Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 – 4

• Название: Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
• Автор: Элизабет Гейдж
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-117-0

Во втором томе сочинений современной американской писательницы Элизабет Гейдж читатели найдут окончание романа «Ящик Пандоры». Год за годом пройдет перед ними жизнь персонажей этого многопланового произведения – своеобразной саги, среди незаурядных героев которой трудно выделить главного. Блестящая политическая карьера ожидает Хэйдона Ланкастера – Принца Хэла, необычайное обаяние которого вызывает всеобщее женское поклонение, а у женщин, с которыми он становится по-настоящему близок – неугасающую любовь. Но счастлив ли он? И счастливы ли они: светская красавица, готовящаяся стать первой леди страны Диана Ланкастер; талантливая художница Лаура Блэйк; сметающая все преграды на своем пути Бесс Бонд? Судьбы этих людей, столь далеких друг другу, – и не только их – переплетаются, завязываются в тугой узел.

---

Алекс оттолкнул сидевшего перед ним приятеля и бросился к Лауре.

Однако он опоздал. Она упала лицом вниз прямо на землю, накрыв своим телом камеру. Когда он добежал до нее, Лаура уже была без сознания.

Спустя час все было кончено. Обессилевшая и выжатая как лимон, Лаура неподвижно лежала на постели родильного отделения медицинского центра «Монтефиор» в Бронксе. Сквозь пелену, стоявшую перед глазами, она равнодушно наблюдала за передвижениями медсестры по палате, две стенки в которой были прозрачные. По обе стороны от Лауры лежали женщины. Они улыбались.

Это и понятно – родильное отделение.

У Лауры же…

Ребенок умер.

Вот и все. Так просто.

Врачи реанимации, собственно, выполняли роль почти что статистов. Работа врача при выкидыше обычно ограничивается чисткой, наблюдением за деятельностью жизненно важных органов и за тем, чтобы больная не потеряла слишком много крови.

Ей сказали, что ей очень повезло, что она в момент операции была без сознания.

У Лауры было как раз иное мнение. Она жалела о том, что ничего не видела, не чувствовала и не знала. Если бы она прошла через эту боль с открытыми глазами, ей, наверно, было бы легче. А получилось все как-то нереально. Еще час назад ребенок был жив и радовался вместе с матерью жизни, потом она заснула, а когда проснулась, то ребенка уже не было…

Доктор Энсор специально примчался из своего офиса в центре города в эту больницу, чтобы возглавить уход за пациенткой. Он решил, что она должна будет остаться в палате на ночь. Теперь ей спешить было некуда и незачем.

Она очнулась как раз тогда, когда он входил в палату. С первого взгляда на Лауру он безошибочно определил, что она страшно переживает.

– Лаура, только не начинай, ради Бога, возлагать вину за то, что случилось, на себя, – предупредил он ее. – Ты, наверно, думаешь, что довела себя до этого большими нагрузками? Вот и ошибаешься. Я уверен, что работа твоя не имеет к этому никакого отношения. Такое случается со многими женщинами. Твоей вины тут нет…

Она схватила его за руку и тихо проговорила:

– Ты знаешь, за что я себя виню. Он легонько похлопал ее по руке.

– Понятно, – сказал он. – Об этом тебе тоже нечего беспокоиться, это я заявляю тебе как врач. Я провел самое тщательное обследование. Аборт, который ты перенесла, был произведен очень квалифицированным специалистом. Никаких повреждений я не обнаружил. У тебя будет много детей, Лаура. Столько, сколько тебе захочется иметь. Вот увидишь. В следующий раз мы будем вести себя более осторожно, разумеется, но учти: оснований для пессимизма нет никаких. То, что с тобой случилось, – вещь необъяснимая. Перед гинекологами и акушерами стоит очень много вопросов, на которые медицинская наука ответов пока не дала. Главное сейчас – не начинать обвинять во всем себя. Пользы от этого не будет, а вред возможен очень серьезный, если ты подорвешь свое психическое равновесие. Вышла осечка, Лаура, вот и все. С кем не бывает? Ты веришь мне?

Она утвердительно кивнула. Впрочем, не столько для того, чтобы успокоить себя, сколько его. Она хотела, чтобы он поскорее ушел и оставил ее наедине со своей болью. В душе она казнила себя так, как будто ребенок родился в срок, но родился мертвым. И хотя на самом деле все было по-другому, ей не становилось от этого легче. Ей казалось, что сама смерть обосновалась в ее матке, на стенках которой остались шрамы от того давнего аборта. Смерть вцепилась в ее чрево своими железно-ржавыми когтями шесть с половиной лет назад и с тех пор ни на секунду не ослабляла хватки. Она просто до времени дремала в ней, но теперь вновь воспряла, чтобы отнять у Лауры новую крохотную жизнь, зачатую ею, лишить ее последних надежд.

Понимая ее состояние, доктор перед уходом дал Лауре сильное успокоительное. Она очень хотела дождаться Тима, который должен был вот-вот прийти. Но лекарство вместе с ее переживаниями и депрессией ввергло ее в состояние беспамятства.

Она не сопротивлялась своему организму, когда поняла, что внешний мир начинает терять перед ее глазами четкие очертания. Наоборот, ее посетило душевное облегчение. Ни о чем больше не думая, она провалилась в глубокий сон.

Тим появился в больнице в шесть тридцать.

Он находился за городом – навещал одного торговца в Нью-Хейвене, когда по телефону узнал о печальных новостях. Давка и пробки на дороге задержали его на пути в город почти на два часа. Отчаянно ругаясь, он вынужден был играть в эту идиотскую игру с бесконечными остановками и мелкими рывками вперед, а в это самое время его жена, обессиленная операцией, лежала в незнакомой больнице всего в нескольких милях от него.

Когда он добрался до места, доктора Энсора уже и след простыл. Дежурный врач объяснил Тиму, что произошло. Первые же слова повергли его в состояние полнейшего отупения и оцепенения. Далеко не сразу он понял, какая именно беда обрушилась на его семью. Его захлестнуло сразу множество переживаний, однако на первый план вышла тревога за Лауру.

Его провели в ту палату, где она лежала, огородили от остальных больных ширмочкой и оставили наедине с женой. Уходя, медсестра предупредила его о том, что он может оставаться здесь только до окончания приемных часов.

– Она все равно сейчас спит, – сказала медсестра. – До утра не проснется, можете быть уверены. Я бы вам посоветовала отправляться домой и самому хорошенько отдохнуть. Приходите завтра, когда она проснется…

– Я совсем немного посижу, ладно? – попросил Тим. Оставшись наедине с Лаурой, он сочувственным взглядом окинул всю ее маленькую фигурку, скрывшуюся под одеялом, затем его взгляд задержался на ее бледном, уставшем лице. Он смотрел на нее и пытался представить себе ту скорбь и боль, которые овладели ею, когда она узнала о том, что с ней стряслось. Он мог это представить.

Тим твердо решил сделать все от него зависящее, чтобы убедить ее в том, что во всем этом не было ее вины, что их жизнь – это открытая в самом начале книга, что он по-прежнему любит ее.

Он старался не сосредоточиваться на болезненных мыслях, рождавшихся в его голове. Вместо этого он вспомнил, какой счастливой выглядела Лаура все последние недели, как он сидел на диване в их гостиной и держал ее голову на своих коленях, легко прикасаясь к ее животу. Он вспомнил о том, с какой радостью готовился к таинству рождения нового человека.

Еще в те давние дни, когда он только влюбился в Лауру, ему казалось, что она лучше любой другой предназначена для того, чтобы рожать красивых детей. Это ощущение складывалось из целого ряда вроде бы разрозненных и никак друг с другом не связанных обстоятельств. Например, свежесть ее юбок. Ее нежная белая кожа. Тепло ее женского тела под облегающей одеждой. Ее проворные пальцы. Все это в совокупности почему-то говорило ему, что она создана, чтобы быть Матерью. И это была та самая Лаура, которую он полюбил. Та самая Лаура, которую он чуть было не потерял во время недавнего мучительного периода в их семейной жизни. Та самая Лаура, которую он вновь обрел, когда стало известно о ее беременности. Тогда его охватила просто безумная радость, о которой теперь он мог лишь вспоминать…

Он и сейчас старался в мыслях не упрекать ее за изматывающие организм «побеги» из дома в Бронкс с тяжелой сумкой на плече. Он старался не думать о том, что беда застала ее именно тогда, когда она была на этих опасных улицах в обществе несовершеннолетних хулиганов…

Ведь он столько раз пытался отговорить ее от этого увлечения фотографией, которое засасывало ее, как наркотик. Но она не прислушивалась к доводам разума. Что было делать? Казалось, в мире просто не существует такой силы, которая смогла бы оторвать ее от фотокамеры.

Но даже доктор не подумал всерьез о том, какое пагубное влияние постоянные перегрузки могут оказать на ее слабый, хрупкий организм! Он не говорил ей, чтобы она успокоилась, остепенилась, хотя бы на самое ответственное время.

Возможно, действительно никто не виноват в том, что случилось. Возможно, это был последний удар злого рока, который с самого начала не давал им спокойно и счастливо жить вместе, постоянно выстраивал между ними невидимые стены, воздвигал препятствия на пути к счастью, когда они были от него в каком-нибудь шаге.

Им казалось, что с рождением ребенка все окончательно наладится. Ее беременность была сродни божественному чуду, которое развеяло все его сомнения и подозрения. Она так долго медлила с этим, ее привязанность к нему и их совместной жизни порой приобретала столь неясные очертания, что не было ничего удивительного в том, что в какой-то момент в нем стали шевелиться сомнения. К тому же у нее появились интересы – та же фотография, – которые явно отдаляли ее от него и от дома.

Благодаря беременности все его сомнения и подозрения прекратились. И вот теперь нужно все начинать сначала.

Завершив эту мысль, Тим поднял взгляд на стену и заметил приколотую к ней историю болезни.