Сергей Валяев - Жиголо

• Название: Жиголо
• Автор: Сергей Валяев
• Издательство: АСТ
• Жанр: Детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-8189-0022-3

Новый остросюжетный роман популярного российского писателя С. Валяева, известного любителям детективного жанра по фильмам: «Телохранитель», «Золото партии», «Шальная баба», «Осторожно! Красная ртуть». Жиголо не профессия, это — призвание. Герой романа способен на романтическую, «неземную» любовь, однако обстоятельства складываются так, что он вынужден защищать не только себя и любимых, но и будущее всей страны — защищать самым серьезным и кровавым образом.

---

— Я не хочу, чтобы говорили: Миха Хинштейн — халтурщик. Девочки, делаем таки улыбочку!..

В освещенном пятачке жеманничают две худобы с крыльями лопаток. Судя по ужимкам это либо топ модели, либо порнозвезды. За старинным деревянными аппаратом на треноге мельтешит человечек, потный, лысоватый и потертый временем. Похож на птицу кондор, обитающей в североамериканских прериях и каньонах.

Фотограф-стервятник работает с огоньком, чувствуется, что занят любимым делом.

— От Голощекова, — обращает внимание на меня. — Прекрасно-прекрасно. Вижу, Аркаша внял моим советам. Михаил Соломонович плохого таки не насоветует.

Позже выясняется, что Аркадий Петрович присылает частенько некондиционный материал для высокохудожественной съемки, считая, видимо, заказчиц экзальтированными дурами.

— Должна быть стать, мальчик, — утверждал мастер, начиная работать со мной, — целеустремленность, сила, напор, арктический холод айсбергов и африканская страсть… Левое плечо поднимаем, голубь, правое опускаем. Прекрасно! Но что за глаза? Я не вижу в глазах пылу-жару! Нет-нет это не пыл. Дима, вы когда-то любили? Внимание!..

Вспышка! Такое впечатление, что меня вытолкнули из пыльной тяжелой завесы на театральные подмостки и на потеху зрителю. Ослепленный софитами и страхом, я пялюсь в мрак шумного зала, позабыв реплику, которую учил сутками напролет — до умопомрачения.

— Прек-р-р-расно! — грассирует фотограф. — А теперь, голубь, попрошу вашу вещь!

— Какую вещь? — не понимаю.

— Как какую? Самую корневую, голубь, — и мелковато хихикает, — из-за которой мы, собственно, все собрались.

Я высказываю сомнение, сумеет ли в новых условиях мой организм держать достаточно высоко марку.

— Дмитрий, будьте проще, — требует папарацци. — Вы же профессионал?

— Но не до такой степени?

— Полюбопытствуйте журнальчиком, прекрасные журнальчики, как бикфордовы шнуры, — предлагает выход господин Хинштейн. — Не хотите? Если кредитоспособны, тогда приглашаю Монику Левински.

— Кого? — открываю рот.

Мастер хихикает: ту, которая способна поднять мой потенциал, как ракету, до невозможных высот, как это уже однажды случалось в истории трудолюбивого североамериканского народа.

— Эй, Моника, время работать, — кричит в сумрак мансарды. — За пятьдесят зелененьких она тебя, голубь, в Царствие Божiе… — И, закатив семитские глазки, признается. — Вообще, это наша Натуся Порывай из Полтавы, но мастерица-ца-ца…

Появляется знакомая мне барышня с тупоумным выражением на упитанном либеральном личике. Я чертыхаюсь: действительно, похожа на любительницу сочного чизбурга с берегов Потомаки. Девица из малороссийского хлеборобного местечка крепкой челюстью, кроша на себя, пережевывает тульский пряник с безразличием неумного дитя:

— Шо такое, Михайло Соломоновичю?

— Нет уж, — говорю тогда я. — Лучше будем читать журнальчик.

Надо ли говорить, что из фотостудии выпал с глубоким чувством удовлетворения, что сумел таки полезное дело сделать с профессионалом, который, как когда-то командование в солдатской бане, подивился природе, матери нашей создательнице.

— Молодой человек, — сказал старый стервятник, — у вас большое будущее, это я вам говорю. Чего того Миха на этом свете не видал, а вот такого, прошу прощения, богатства! Вы будете иметь успех в высшем обществе. М-да!

Черт знает что! Не хватало из меня делать героя нашего времени, покоряющего с помощью своего личного ледоруба заоблачные высоты высшего света. Конечно, новые времена — новые ценности, но не до такой степени, господа.

Потом договорившись, что на следующий день я сам зайду за фотографиями, отправляюсь восвояси.

Мое появление в родном доме вызвало разные чувства. Baн Ваныч с похмелья решил, что я взял валютный пункт обмена и потребовал за молчание две бутылки родной. Они тут же явились перед его люмпенским носом, что окончательно убедило отчима: дело нечисто.

— Дымок, но я молчок, — убеждал он. — На атасе я завсегда готов стоять! Атас — рабочий класс!

— Вот именно: рабочий класс, — сказал я и попросил найти мне автомобильчик на ходу.

Мать пустила слезу: ой, сынок, по той ли дорожке идешь, не по кривой ли? Катенька прыснула от смеха: наш Митек, как денди лондонский одет. В ответ я счастливлю её импортной кредиткой на мороженое.

Как мало нужно для счастья: кому-то бутылку родниковой, кому-то остров с пыльными кипарисами, кому-то власть всласть, кому-то любовь…

Когда-то я любил девочку. Как жаль, что она погибла, если бы этого не случилось, мы бы повенчались в церкви и жили счастливо. Жили счастливо? Неуверен. Как можно быть счастливым в несчастливой стране?

… Поутру отправляюсь в район Курского вокзала, проживающего по законам зоны. В бесконечных переходах пахнет просмоленными шпалами, розовощекими крысами, мочой и бомжами. В одном из переулочков нахожу старую усадьбу с пристройкой, похожей на конюшню. Как утверждает столичная летопись, раньше здесь находилось постоялое местечко для вокзальных извозчиков и животины — лошадей и осликов. А что теперь? Верно, лечебное учреждение под странным названием «Вагриу» при спорткомитете России. Сюда мне и надо, а вернее к лекарю Григорьянцу. Очень хороший специалист, признался управляющий дамского клуба, мы без него, как без рук. В чем я скоро и убедился — убедился в том, что лапы у эскулапа, как у коновала. Узнав по какой причине я предстал перед ним, он расцвел маковым цветом. Был упитан щекаст, неприятно щетинист и рукаст; на руках — волосы, как у Кинг-Конга. Без лишних слов лекарь направляет меня в лабораторию сдавать анализы урины.

— А вы не Лисичкин? — интересуется медсестричка с детскими косичками, выдавая мне баночку из-под майонеза.

— А это кто?

— Олимпийский чемпион по художественной гимнастике.

— Нет, я чемпион по гребле и каноэ, — серьезно отвечаю, удаляясь с мелкой посудой в гальюн.

После сдачи анализов на благонадежность я снова предстаю перед Кинг-Конгом. Тот натягивает прорезиненную перчатку по самый локоть и требует, чтобы я сдернул брюки — с себя, разумеется.

— А зачем?

— Надо, — получаю уклончивый ответ.

— Э, нет, мы так не договаривались с Аркадием Петровичем, — говорю я, припоминая, как однажды, перед армейской службой, уже проходил неприятную во всех отношениях врачебную процедуру.

— А без этого я не дам лицензию на работу, — предупреждает вредитель в белом халате.

— Я здоров, как бык, — раздражаюсь.

— Это решать мне, — оппонент неуступчив, как осел.

— Доказать?

— Докажите?

Не люблю спорить. Зачем пустельга, если можно обойтись без нее. Я беру стул со стальными искривленными ножками и завязываю два узелка — на добрую память о себе. В ответ Кинг-Конг, натужась, развязывает эти узелки.

— Тем более, — говорю я, — не могу вам довериться. — И выхожу вон из кабинета, оставив ветеринара не у дел.

Понимаю, что каждый выполняет свой профессиональный долг, однако не с таким же остервенением, господа из «Вагриу».

Потом быстрая поездка на такси по Садовому кольцу — и я в арбатских переулочках. Надеюсь, мастер Хинштейн не отдал в розницу мои фотографии? Поднимаюсь по знакомой парадной лестнице. Дверь открывает вся та же невозмутимая, как могильная плита, Моника из Полтавы.

— А, Димочка, жду-жду, — необыкновенно радуется старый фотограф. Прекрасные снимки. — И льстит. — Какая таки богатая фактура?

Я вижу, что Михаил Соломонович нехорошо возбужден, за суесловием скрывая некое намерение. Что такое? Не мечтает ли он выставить фактурное фото в парижском салоне мадам дэ Кандессю? Отнюдь, щерится шутке фотограф и предлагает… работу.

— Какую? — не понимаю я.

— По прямому, так сказать, назначению, — улыбается, как мэр на празднике города.

— То есть?

Господин Голощеков оказался прав: конкуренция на рынке порока работала отменно. Не успел я запечатлеть на пленке свою богатырскую стать, как старый папарацци решил заработать свой процент на сделке, сведя вместе два любящих сердца. По его уверениям меня ждет удивительная ночь и в ней дама, мечтающая о фейерверочной любви. Я пожал плечами: а как же договор с клубом «Ариадна», нехорошо, простите, начинать трудовую деятельность со лжи? Человечек с лейкой захихикал и задал несколько уточняющих вопросов. После моих ответов выяснилось, что договор вступает в силу только через неделю.

— Бюрократ Аркаша, ох, бюрократ, — радовался фотограф, потирая ручки. — Из бывших строителей коммунизма, любит бумажку, больше, чем букашку, то бишь человека.

— Ну я не знаю, — сомневался.

— А потом, Дмитрий, — был настойчив и подвижен птичьим личиком, проверим, так сказать, боевую и политическую подготовку! И не запросто так, — и назвал сумму, с которой дама готова расстаться после ночного бдения при свечах.