Пол Андерсон - Мятежные миры

• Название: Мятежные миры
• Автор: Пол Андерсон
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2002

Империя переживает великие потрясения. Мятежники поставили под угрозу само ее существование. В круговорот событий втянуты все — бродяги и торговцы, религиозные фанатики и солдаты… однако немалую роль в происходящем играют и таинственные силы, стремящиеся к установлению своих порядков. Необходимо любой ценой остановить гражданскую войну, вернуть в империю Закон.

---

Так или иначе, адмиралу пришлось сменить мундир на серую робу арестанта; правда, эту процедуру ему разрешили проделать в специальной кабинке. Его поместили в одиночную камеру, но хотя она была голой и неуютной, в ней можно было ходить и она обладала удобствами, продиктованными соображениями гигиены. На потолке находилось приспособление для аудиовидеосканирования, но размещалось оно так, что от его объективов можно было отгородиться с помощью простыни. И никто ему этого не запретил. Адмирал никого не видел и не слышал, но пища была съедобной, через окошко подавалось чистое белье, а для удаления отходов имелось специальное устройство. Но самое главное — у него был иллюминатор!

Без этого солнца, без этих планет и созвездий, без этого морозного кипения Млечного Пути и тусклого отблеска далеких галактик адмирал просто не выдержал бы. Он умолял бы о свободе, признался бы в чем угодно, целовал бы руки своего палача, а честняги-врачи сообщили бы на Терру, что на теле адмирала следов пыток не обнаружено, равно как и следов промывания мозгов. И случилось бы это вовсе не из-за отсутствия внешних впечатлений как таковых. Причиной была бы невозможность отвлечься хоть чем-нибудь от неотвязных мыслей о Кэтрин, от отсутствия способов надежно определить, сколько же времени прошло с того момента, как она попала в лапы Аарона Снелунда. Мак-Кормак не стал скрывать этой слабости от себя самого — ведь это было совсем не то, чего бы мог устыдиться мужчина.

Почему все же губернатор не распорядился посадить его в глухой мешок? Может быть, простая оплошность, вызванная занятостью другими делами. А может, Снелунд настолько самовлюблен, что даже не подозревает: есть люди, которые любят жен больше собственной жизни.

Конечно, по мере того как один стандартный день сменяется другим (здешнее холодное белое освещение никогда не меняется), Снелунд может и призадуматься, почему к нему не приходят известия об изменениях в поведении адмирала. Если бы его соглядатаи информировали его о сложившейся ситуации, губернатор, без сомнения, приказал бы перевести Мак-Кормака в другую камеру. Но агентура, завербованная среди тюремной охраны на крохотной искусственной луне, надо думать, не отличается особым рвением. Кроме того, они, конечно, не докладывают лично губернатору сектора — вице-королю пространства, охватывающего пятьдесят тысяч кубических световых лет вокруг альфы Южного Креста, да к тому же очень близкому другу его императорского величества. Нет, это им не по силам, даже если речь идет об адмирале Флота, ранее отвечавшем за оборону этой части владений Империи.

От ничтожных агентов донесения будут сначала поступать мелким чиновникам, а потом пойдут вверх по инстанциям. И кто-то, возможно, позаботится о том, чтобы эти материалы — нет, не пропадали, — а просто ложились под сукно, дабы затеряться в недрах архивов.

Мак-Кормак вздохнул. Его вздох прозвучал неожиданно громко на фоне бессмысленного шепота вентиляторов и клацанья адмиральских сапог по металлическому полу. Как долго еще сможет заботиться о нем неизвестный союзник?

Данных об орбите спутника у адмирала не было. Тем не менее он довольно легко мог прикинуть угловой диаметр Ллинатавра, да и основные параметры планеты, в том числе ее массу, он помнил. Пользуясь этим, Мак-Кормак мог приблизительно вычислить радиус-вектор и период обращения спутника. Конечно, трудновато произвести в уме расчеты, связанные с применением законов Кеплера, но ведь все равно других занятий-то нет, верно? Полученные результаты более или менее подтвердили его предположение, что еду приносят трижды в сутки. Он, конечно, не мог вспомнить, сколько раз его кормили до тех пор, пока он не стал завязывать узелки на ниточке. Десять? Пятнадцать? Что-то в этом роде. Добавим это к тридцати семи узелкам и получим сорок-пятьдесят корабельных вахт, или тринадцать — шестнадцать суток Терры, или пятнадцать-двадцать энейских.

Эней! Башни Виндхоума — высокие, серые, их флаги мечутся в ветреном небе. Обрывы утесов, провалы расселин, алые, охряные, бронзовые пятна там, где Илионский шельф обрывается к серо-синим равнинам Антонина, некогда лежавшим на дне. Рев Вилдфосса, бешено прыгающего по камням, срывающегося с немыслимой высоты. И смех Кэтрин, когда они верхом мчались по степи, взгляд ее глаз, более синих, чем синяя глубина неба.

— Нет! — крикнул он. Это у Рамоны глаза были синие! У Кэтрин они зеленые! Неужели он уже путает живую жену с той, которая давно умерла?

Но есть ли у него жена? Всего двадцать дней назад придворная гвардия губернатора вломилась в их спальню, арестовала обоих и увела из дома через разные двери. Кэтрин отрывала их лапы от своих запястий и шла под прицелом пистолетов, храня презрительно-гордое выражение, хотя по лицу катились слезы.

Мак-Кормак стиснул руки с такой силой, что суставы затрещали. Боль была как приход нежданного друга. «Не надо, — подумал он. — Если я погублю себя только потому, что сейчас не могу сделать ничего лучшего, я просто выполню за Снелунда его грязную работу. Но что же я могу сделать?»

Сопротивляться. До самого конца.

Уже не в первый раз в его памяти всплыл образ существа, которое он хорошо знал: одинита, огромного, чешуйчатого, хвостатого, четырехпалого, с мордой древнего ящера, но верного соратника по оружию и умницы.

— Вы — человеки — чудной народец, — рокотал его гулкий голос. — Когда вас много, вы демонстрируете образцы мужества, стоящие на грани безумия. Но когда рядом нет никого, кто мог бы рассказать потом о том, как вы погибли, из вас выходит весь Дух, а пустая оболочка безвольно падает на землю.

— Наследственный инстинкт, я думаю, — отвечал Мак-Кормак. — Наша раса начинала как животные, охотившиеся стаей.

— Инстинкт можно победить тренировкой, — отозвался дракон. — Неужели понятие самодисциплины настолько чуждо вашему сознанию?

Теперь, сидя в своей камере, Хью Мак-Кормак кивнул головой.

«У меня, во всяком случае, есть свидетель в лице этой проклятой телекамеры. Возможно, в один прекрасный день кто-нибудь — Кэтрин, или дети от Рамоны, или какой-нибудь незнакомый мальчуган — увидит эту пленку. — Адмирал лег на койку — единственный предмет меблировки, кроме умывальника и стульчака, — и закрыл глаза. — Сегодня до ужина я обязательно сыграю в мысленные шахматы — по очереди за обоих игроков. Если времени хватит, я, пожалуй, неплохо освою эту технику. А перед едой я проделаю полный комплекс гимнастических упражнений. Те помои, что затем попадут в мое брюхо, вряд ли станут еще противнее оттого, что остынут. Зато после этого я, может быть, легче засну».

Он не стал опускать свой импровизированный занавес. Телекамера показывала наблюдателям высокого, поджарого мужчину, сохранившего гораздо больше живости, чем мог бы дать обычный комплекс процедур против старения. Немногое выдавало его пятидесятилетний возраст (в стандартных годах), кроме проседи в черных волосах и глубоких морщин на длинном сухощавом лице. Адмирал явно никогда не прибегал к омолаживанию и не прятался от сурового ветра множества планет, на которых побывал. Его кожа потемнела и задубела. Выдвинутый вперед треугольник, образованный носом, прямым ртом и тяжелым подбородком, служил как бы противовесом долихоцефальному черепу. Когда адмирал открывал глаза под нависшими мохнатыми бровями, они казались двумя осколками вечного льда. Когда он говорил, его голос казался грубым: десятилетия имперской службы, истекшие с тех пор, как он вернулся в свой сектор, почти уничтожили мягкий энейский акцент в его речи.

Адмирал улегся на койку. Он настолько увлекся попыткой сконцентрировать внимание на воображаемой шахматной доске, которая все время норовила исчезнуть в туманной дымке, что даже пропустил звук первого взрыва. Только когда раздалось еще одно «бах!» и стены содрогнулись, адмирал вдруг осознал, что это уже второй взрыв.

— Что, во имя хаоса?.. — Адмирал вскочил на ноги.

Третий взрыв показался более глухим, зато от него зазвенели металлические стены тюрьмы. «Тяжелые штурмовые ружья», — подумал он. На лбу Мак-Кормака выступил пот. Сердце стучало кузнечным молотом. Что происходит? Он бросил взгляд в иллюминатор. В нем виднелся Ллинатавр — мирный, спокойный, безразличный к происходящему. У самых дверей раздался какой-то шум. Прямо возле молекулярного замка возникло пятно — сначала красное, а потом раскалившееся добела. Кто-то резал сталь с помощью бластера. Мак-Кормак слышал голоса — неразборчивые, но явно возбужденные и злые. Крупнокалиберная пуля провыла в коридоре, срикошетила от стены со звоном и улетела куда-то.

Дверь не отличалась большой толщиной — ведь в ее задачу входило лишь помешать бегству узника, у которого нет ничего, кроме голых рук. Сплав не выдержал и потек вниз, как лава вулкана, тут же застывая странными узорами. Пламя бластера прорвалось в дыру, расширяя ее. Мак-Кормак прикрыл глаза рукой, защищая их от непереносимого блеска. Запах озона обжигал ноздри. В голове почему-то мелькнула дурацкая мысль: к чему так транжирить энергию?