого, угрожавшего поглотить будущее. Эрик постепенно становился для Энни всем – целой вселенной. Сознание того, что она нужна и желанна для кого-то, было таким новым, волнующим, что Энни позволила образу Эрика затмить весь белый свет, стать оболочкой, скрывающей ее преображенную индивидуальность.

И она действительно не узнавала себя. Провалившись когда-то, как Алиса в кроличью нору, она вышла спустя годы на свет божий с осознанием своего предназначения в жизни – быть актрисой, и она теперь потерянно блуждала в темноте, преобразившись в новое существо подобно героине Льюиса Кэрролла.

На этот раз магическим средством, чудодейственным эликсиром, возносившим Энни на головокружительную высоту, стал Эрик, чудесный белый единорог среди животных мужского пола. Он позволил ей войти в свой мир, и она не могла ни покинуть его, ни стать его частью. Как было бы чудесно затеряться насовсем в этом мире! Но только в безумных мечтах жизнь предлагала покой и счастье. Экстаз, расцветающий в душе, боролся с тоской и одиночеством женщины, оказавшейся в чужом враждебном мире, обитатели которого вероломно вторгались в ее личную жизнь и поливали грязью все, что было дорого Энни. Даже самые драгоценные светлые моменты встреч с Эриком были запачканы, осквернены омерзительными сплетнями, настойчиво проникающими в их островок мира и тишины.

И поэтому она цеплялась за Эрика из последних сил, не зная, куда несет ее судьба и жестокое время, но опасаясь того, что подстерегает ее за первым же поворотом.

Энни вела двойную жизнь – одна половина слишком хороша, чтобы быть правдой, другая—слишком страшная, чтобы быть реальностью.

* * *

Эрик подкупил управляющего «Дайел Тиэтр», и им оставили два неприметных места на последнем ряду. После того, как погас свет и стали закрываться двери, Энни и Эрик проскользнули в зал.

Зал был погружен в полнейшую тьму. Экран оставался черным, но вот откуда-то издалека раздался тихий голос Лайны, поющей песенку. Наконец показались первые титры, словно подвешенные в черноте:

«ИНТЕРНЕШНЛ ПИКЧЕРЗ» ПРЕДСТАВЛЯЕТ

ЭРИКА ШЕЙНА

Зрители затаили дыхание при появлении легендарного имени.

ЭННИ ХЭВИЛЕНД

Публика зашумела, зашепталась, но реакция была слишком неопределенной и труднообъяснимой.

В ПОСТАНОВКЕ

КЛИФФОРДА НОМСА

ФИЛЬМ РИСА – СЭЛИНДЖЕРА

«ПОЛНОЧНЫЙ ЧАС» Картина началась.

Энни поразила жалобная тихая музыка, сочиненная Рисом и оркестрованная Кэнджи Нишимурой, блестящим молодым композитором. Она мрачным эхом звучала над темными, резными силуэтами магнолий и дубов, с ветвей которых свисали длинные бороды мха.

Энни читала знакомые имена актеров и членов съемочной группы: Эйлин Малер, Джерри Фолковски, Элейн де Гро, Энди Ричи. Впервые в жизни за печатными буквами она смогла увидеть знакомые лица людей, с которыми трудилась бок о бок.

На экран выплыло имя Марка Сэлинджера. Титры кончились. Начался фильм. Энни судорожно сжала руку Эрика.

На экране был Терри, возвращавшийся с вокзала в отчий дом по узким дорожкам и грязным тропинкам. Он нес единственный чемодан и шагал бодро, но неспешно. Но тут на пути возникла роковая судьба в образе Лайны на велосипеде, простое платьице обтягивало упругое, рано развившееся тело. Едва не столкнувшись с Терри, она улыбнулась и заговорила с ним.

С этого момента сердце Энни куда-то провалилось, стало трудно дышать.

Она слушала диалог словно в бреду. Голос звучал ужасно скованно, деревянно, словно мелодию Моцарта исполнял дилетант на десятидолларовой скрипке. Акцент казался деланным, речь вымученной. Она ненавидела свое лицо, глаза, мимику. Каждое движение тела и рук казалось нескладным.

К этому моменту руки Энни повлажнели, а голова пошла кругом. Она ощущала крепкое пожатие пальцев Эрика. Пытается рассеять ее беспочвенные страхи или утешить, приглушить боль стыда?

Через некоторое время какой-то человек встал и вышел из зала. Его примеру последовала супружеская пара постарше; муж, заботливо поддерживая жену под руку, вел ее по проходу.

Кто-то кашлянул. Наступила мучительная тишина. Энни подумала, что сейчас умрет. Фильм медленно, мучительно медленно двигался к ужасному концу.

Энни осмеливалась глядеть на экран, только если сама не была в кадре. Когда же появлялась ее героиня, девушка искоса краем глаза наблюдала за происходящим.

Игра Эрика, воплотившего образ человека, почти намеренно позволявшего Лайне уничтожить себя, поглотить, свергнуть в бездну, завораживала зрителей. Его жесты, взгляды были пластичны, выразительны, полны мрачных предчувствий. Никогда еще он не был так великолепен!

Теперь только Энни могла увидеть результаты бескорыстных усилий Эрика помочь ей внести новые штрихи в картину.

В одной из главных сцен, где они занимались любовью, в кадре оказывался Терри, полулежавший на кровати, пока на заднем плане Лайна ходила по спальне в одном лифчике и трусиках. Эрик, против воли режиссера, настоял на том, чтобы его лицо было не в фокусе, на противоположной стороне установили зеркало, и Лайна, самозабвенно любующаяся собой, оказалась в центре всей сцены.

Дэймон и Марк согласились и отсняли сцену, как хотел Эрик. Но оказалось, что размытое изображение Терри, благодаря блестящей игре Эрика, придавало происходящему оттенок неприкрытого трагизма. Даже находясь не в фокусе, он смог передать всепоглощающую одержимость и сломленный дух Терри. В самой неподвижности, делавшей его похожим на труп, и в фигуре Лайны, его убийцы, удовлетворенной своей работой, целиком поглощенной собственной красотой, словно в капле воды отражалась драма Терри.

Фильм продолжался. «Полночный час» снова и снова поражал Энни мощью и блеском. Только собственная игра убивала ее: девушка находила недостатки в каждой сцене, где появлялась.

Когда фильм закончился, аплодисменты были вежливыми, но сдержанными. Энни не осмеливалась даже оценивать эту реакцию.