Пол Андерсон - Чёлн на миллион лет

• Название: Чёлн на миллион лет
• Автор: Пол Андерсон
• Жанр: Фэнтези

Роман «Челн на миллион лет» относится к лучшим из последних книг Пола Андерсона. С необычайной яркостью и точностью обрисованы в этом романе судьбы восьми бессмертных, прослеженные от глубокой древности — через наши дни — в отдаленное будущее.

---

— Не забывай, — торопливо произнесла она, — у казаков издавна повелось бороться с захватчиками и восставать против тиранов.

Литовские князья были далеко и не трогали нас, их устраивало положение номинальных правителей. А вот польские короли пытались закабалить нас, то и дело подталкивая к бунтам. Потом Хмельницкий заключил союз с Россией, а когда гетманом стал Мазепа, то вскоре пошел на поводу у шведов, понадеявшись, что они принесут Украине освобождение от русских царей. В конце концов казаки помирились с царем, он уже не пытался загнать нас в ярмо, но тут власть перешла к большевикам…[40]

— Я читал о казацких бунтах, — нахмурился Петр. Катя поморщилась. Трех столетий как не бывало; она снова мысленным взором увидела себя на сельской улице, когда мужчины — соседи, друзья, оба ее сына — примчались домой после рейда с Хмельницким, во все горло выхваляясь друг перед другом: каждого попавшегося католического или униатского попа они вешали перед их алтарями между свиньей и евреем.

— Но были времена варварства, — сказала она. — У нынешних фашистов нет даже такого оправдания.

— А у предателей — и вовсе никакого.

Предателей?! Кроткий кузнец Василий, смешливый Степан, белокурый Федор, ее собственный внук, правда, не ведающий об этом родстве… Сколько миллионов убитых вопиют об отмщении! Забытые, стертые с лица земли и из памяти людской, — но она-то помнит их всех до единого. До сих пор стоят у нее перед глазами жуткие картины голода, она помнит, как ее собственные дети умирали у нее на руках. Сталинские соколы расстреляли ее мужа Михаила, которого она любила — насколько бессмертная способна любить смертного; а они застрелили его как собаку, когда он пытался стащить немного хлеба для своей семьи из переполненного пшеницей эшелона. Но ему еще повезло: он не попал в иной эшелон, тоже переполненный, но уже людьми, — такие эшелоны шли в Сибирь. Катя встречала нескольких — их были считанные единицы, — кто сумел вернуться. Даже самые молодые из них выглядели беззубыми стариками, говорили очень скупо и работали как машины. Угроза новой ссылки висела над каждым от мала до велика. Не сдержавшись, она выкрикнула:

— У них, кого ты считаешь предателями, были на то причины!

— Что?! — разинул рот Петр. Потом сообразил: — Ах да, кулаки!

— Вольные землепашцы, которым земля досталась от дедов и прадедов, — а ее у них отняли и силой погнали в колхоз, как бессловесный скот! — возразила Катя и тут же добавила: — То есть пойми, они восприняли это именно так.

— Я ведь не о простых крестьянах. Я о кулаках и богатеях.

— Мне такие не попадались, а уж я немало попутешествовала на своем веку. Да, зажиточных хозяев я встречала, но они заработали достаток в поте лица своего.

— Я… я не хочу никого обидеть, а уж тебя всего меньше, Катюша. Но, наверно, ты путешествовала не так много, как думаешь. Тем более, все это было еще до твоего рождения, — тряхнул головой Петр. — Наверняка многие никому зла не желали, только капиталистическая пропаганда застила им глаза, и они нарушили закон.

— За что их уморили голодом.

— Да, я слышал, был голод. Неурожай. Трагическое совпадение. — И с вымученной улыбкой: — Не думаешь же ты, что это было возмездие Господне…

— Я думаю… Ладно, неважно!

Я думаю — это про себя, — что их нарочно уморили голодом. Никаких неурожаев не было — просто государство отняло у нас все до крошки, в конце концов вынудив подчиниться.

— Я лишь хотела сказать, что многие казаки чувствуют себя кровно обиженными.

Они никогда не сдавались. В сердце своем они еще противостоят режиму.

— Дурачье! — с негодованием воскликнул Петр.

— Да, те, кто ушел к фрицам, жестоко просчитались, — вздохнула Катя.

Упаси Боже, я и сама чуть было не пошла к ним! Если бы Гитлер пожелал — нет, если бы он был способен отнестись к нам по-людски, — мы встали бы за него горой, и сегодня ему принадлежали бы и Москва, и Ленинград, и даже Новосибирск; а Сталину пришлось бы укрываться там, где он понастроил лагерей, в каком-нибудь дальнем уголке Сибири, а может, и удрать к американцам. Но вместо этого фашисты жгли, насиловали, убивали, пытали, вышибали мозги у грудных младенцев, со смехом косили из пулеметов безоружных детей, женщин и стариков, просто для развлечения кололи людей штыками, снимали с пленных живьем кожу, обливали их бензином и устраивали из них живые факелы. А что они натворили в святом Киеве — от одной мысли становится дурно!..

— Ты нашла свою правду и пошла ее защищать, — тихо сказал Петр. — Ты куда мужественней меня.

Уж не страх ли перед НКВД удержал его в строю? — подумала Катя. Ей довелось насмотреться на трупы дезертиров, которые зеленые фуражки выкладывали вдоль дорог для предостережения остальным.

— Что заставило тебя пойти в партизаны? — спросил он.

— Село заняли немцы и пытались забрать к себе на службу наших мужчин. Всех отказавшихся расстреливали. Мой муж отказался.

— Катя, Катенька.!..

— Хорошо еще, мы только-только поженились и не успели завести детей.

Я и приехала туда под новой фамилией незадолго до войны. При коммунистах стало трудновато менять имена, приходилось искать чиновников-ротозеев. Слава Богу, в таких недостатка нет. Бедный Илюшка! Так радовался, так гордился своей невестой. Мы могли бы быть счастливы вместе, пока позволит природа…

— Хорошо?! — Петр кулаком смахнул набежавшую слезу. — Я же и говорю, что ты очень мужественная.

— Я давно привыкла полагаться только на себя.

— Ноты ведь еще такая молоденькая!.. — удивился он.

— Я старше, чем выгляжу, — не удержалась она от улыбки и встала. — Пора осмотреться.

— А давай возьмем каждый по окну! — предложил он. — Тогда можно будет наблюдать непрерывно. Мне уже намного лучше. Благодаря тебе, — он одарил ее восторженным взглядом.

— Да, можно… — Она не договорила: на улице загрохотало. — Стоп! Артобстрел! Оставайся на месте!

Катя бросилась в северную комнату. Уже опускались ранние зимние сумерки, развалины стали едва различимы, но Мамаев курган пока отчетливо вырисовывался на фоне неба, озаренный огненными сполохами. По всему городу свирепели разрывы.

— Вот и кончилась наша мирная передышка, — пробормотала Катя, переходя к восточному окну. — Пушки снова взялись за дело.

Петр стоял посреди комнаты. Лица его в быстро сгущавшемся сумраке было не разглядеть, но голос звучал как-то неуверенно:

— Фрицы уже начали?

— По-моему, да, — кивнула Катя. — Взялись за свое. Надеюсь, сейчас мы отработаем свой паек.

— Это как понять?

— Если сможем разобраться, что тут затевается. Дорого бы я дала, чтобы ночь нынче была лунной! Впрочем, немцам не с руки поджидать подходящей для нас погоды. А теперь цыц!

Она принялась курсировать между окнами. Тьма сгущалась. Усыпавший улицы снежок помогал взгляду даже больше, чем ночной бинокль. Канонада усиливалась. И вдруг Катя со свистом втянула воздух и даже рискнула высунуться наружу, чтобы рассмотреть все получше. Мороз сразу охватил ее будто клещами.

— Что там? — шепнул Петр.

— Цыц, я сказала!

Она напрягала зрение. В одном квартале от них направлением на север тянулись какие-то черные пятна… Опыт охотницы помог ей разобраться, что к чему. Около сотни человек, немоторизованные, — значит, пехота; тащат на повозках штук пять поблескивающих продолговатых предметов, — должно быть, минометы…

Наконец они прошли. Катя опустила бинокль и принялась шарить по квартире, пока не наткнулась на Петра. Он сидел; должно быть, уснул от слабости, но довольно было легкого прикосновения, чтобы он сразу подскочил.

— Немцы направились в Крутой яр, не иначе, — шепнула она ему на ухо. — Этой дорогой только туда и попадешь. Если бы они хотели завязать бой у кургана, то повернули бы на восток, и я бы их прозевала.

— Что же они затевают?

— Не знаю, могу лишь догадываться. Это наверняка какая-то часть общего наступления. Обстрел, а может, даже танковая атака с фланга должны отвлечь внимание на себя. Тем временем это подразделение закрепляется в овраге, на выгодной огневой позиции. Наш штаб раньше был дальше к югу, возле устья Царицы, пока немцы ценой больших потерь не захватили его. Если теперь они сумеют взять и удержать Крутой яр, — что ж, тогда им открыта дорога дальше, а то еще их саперы наведут новый мост.

— То есть ты хочешь сказать, что нас выбьют из города?

— Ну нет, одного Крутого яра для этого мало. — Есть же прямой приказ Сталина. Здесь, в городе, который он переименовал в свою честь, мы должны выстоять. Если надо будет, то умереть, но не отступить ни на пядь. Так она подумала, а вслух произнесла: — Но мелочей на войне нет. Если пропустим их в Крутой яр, то заплатим потом сотнями жизней. Ради этого меня сюда и послали. Надо вернуться и доложить.