Андрей Мартьянов - Последняя война

• Название: Последняя война
• Автор: Андрей Мартьянов
• Жанр: Научная Фантастика

На континенте вспыхнула жестокая война. Полчища кочевников обрушились на мирные города и страны, сметая все на своем пути. Бессильны военачальники, бессильны владыки и мудрецы — никто не может ни остановить бедствие, ни даже найти его причину. Кажется, что Мир обречен, но четверка героев, вооруженных знанием, понимает, что в мир людей пришла неведомая сила, изгнанная из Верхней Сферы, и бросает ей вызов.

Примечание:

Роман Андрея Мартьянова и Марии Кижиной «Последняя война» в издании 2001 года (книга «Время беды») был напечатан в переработке Павла Молитвина под названием «Пробуждение спящих».

---

— Твоя воля. Великий, — воля богов.

Гурцат неслыханно уважил пришедших к нему вождей. Некоторые ханы даже углядели в том подтверждение его покорности Большому Кругу: деревянные чашки были принесены гостям не рабами, как обычно, а нукерами хагана. Да что нукерами! Сотниками! У каждого на шлеме или шапке красовались орлиные перья!

Запенилось в сосудах жирное кобылье молоко, налитое всем из одного бурдюка. Хаган выпил первым — старый обычай: никто не заподозрит хозяина дома в намерении отравить приехавших к нему. Впрочем, Степь уже многие годы не помнила случая любого убытка или поношения, причиненного гостям, — будь то в ханской юрте или жалкой кибитке овцевода.

Молчаливый советник хагана питье не принял. Ему, высокоученому нардарцу, было противно кобылье молоко. Человек просто переводил взгляд с одного гостя на другого да поигрывал каким-то маленьким, неприметным камешком, который перебрасывал из ладони в ладонь. Камень постепенно начинал едва заметно светиться изнутри.

Лишь пригубив угощение, седоволосый Эртай поднял руку.

— Не следует сейчас пить чашу до дна, — надтреснутым голосом сказал хан. И верно: кумыс был пьянящим, перебродившим. — Нашему разуму должно оставаться незамутненным. Хаган. — Эртай повернулся к Гурцату. Последний заметил, что старик не удостоил его при обращении даже кивком. Нет больше хагана. Слова одни… — Пора идти. Ночное светило высоко. Боги не станут ждать смертных.

— Верно, — произнес Гурцат, закрывая глаза. Хаган Степи уже увидел все, что ему требовалось. У входа в юрту замерла неприметная тень — пришел шаман Саийгин. Насторожен. Выжидает. — Нельзя испытывать терпение Заоблачных.

Чужеземный советник Гурцата два раза громко кашлянул и сжал в кулаке свой камешек. Владыка Степи теперь знал, как поступать дальше.

Хаган сделал вид, что желает встать, как-то неловко задел локтем бронзовую подставку со светильником, и лампа, покачнувшись, соскользнула с треноги и упала на белую кошму. Фитилек угас, захлебнувшись в хлынувшем потоке растопленного жира.

Темнее в шатре не стало — вдоль стен было расставлено еще много светильников. Однако принесшие хмельное питье воины хагана, почтительно стоявшие за спинами гостей, поняли знак.

Первым кинжал выхватил большой сотник Ховэр. Одновременно с ним обнажил оружие Техьел-батор. Потом и остальные.

Старый Эртай умер мгновенно. Нож прошел у него меж ребер, пониже левой лопатки, рядом с хребтом, поразив утомленное долгими годами сердце вождя хагийнов.

Техьел, которому достался толстый Худжирт, ударил не слишком удачно. Во-первых, у хана далекого улуса киренов была надета кольчуга под чапаном. Во-вторых, Худжирт успел вовремя рвануться в сторону, с резвостью, удивительной для его дородного тела. Воин хагана настиг тонко запищавшего от внезапно свалившегося на него ужаса толстяка одним прыжком — Худжирт пытался уползти к выходу.

Не зря Техьел по прозвищу Плешивый считался лучшим бойцом на ножах. Человеческому глазу было не различить, как он, сбив левой ладонью с головы Худжирта войлочную шапку, схватил хана за волосы, резко отдернул его голову назад, сделал правой, сжимавшей нож рукой, два надреза, а за ними и третий, рассекший шейные позвонки за кадыком.

— Он далеко не ушел! — зачем-то выкрикнул батор, поднимая голову толстяка и бросая ее к ногам неподвижно сидящего на подушках Гурцата. Хаган даже не посмотрел на Техьела.

В полумраке никто не обращал внимания на нардарца, который по-прежнему не двигался с места. Словно его не интересовали кровь и смерть. Только почему-то один из его сжатых кулаков был светлее — будто советник скрыл в ладони маленькую, но яркую лампу. Тусклый пульсирующий свет пробивался меж его пальцев.

Из одиннадцати ханов быстро умерли семеро, зарубленные или зарезанные верными нукерами Гурцата: старики и вожди, которые давно променяли боевое седло на кожаные подушки и мягкие саккаремские перины в своих юртах. Воевали сыновья, а ханы отдавали приказы да во время войны следили за благочинием в своих улусах.

Еще двоих убили сразу после того, как ошеломленные гости смогли взяться за оружие, отобрать которое даже при входе в юрту хагана никто не имел права. Сотники Гурцата ударили со спины, не дожидаясь, пока враги повелителя повернутся к ним лицом. Шакалу — смерть шакала.

Гурцат слегка напрягся и с большим трудом подавил желание самому вступить в бой, когда увидел, что сильный и молодой Борохойн-батор избежал первого удара и, обнажив саблю, зарубил одного из нукеров. Борохойн всегда был замечательным воином. Вождь Эрэн-Хото с семнадцати лет дрался рядом с другими ханами против меорэ, ходил под водительством Гурцата в полуночные земли и сумел вывести из мрачных лесов и непроходимых топей свою тысячу почти без потерь… Хаган пожалел, что Борохойн не остался с ним.

Много честолюбия, еще больше упрямства и столько же гордости. А умом боги его обделили…

— Брось саблю! — Гурцату не требовалось перекрикивать нукеров, окруживших Борохойн-батора. Голос повелителя должен быть различим и во время пылевой бури, и среди раскатов грозы. Сотники услышали, да и Борохойн не оказался лух.

— Грязный безухий пес! — прорычал воин из Эрэн-Хото, держа изогнутый клинок перед собой. Нукеры хагана не осмеливались нападать на человека, с которым говорит владыка Степи. — Эта кровь никогда не будет смыта с твоих рук!

Крови было действительно много. Белая кошма, расстеленная на полу юрты Гурцата, покрылась бесформенными багровыми пятнами. Брызги разлетелись на стены, подошвы сапог приближенных хагана оставляли грязные коричневатые следы на снежном войлочном покрывале… У ступней Гурцата лежала голова Худжирта. Глаза умершего хана были полуприкрыты и смотрели на бойню безразлично. Худжирт уже говорил с богами, как и сулил Гурцат.

— Отдай оружие, и я оставлю тебе жизнь, — твердо сказал хаган. — Я обещаю.

— Что ты обещаешь? — яростным криком перебил его Борохойн. — Вся Степь теперь узнает, как ценить твое слово! Навоз стоит дороже!

— Не дороже, — покачал головой Гурцат. — Я обещал, что каждый из вас будет говорить с богами. И сдержал клятву.

— Хаган никогда не произнесет слова лжи. — Голос показался Борохойну знакомым. Он скосил глаза и увидел человека в длинной коричневой одежде и бесцветной войлочной шапочке с красным пером. Шаман. Верховный шаман хагана. Саийгин.

— Научились краснословию у саккаремцев? — сквозь зубы прошипел вождь Эрэн-Хото. — Да, я хотел побеседовать с Заоблачными! А теперь… — Борохойн смело взглянул в глаза сотникам Гурцата и, выкрикнув "Хош!", рванулся вперед.

Даже Техьел и Ховэр были ранены — обреченный на смерть волк не щадит как противника, так и себя самого. Борохойн буквально смел троих нукеров, загораживавших мятежному хану дорогу к подушкам Гурцата, отрубил руку четвертому, сбил с ног и ударил саблей большого сотника в бедро… Теперь молодого батора и человека, называвшего себя хаганом Степи, разделяли лишь три шага. Расстояние, достаточное для того, чтобы нанести смертельный удар и отомстить за оскорбление, нанесенное не только ему самому, но и всем мергейтам.

Никто из верных нукеров не успел заслонить собой Гурцата. Никто не встал на дороге разъяренного тигра из Эрэн-Хото, а кто осмелился прежде — умер.

"Смерть? — Хаган по-прежнему не шевелился. — Моя смерть — смерть мергейтов. Но если появляется возможность выбрать…"

Борохойн медленно, будто в полусне — так виделось Гурцату, — поднял саблю двумя руками и обрушил ее на голову хагана, надеясь рассечь череп надвое. Сверкающее изогнутое лезвие с ясно различимым шипением распарывало воздух и…

Звук удара металла о металл. Хаган успел спасти себе жизнь. Тонкий кинжал, который, по утверждениям саккаремских торговцев, был выкован где-то далеко на Закате, в сказочном Нарлаке, преградил дорогу падающей стали, не отбив удар, но отведя его в сторону.

Три щелчка самострельных тетив. Гурцат видел стрелы, сорвавшиеся с лож, будто оставляющие за собой голубоватый след. Чувствовал, как распространились волны ударов металла о человеческое тело. Острия, пробив насквозь грудь и шею Борохойна, вновь показали свои темные от крови рыльца и ринулись дальше, к стенам юрты.

Борохойн-батор упал, скрыв под своим телом мертвую голову Худжирта.

— Славный был воин, — равнодушно произнес Гурцат. — Недомыслие погубило его.

— Их десять! — вдруг воскликнул шаман. — Десять! Где одиннадцатый?

Хаган осторожно привстал с подушек. Сосчитал валяющиеся по всей юрте тела. Четверо убитых нукеров из Непобедимой тысячи. И только десять вождей племен.

Где же одиннадцатый? Куда подевался Худук-хан?

— Ты все сделал правильно, владыка, — вдруг услышал Гурцат тихий голос. Человек выговаривал мергейтские слова неправильно и искаженно, но речь его была быстрой, без запинок. — У тебя оставался единственный выход, одно правильное решение, иначе они сделали бы то же самое с тобой и твоими родичами.