Квинси Де - Убийство как одно из изящных искусств

• Название: Убийство как одно из изящных искусств
• Автор: Квинси Де
• Жанр: Проза

---

Дело Маккинсов я ставлю гораздо выше превознесенного подвига Тертелла оно поистине выше всяких похвал; с бессмертными творениями Уильямса оно соотносится как "Энеида"[91] с "Илиадой".

Пора наконец сказать несколько слов об основополагающих принципах убийства - с целью упорядочить не практику вашу, а систему ваших суждений: пусть старухи и несметное множество читателей газет довольствуются чем угодно, лишь бы было побольше крови. Но чувствительному сердцу требуется нечто большее. Итак, речь пойдет, во-первых, о том, кто пригоден для целей убийцы; во-вторых, о том, где должно происходить убийство; и в-третьих, когда; коснемся также и прочих сопутствующих обстоятельств.

Убиваемый - я полагаю это очевидным - должен быть добродетельным человеком: в противном случае может оказаться так, что он сам, именно в эту минуту, также замышляет убийство: подобные столкновения, когда "коса находит на камень", достаточно отрадные за отсутствием других, более волнующих, не заслуживают, с точки зрения опытного критика, наименования убийств. Могу привести в пример, не называя имен, нескольких лиц, умерщвленных в темном проулке: до поры до времени происшедшее выглядело вполне безупречно, однако, вникнув в дело более основательно, общественность пришла к заключению, что убитый сам в тот момент намеревался ограбить убийцу - и даже, по возможности, его прикончить. Если подобные случаи имеют место, то с подлинным назначением нашего искусства у них нет ничего общего. Ибо конечная цель убийства, рассматриваемого в качестве одного из изящных искусств, та же самая, что и у трагедии: по определению Аристотеля[92], она состоит в том, чтобы "очищать сердце посредством жалости и ужаса". Так вот, ужас здесь налицо, но откуда взяться жалости, если одного хищника уничтожает другой?

Ясно также, что избранный индивид не должен быть известным общественным деятелем. К примеру, ни один здравомыслящий художник не рискнет покуситься на Абрагама Ньюленда[93][*Ныне Абрагам Ньюленд совершенно забыт. Однако в то время, когда писались эти строки, имя его не переставало звучать в ушах британцев как самое привычное и чуть ли не самое значительное изо всех когда-либо существовавших. Это имя появлялось на лицевой стороне каждой английской банкноты, крупной или мелкой; имя Ньюленда служило, на протяжении более чем четверти столетия (в особенности в течение всей Французской революции), кратким обозначением бумажных денег в наиболее надежном их виде. (Примеч. автора.)]. Дело вот в чем: все так много читали об Абрагаме Ньюленде, но мало кто его видел, и для публики он превратился в отвлеченную идею. Помню, однажды мне случилось упомянуть о том, что я отобедал в кофейне в обществе Абрагама Ньюленда, и присутствующие оглядели меня с презрением, словно я заявил, будто играл в биллиард с пресвитером Иоанном[94] или стрелялся на дуэли с Римским Папой. Римский Папа, кстати, совершенно не годится для убийства: как глава христианского мира, он и в самом деле вездесущ: словно кукушку, его часто слышат, но никогда не видят, а потому, как я подозреваю, многие также считают его абстрактной идеей. Впрочем, в тех случаях, если известная всем особа имеет обыкновение давать званые обеды, "со всеми лакомствами сезона", дело обстоит иначе: всякий приглашенный испытывает удовлетворение оттого, что хозяин отнюдь не абстракция - и, следовательно, убийство его не будет означать нарушения приличий; однако такое убийство относится к разряду мотивированных политически, мною еще не затронутому.

Третье. Избранный индивид должен обладать хорошим здоровьем: крайнее варварство убивать больного, который обычно совершенно не в состоянии вынести эту процедуру. Следуя этому принципу, нельзя останавливать свой выбор на портных старше двадцати пяти лет: как правило, в этом возрасте все они начинают страдать от несварения желудка. Если же охота происходит именно на этом участке, то необходимо следовать старинному счету, согласно которому число убийств должно быть кратно девяти - к примеру, 18, 27 или 36. И тут вы увидите обычное действие изящного искусства, смягчающего и утончающего душу. Мир в целом, джентльмены, весьма кровожаден: публика требует прежде всего обильного кровопускания, красочная демонстрация какового тешит ее как нельзя более. Но просвещенный знаток обладает более изысканным вкусом; задача нашего искусства, как и прочих гуманитарных дисциплин, - облагораживать сердца; итак, справедливо отмечено, что

Ingenuas didicisse fideliter artes,

Emollit mores, nec sinit esse feros.

[*Усердное изучение благородных наук смягчает нравы и не позволяет им ожесточаться (лат.)]

Один мой приятель, не чуждый философии и широко известный мягкосердечием и благотворительностью, высказывает мнение, что у избранной жертвы должны, для пущей трогательности, быть маленькие дети, всецело от нее зависящие. Предосторожность, бесспорно, разумная. И все же я не стал бы слишком рьяно настаивать на этом условии. Строгий вкус полагает данное требование обязательным, однако если индивид безупречен с точки зрения морали, а физическое его состояние не вызывает ни малейших нареканий, я не стал бы с излишней горячностью упорствовать в навязывании ограничения, способного только сузить сферу приложения художнического таланта.

Но довольно о предмете нашего искусства. Что касается времени, места и инструментов, тут я многое мог бы сказать, но для этого у меня нет сейчас возможности. Здравый смысл практикующего художника обычно склонял его к ночному уединению. Впрочем, нередко бывало, что это правило обходили, достигая превосходного результата. В отношении времени дело миссис Раскоум является, как я уже говорил, великолепным исключением; если же взять время и место в совокупности, то в анналах Эдинбурга (год 1805-й) находим дивный редкостный случай, знакомый каждому тамошнему ребенку: однако необъяснимым образом событие это не пользуется и малой долей заслуженной славы среди английских любителей. Я имею в виду дело банковского курьера, который был убит среди бела дня, когда нес мешок с деньгами, на повороте с Хай-стрит, одной из наиболее оживленных улиц в Европе; убийца до сих пор не найден.

Sed fugit interea, fugit irreparabile tempus,

Singula dum capti circumvectamur amore.

[*Но меж тем бежит время, бежит невозвратимо, и нас, пленных, кружит в водовороте любовь (лат.)]

А теперь, джентльмены, позвольте мне вновь и торжественно отвергнуть со своей стороны все претензии на роль профессионала. Я никогда в жизни не покушался на кровопролитие, за исключением одной-единственной попытки, каковую я предпринял в 1801 году, избрав жертвой кота; однако на деле из моих намерений вышло нечто совсем противоположное. Целью моей, сознаюсь, было откровенное и недвусмысленное убийство. "Semper ego auditor tantum, - вопросил я, - nunquamne reponam?" [*"Неужели мне быть только слушателем и никогда не отвечать?" (лат.)] И сошел вниз в поисках Тома в первом часу темной ночи, являя собою настоящего убийцу, телом и душой. Но кота я застал за воровством в кладовой, откуда он пытался утянуть хлеб и другие съестные припасы. Это придало делу новый поворот: в то время ощущалась повсеместная нехватка еды, и даже христиане принуждены были питаться картофельными и рисовыми лепешками, а то и чем похуже; следственно, со стороны кота посягательство на чистый пшеничный хлеб являлось актом государственной измены. Исполнение смертного приговора вмиг сделалось патриотическим долгом. Высоко воздев. сверкающую сталь и потрясая ею в воздухе, я вообразил себя выступающим, подобно Бруту, в блеске славы, из толпы патриотов; а поразив преступника, я

Громко к Туллию воззвал,

Приветствуя отца моей страны!

С тех пор, когда бы ни возникали у меня смутные побуждения лишить жизни одряхлевшую овцу, престарелую курицу и прочую "мелкую дичь", эти стремления заперты в тайниках моей души; что же до высших сфер нашего искусства, тут я расписываюсь в полнейшей своей несостоятельности. Мое тщеславие не возносится столь высоко. Нет, джентльмены, говоря словами Горация[95]:

Fungar vice cotis, acutum

Reddere quae ferrum valet, exsors ipsa secandi.

[*Я стану играть роль точильного камня, Который, хоть не может сам резать, может вернуть мечу остроту (лат.)]

ДОБАВЛЕНИЕ К ЛЕКЦИИ "УБИЙСТВО КАК ОДНО ИЗ ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ"

Немало лет тому назад я, как припомнит читатель, выступил в качестве любителя убийства. "Любитель", пожалуй, слишком сильное определение: термин "знаток" более приноровлен к придирчивым требованиям непостоянного общественного вкуса. Быть знатоком - неужели даже в этом таится какая-либо опасность? Столкнувшись с убийством, человек не обязан зажмуривать глаза, затыкать уши и прятать свое разумение в карман. Если только он не повергнут в безнадежно коматозное состояние[96], то от взора его не ускользнет, что убийство - с точки зрения хорошего вкуса - явно превосходит другое или же заметно ему уступает. Каждое убийство имеет свои особенности и обладает собственной шкалой достоинств - наряду с картинами, статуями, ораториями, камеями[97], инталиями[98] и проч. и проч. На человека можно сердиться за излишнюю словоохотливость или за публичность выступлений (впрочем, упрек в многоречивости я должен отвергнуть: никто не может чрезмерно предаваться любимому занятию), однако в любом случае вы обязаны позволить ему мыслить самостоятельно. Так вот, все мои соседи - поверите ли? - прослышали об опубликованном мною небольшом эссе эстетического свойства; узнали они, к несчастью, и о клубе, членом которого я состою, и об обеде, на котором я председательствовал (деятельность клуба, устройство обеда и написание эссе вдохновлены, как вам известно, одной-единственной скромной целью, а именно распространением хорошего вкуса среди подданных Ее Величества)[99] [*Ее Величество: В "Лекции", ссылаясь на царствовавшего монарха, я упоминал "Его Величество", поскольку в то время трон занимал Уильям IV[100], однако в промежутке между подготовкой "Лекции" и настоящего "Добавления" на престол взошла наша ныне здравствующая королева. (Примеч. автора.)]; так вот, мои соседи возвели на меня чудовищную клевету. Они утверждают, в частности, будто мной или же клубом (разница тут несущественна) назначены призы за виртуозно исполненное убийство - с приложением таблицы изъянов, врученной ближайшим единомышленникам, с каковой следует сверяться в случае любых отступлений от образца. Позвольте же мне выложить всю истину относительно нашего клуба и состоявшегося обеда, после чего озлобленность света станет более чем очевидной. Но сначала мне бы хотелось, с вашего разрешения, обрисовать сугубо конфиденциально - мои действительные взгляды на затронутую проблему.