Александр Звягинцев - Естественный отбор

• Название: Естественный отбор
• Автор: Александр Звягинцев
• Жанр: Боевик
• Год: 2006

Герой романа Александра Звягинцева «Естественный отбор» — наш современник, прошедший суровую школу жизни. После долгих скитаний он возвращается на Родину и оказывается в стране, мало похожей на прежнюю. Россия переживает трудные времена. Эпоха реформ и потрясений породила могущественные кланы, которые всеми правдами и неправдами рвутся к власти. В борьбу с ними вступает герой романа Скиф и его боевые товарищи, воевавшие вместе с ним в Афганистане и Сербии.

Роман удостоен премии Ассоциации книгоиздателей в номинации «Лучший бестселлер» 2004 года, а также премии Русского биографического института, Российской государственной библиотеки и «Литературной газеты» как лучшая книга года в номинации «Остросюжетная проза» в 2005году.

В разных редакциях роман издавался под названиями: «Русский Рэмбо для бизнес-леди», «Сербский след», «Бал сатаны».

---

— Ты, Николай Трофимыч, плохие вести, как сорока на хвосте, носишь! — насмешливо бросил он. — То у Скифа в Сербии голова в кустах, то Скиф — чуть ли не русский Рембо — возвращается и вся грудь в крестах…

— Он с сербской фронтовой контрразведкой якшался… А у контриков как: может, специально дезу пустили, — оправдывался Походин. — Интерпол и Международный трибунал в Гааге Скифа тоже проворонили. По моим сведениям, они даже национальность его установить не смогли.

— Чем он им насолил?

— Считают, что он без почтения к американским офицерам относился. Его босняки оглушенного захватили и американам отдали. Он очухался и деру из тюрьмы, а при побеге какого-то — чуть ли не полковника ЦРУ — в преисподнюю отправил…

— Что ж ты не подкинул им его национальность? — насмешливо скосил на Походина глаза Коробов. — Расчет у тебя вроде был…

— Накладочка вышла, Виктор, накладочка, — развел ладошками тот. — Хотел уж было расшифровать им его, а потом подумал: уроют они его там — куда ни шло… а если в Гаагу, в трибунал потянут?.. А Скиф им в трибунале: мол, бывший твой зятек… А надо, чтоб журналисты твое имя полоскали? Солидные партнеры осторожничать начнут. Те же танзанийцы могут отказаться от контракта. Нет уж, подумал я, пусть на родную земельку ступит. Она многих надежно укрыла, наша родная-то…

— Правильно подумал, — обнажил зубы Коробов. — То, что бывший зятек жив, для меня, Николаша, не новость. Моя служба безопасности даже устранение его готовила, но в последнюю минуту я отбой дал. Никогда не поздно, а вот присмотреться к Скифу не мешало бы… С его-то боевым опытом, а?..

— Ох, не знаю! — затряс щечками Походин. — Перехлестнется с Ольгой, на старом пепелище пожар вспыхнет — не зальешь. Бабы непредсказуемы, а твоя-то красавица вообще меры ни в чем не знает — кинет к его сапогам свое состояние…

— Я ей кину! — нахмурился Коробов. — И не такая Олька дура.

— Нет, Виктор, от греха подальше, вопрос с вурдалаком Скифом советую решать кардинально. Чтоб голова потом ни у кого не болела.

— А с чего она так болит у тебя? — усмехнулся Коробов. — Аль не оставил мысли взнуздать мою бизнес-леди?

— Куда уж мне! — ткнул пальцем в свою плешивую голову Походин. — О тебе думаю, Виктор, о тебе… На правах, так сказать, старого друга семьи. На всякий случай я дал своим людям команду переправить вурдалака транзитом в Сибирь, с Ольгиных глаз подальше.

— Скиф мне в Москве нужен, — вскинулся Коробов. — Его бы на твое «Славянское братство», может, из него и был бы толк, а так, понимаешь, шайка пьяниц и робингудов в засаленных офицерских погонах… Помнится, он из донских казаков?

— Из них. Морока одна с новоявленными казаками и этим гребаным «братством», — вздохнул Походин. — Грызутся промеж собой, как кобели в сучью течку. Раскололись на белых и красных, на монархистов, анархистов и еще черт знает на кого. А часть и вовсе к фашистам переметнулась.

— Пусть пока грызутся. Так-то их держать в узде легче… Скоро кинем им, как собакам, кость — и замаршируют по Эсэнговии все в одном строю. Русские любят, когда им указывают, куда маршировать. А насчет Скифа… В Чечне-то, когда пришлось воевать в городских кварталах и в горах, обосрались там наши хваленые генералы. Я специально справки навел — в городах и в горах Скиф сам воевать умеет и других научить может. Смекаешь, о чем я, Трофимыч?

— А что, скоро? — шепотом спросил Походин.

— События в России развиваются сам видишь как, — уклончиво ответил Коробов. — А не брешут, что Скиф предсказывать будущее может?

— Этого не отнимешь. Какие хворости России-матушке на десять лет вперед предсказал, все с точностью, как в аптеке, сбылись…

— Наш он тогда, — чему-то ухмыльнулся Коробов и повернулся к Походину. — Ты вот боишься, что он с Олькой моей опять спутается, а чем он хуже голубого аида, которого ты ей подсунул?.. Да хоть бы и спутаются они, тогда-то он точно наш будет. По-моему, хорошо звучит: русский Рембо для бизнес-леди. А потом Скифа с его-то харизмой балканского героя и страдальца от большевиков можно в атаманы к дончакам определить. Такого атамана Всевеликого войска донского ваши «наперсточники» через колено, понимаешь, не переломят.

— Присмотреться бы сперва, что он за фрукт стал.

— Ты в это дело не встревай, — бросил Коробов. — У меня в Москве есть кому присмотреться к нему.

— Скиф и тогда волк был, а теперь матерым, поди, волчищем стал, — обиженно вздохнул Походин. — Взять хотя бы его предсказания… Колготно с такими, которые без пользы для себя на рожон прут.

— На кобылицу мою необъезженную намекаешь, Трофимыч, на Ольку? — бросил на Походина злой взгляд Коробов.

Тот развел ладошками.

— Ничего, — озлился Коробов. — Она при деньгах взбрыкивает, а останется с голой жопой, шелковой станет.

— Тогда-то да, — согласился Походин. — Только клиентов бы не растерять, пока она обдумывает, переводить на тебя свои счета или нет…

— Клиентов на развалинах Совдепии на наш век хватит.

В зал влетел на роликовых коньках Карл. Хмурое лицо папаши Коробова при виде сына разгладилось от морщин, в глазах заиграл молодой блеск.

— Наследник мой! — с гордостью сказал он. — Кровь-то их голубую немецкую я разбавил нашей мужицкой, к жизни цепкой. Подрастет Карлушка, всю Танзанию с потрохами ему из рук в руки передам… А там, глядишь, скоро и старая сука Россия к нашим ногам подыхать приползет… Есть теперь у Коробова для кого и чего жить, Трофимыч, есть, мать твою так! — выкрикнул он и закружил малыша по залу, со стен которого смотрели на них надменные немецкие бароны всех поколений Унгернов: от крестоносцев-тамплиеров до офицеров Третьего рейха.

— Может, все ж в нашу веру окрестишь наследника? — осторожно заметил Походин. — Подумают еще — совсем, мол, онемечился Коробов.

— Кто подумает? — побагровел тот. — Эти, которые с тобой прилетели? Я ж не думаю, в православную купель их отпрысков совать или обрезание им делать…

Походин спрятал ухмылку в дряблый подбородок.

— Фрау Эльза в ее веру непременно хочет, — рассмеялся Коробов. — А мне плевать, в какую. Ты, Николаша, кажется, научный атеизм студентам преподавал, с Богом, так сказать, боролся?

— Задание такое было: КГБ прощупывал, чем подрастающее поколение дышит.

— А почему атеизм с богом боролся, а его полная противоположность в той науке даже не упоминалась?

— Дьявол, что ли? — перекрестился Походин. — Ну, не знаю…

— А я знаю, — перебил Коробов. — Чтобы скрыть само его существование. Теперь рассуди, к кому тогда мы — атеисты — ближе: к тому, с кем боролись, или к его противоположности, само существование которого, оказывается, нам «неведомо»?

— Чудны твои речи, Виктор! — опять перекрестился Походин. — Хочешь сказать, что русские наказание принимают за то, что сплошь атеистами были?

— Хочу сказать, что русские должны до конца определиться в своей вере. Вера в Его Полную Противоположность — тоже вера…

Увидев испуг в глазах Походина, Коробов громко захохотал.

* * *

Маленький Карл был смышленым и живым мальчишкой. Пока высохший, как щепка, пастор готовился к церемонии посвящения его в Христову веру, он шумно носился по собору на роликовых коньках и тормошил гостей, сгрудившихся у купели. Часть гостей не одобряла желания папаши Коробова крестить сына не по православному обряду, но не показывала этого. Другим было все равно…

Больше всех волновалась за исход церемонии фрау Эльза фон Унгерн-Коробофф. Не передумал бы в последнюю минуту ее непредсказуемый герр Виктор крестить Карла в веру ее предков. Она чувствовала себя подавленно среди одетых в дорогие смокинги русских, больше похожих в них на похоронных агентов, чем на удачливых бизнесменов. К тому же от их русских подруг пахло невыносимо резкими духами, и у фрау Эльзы начиналась мигрень. Встретившись глазами с Ольгой, держащей за руку Нику, она все же нашла в себе силы для страдальческой улыбки. Ольга сочувственно подмигнула ей.

Папаша Коробов не передумал, хотя сам на церемонии по какой-то причине не присутствовал. Когда пастор прочитал последний псалом и захлопнул Библию, всех присутствующих пригласили в дом, где уже были накрыты столы.

Несмотря на то, что крестил наследника Коробов в чужую веру, а примостившийся в углу оркестр играл в основном Моцарта и Вагнера, прием проходил по-русски хлебосольно: с икрой, семгой, осетриной и даже с жареными молочными поросятами, что было, по мнению фрау Эльзы, чудовищным расточительством.

Под строгими взглядами баронов, смотрящих с портретов на стенах, гости вначале чувствовали себя скованно, но скоро русская водка «со слезой», французский коньяк и шампанское сделали свое дело. Начались бесконечные тосты в честь наследника, его родителей, здравицы и поздравления.