Дмитрий Урнов - Дефо

• Название: Дефо
• Автор: Дмитрий Урнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-235-00793-Х

Один только список сочинений замечательного английского писателя Даниэля Дефо (1660–1731) составляет увесистый том. Всех его книг, как кирпичей, хватило бы на постамент памятника, а туда, на самый верх, поднялся бы человек в странном одеянии, в козлиной шапке и с зонтиком – Робинзон Крузо, герой произведения, которое обеспечило Дефо жизнь в веках.

---

Судьба таких людей, как Дефо или Шекспир, которые, вливаясь в ряды людей «новых», участвуют в социальном процессе, разрушающем их собственную среду, отличается еще и движением возвратным, как бы покаянным порывом назад, к «дому», – с попыткой воссоединить «новое» и «былое».

Итак, крах республики, Реставрация, «Закон о единообразии», чума, пожар, война, смерть матери. Ото всех потрясений, которые могли прямо или косвенно коснуться мальчика десяти лет, Дефо заболел, и его возили к целебным источникам на юг Англии, в графство Кент. А вскоре отец, оставшийся с детьми и большим торговым делом на руках, отдает его в учебный пансион.

ДЕФО И КРУЗО (Годы учения)

Джеймс Фо хотел видеть сына «пастырем божьим». Это уж как у добрых людей водится: нажил состояние, то есть согрешил, а во искупление принеси жертву Авраамову – сына: пусть послужит делам духовным. Кроме того, по какой еще стезе мог пойти сын протестанта, да к тому же завзятого раскольника?

Все образование контролировала церковь официальная, поэтому приходские школы и оба университета – Кембридж и Оксфорд – для Дефо были закрыты. К счастью, неподалеку от Лондона один протестант открыл пансион. Туда Джеймс Фо сына и отдал. Ему это было еще и потому удобно, что там же, в Доркинге (графство Серрей), к югу от Лондона находилось имение, полученное им по наследству от богатой родственницы, которая, как и жена его, оставила грешный мир после натиска «батальона бед» (шекспировские слова) – чумная эпидемия, разрушительный пожар и война…

Из пансиона примерно в четырнадцать лет Дефо перешел в духовную академию, открытую еще одним протестантом в лондонском пригороде Ныоигхгтоне. «Академия» так называлась по желанию ее основателя, историки же говорят – семинария.

Это прямо на север от Сити, теперь в черте города, и с помощью метро и автобуса составляет тридцать-сорок минут пути. С Ньюингтоном у Дефо оказалась связана вся жизнь. В той части пригорода, что названа Луговой (Ньюингтон Грин), он учился, там же пытался он основать одно из первых и неудачных своих предприятий, а в части, называемой Горячей (Сток Ньюингтон), Дефо со временем поселился и даже построил свой дом.

Годы его учения здесь приходятся на 1674–1679 годы.

Следы от раннего пребывания в Ньюингтоне по-разному видны в его творчестве. Вот «Записки кавалера» – откуда такая достоверность? Мы знаем, Дефо пользовался книжными источниками, многое додумывал, дорабатывал силой фантазии. Но знаем также, что в основе замысла у него всегда было реальное зерно. А в Ньюингтоне доживал век один из ветеранов гражданской войны, близкий сподвижник самого Кромвеля, женатый к тому же на его дочери, полковник Чарльз Флитвуд. Это была живая летопись тех дней! Дефо постарался запечатлеть, хотя и через посредство совсем иного рассказчика, в «Записках кавалера». Рассказчик не тот, но ведь надо учесть, что Дефо это писал и печатал в ту пору, когда «порядочные» люди имя Кромвеля вообще уже не произносили. А если и произносили, то для консерваторов он был узурпатор, для «прогрессистов» – тиран, для тех и для других – лицемерный фанатик. Уже и прах его был поруган – вынесен из национальной усыпальницы и сброшен в яму. Однако у Дефо, как он подчеркнул, хорошая память – историческая. Устами своего персонажа, тем более беспристрастного, что сам он сражался против кромвелевцев, Дефо, вспоминая вождя революционной армии, тревожил память современников, понажившихся на кромвелевских победах, однако предпочитавших трусливо не вспоминать, откуда у них и богатство, и хорошее положение в обществе. Добавим еще, что Дефо, со своей стороны, отнюдь не числил Кромвеля, вождя «железнобоких», в пантеоне своих излюбленных героев, просто, повторим, – хорошая память, натренированная с юных лет в академии Ньюингтона.

«Было такое учебное заведение, – впоследствии рассказывал Дефо, – где преподавал человек, светлая голова, умевший передать своим ученикам нужные знания. Учил он ясному пониманию вещей и столь же ясному выражению своих мыслей. Так и вышли из числа его воспитанников мастера родного языка. А были среди них Тимоти Крузо, Ганют из Ярмута, Сэмюель Весли из Дартмута, Даниель Дефо и еще двое-трое, которые могли бы составить славу своего учителя, но сделались мучениками…»

Да, с Дефо это бывало нередко: писал о себе не смущаясь, поскольку не ставил под написанным своего имени. Но эти воспоминания достоверны и оценки объективны. Прежде всего «светлая голова», основатель и руководитель академии, достопочтенный Чарльз Мортон был человеком действительно незаурядным. Сам он окончил Оксфорд, но после 1662 года как раскольник пострадал, и официальная проповедническая или преподавательская карьера перед ним закрылась. Он писал, подражая в своих сочинениях Томасу Мору. Он интересовался естественными и точными науками, смело вводя их в программу своей академии. Со временем Мортону пришлось уехать в Америку: развернуться в Англии ему так и не удалось, причем против раскольничьих академий в принципе стали выступать не только деканы Оксфорда и Кембриджа, питавшие к первоначальному успеху Мортона ревность, но и его собственные ученики, в том числе Дефо.

Да, не одни лишь светлые воспоминания об академии сохранялись у Дефо. Сектантский дух в ней сказывался, а этого он не принимал. Но выпускники его поколения в самом деле составили славную когорту и не затерялись в истории. Так Сэмюэль Весли оказался представителем целой семьи видных общественных деятелей, сам он оставался в Англии, а сын его уехал в Америку, и одним из отдаленных последствий его деятельности было создание Институтов Весли, благотворительно субсидируемой организации научных центров, той, что во время второй мировой войны позволила работать в Америке Томасу Манну и Эйнштейну. Сам Весли, вскоре принявший официальную веру, сразу же продвинулся и получил приход, но по иронии судьбы прихожане его оказались сильно подвержены раскольничьему влиянию, они плохо внимали своему пастырю и даже всячески старались его скомпрометировать. Отошедший от раскольничества Весли сохранил, однако, духовную стойкость, усиленно занимаясь литературными, в первую очередь богословскими трудами – с молодых лет он много и легко писал (у Дефо вообще было немало хорошо пишущих друзей).

О том, почему мученический венец ждал тех троих, о которых вспоминает Дефо, мы еще узнаем. Сейчас нам важно, что в Мортоновой академии учились вместе Дефо и Крузо, хотя его звали, правда, не Робинзон, а Тимоти.

Фамилию Крузо пытаются вывести еще и из других источников, географических, от названия острова Кюрасао, но это натяжка. «Неспокойный юноша», как называет себя Робинзон, многим по характеру похож на друзей Дефо, которые вместе с ним учились, а потом не раз оказывались плечом к плечу в гражданской борьбе.

Тимоти Крузо рано умер, в 1697 году, и Дефо обессмертил его в имени своего основного героя.

Что же касается разочарования в академии, то и это для Дефо характерно. Биографы проследили: взявшись за любое дело, он потом то же самое дело критиковал.

Там же, в академии, Дефо мог слушать Джона Бэньяна его имя мы теперь в историях английской литературы видим непосредственно перед Дефо. Первый по значению мученик пуританского календаря Бэньян как проповедник и писатель был создателем той «суровой прозы» (Пушкин), простой, ясной и в то же время выразительной, которая окажется образцом для создателя «Робинзона».

Джон Бэньян сделал в Англии то, что в Германии совершил Лютер: «слово божье» стало под его пером общедоступным, человеческим, обрело, по выражению Ф. Энгельса, силу «мощного плебейского оружия». Реформация ознаменовалась переводом священного писания с темной для большинства латыни на языки национальные. Но прежде чем переводить, нужно было преобразовать сам язык, который не был готов к этому. Поэтому в Германии перевод Библии, выполненный великим Лютером в 20-х годах XVI века, послужил основой немецкого литературного языка. Такой перевод своим чередом в 30-х годах того же столетия появился и в Англии, однако не имел столь высоких достоинств и такого большого влияния. К тому же наступившая вскоре шекспировская эпоха подняла до таких высот поэзию, что проза, развившаяся своим путем, поневоле осталась в тени. Мощь поэзии воздействовала на прозу, и прозаики, не в силах органически усвоить сильное влияние, искусственно переносили в прозаический стиль поэтические приемы. Получалось вычурно: непрерывная игра словами, одна за другой риторические фигуры. Затем публицисты времен революции, которые, как говорил Маркс, пользовались «языком и страстями Ветхого Завета», добились простоты и силы. Итогом этих усилий и был «Путь паломника» Бэньяна.

Джон Бэньян, как и поэт Мильтон, в результате Реставрации очутился не в своем времени. Однако в отличие от Мильтона он не нашел милости и тут же был посажен в тюрьму. Сын лудильщика, солдат революционной армии, Бэньян был из неисправимых раскольников. Коренастый, полнокровный парень, он страсть проповедпика соединял с любовью ко всем земным радостям, что и подало повод к многочисленным рассказам о его ханжестве: дескать, проповедует «святую жизнь», а сам… Однако Бэньян если и призывал к праведности, то действительно на свой лад. Поэтому с началом Реставрации и торжеством официальной церкви его тотчас упрятали за решетку, где он провел двенадцать лет. Правда, положение его было не из худших, у него были сочувствующие, так что скоро он стал только числиться «узником», а время проводил большей частью дома, с условием не покидать город Бедфорд, где находилась тюрьма, где он жил и откуда был родом. Формальное помилование пришло к Бэньяну вместе с королевским постановлением 1671 года, двусмысленным, как и все постановления Карла II. Вроде бы была объявлена «веротерпимость», но означало это притеснение протестантов ради послабления католикам. Чтобы скрыть цель своих маневров, король уж простил «узников веры», в их числе и Бэньяна. Однако через три года Бэньян, не поступившийся своими взглядами, вновь оказался в заключении, где провел на этот раз только полгода, когда и написал «Путь паломника», сочинение, сделавшее его классиком при жизни.