Мэри Нортон - Добывайки

• Название: Добывайки
• Автор: Мэри Нортон
• Жанр: Сказка
• Год: 1980

Добывайки живут в домах "человеков" (но не во всех, конечно), потому что именно там можно добыть все, что необходимо для жизни.

Опасность подстерегает их на каждом шагу - ведь больше всего на свете они боятся быть пойманными. Однако чаще всего им удается спастись благодаря неизменным мужеству и изобретательности.

---

— В доме и не было кошки, — напомнила ему Хомили, — пока они не «увидели» Хендрири.

— Но потом-то она была, — сказал Под. — Детям нужно все говорить, так я считаю, не то они сами начинают разузнавать что к чему.

— Под, — сердито промолвила Хомили, — мы ведь тоже ничего не рас­сказывали Арриэтте.

— Ну, она многое знает, — тревожно ответил Под. — У нас же есть ре­шетка в садик.

— Она не знает об Эглтине. Она не знает, что значит, когда тебя «увидят».

— Ну что ж, когда-нибудь расскажем ей. Мы ведь всегда собирались это сделать. К чему спешить?

Хомили поднялась с места.

— Под, — произнесла она. — Мы расскажем ей все сегодня.

Глава пятая

Арриэтта не спала. Она лежала под своим вязаным одеялом, уставившись в потолок. Это был очень интересный потолок. Отец смастерил для Арриэтты спальню из двух коробок из-под сигар, и на потолке были нарисованы прекрасные дамы в развевающихся газовых платьях, которые дули в трубы, на фоне ярко-голубого неба. Внизу зеленели перистые пальмы и крошечные белые домики стояли вокруг площади… Это была великолеп­ная картина, особенно когда горела свеча, но сегодня Арриэтта глядела на нее, не видя. Стенки коробки из-под сигар не очень толсты, и Арриэтта, слышала родительские голоса, то поднимавшиеся чуть не до крика, то падавшие до шепота. Она слышала свое имя, слышала, как Хомили вос­кликнула: «Орехи и ягоды — вот вся их еда!» — а спустя немного — встревоженный вопрос: «Что же нам делать?!».

Когда Хомили подошла к ее кровати, Арриэтта послушно закуталась в одеяло и пошлепала босиком в теплую кухню. Она села на низкую ска­меечку и, обхватив колени руками, поглядела сперва на отца, затем на мать. Хомили подошла к ней и, опустившись на колени, обняла худень­кие плечи.

— Арриэтта, — торжественно начала она, — ты знаешь о том, что там, наверху?

— О чем — о том? — спросила Арриэтта.

— Ты знаешь о двух великанах?

— Да, — сказала Арриэтта. — Старая тетя Софи и миссис Драйвер.

— Верно, — сказала Хомили. — И Крэмпфирл в саду. — Она положи­ла загрубевшую от работы ладонь на стиснутые руки Арриэтты. — Ты знаешь о дяде Хендрири?

Арриэтта задумалась.

— Он уехал на край света, — сказала она.

— Переселился, — поправила ее Хомили, — на другую квартиру. С тетей Люпи и детьми. В барсучью нору… дыру в склоне, где растет боярышник. А почему он это сделал, как ты думаешь?

— О! — воскликнула Арриэтта, и лицо ее просияло. — Чтобы быть на воздухе… лежать на солнышке… бегать по траве… качаться на ветках, как птицы… высасывать из цветов мед…

— Глупости, Арриэтта, — сердито вскричала Хомили, — это дурные привычки! И у твоего дяди Хендрири ревматизм. Он переселился, — про­должала она, делая ударение на этом слове, — потому что его «увидели».

— О!.. — воскликнула Арриэтта.

— Его «видела» двадцать третьего апреля тысяча восемьсот девяносто второго года Роза Пикхэтчет в гостиной, на полочке над камином. Надо же было выбрать такое место! — добавила вдруг Хомили удивленно, словно говоря сама с собой.

— О!.. — опять воскликнула Арриэтта.

— Я никогда ни от кого не слышала, никто не счел нужным мне со­общить, почему он вообще туда забрался. Все, что там стоит, говорит твой отец, видно с пола или с ручек бюро, если стать боком и держаться за ключ. Так отец и поступает, если заходит в гостиную.

— Говорили, он полез за пилюлями от печени, — сказал Под.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно воскликнула Хомили.

— Пилюлями от печени для Люпи, — устало объяснил Под. — Кто-то пустил слух, — продолжал он, — что на каминной полке в гостиной лежат пилюли от печени…

— Вот как? — задумчиво проговорила Хомили. Я никогда об этом не слышала. Ну и все равно это был глупый и безрассудный поступок, нико­му не нужный риск. Оттуда не спустишься иначе как по шнуру от коло­кольчика. Говорят, Роза смахнула с него пыль метелочкой, и он стоял так неподвижно рядом с фарфоровым купидоном, что она ни за что не обрати­ла бы на него внимания, если бы он не чихнул. Она была еще недавно в доме и не знала всех статуэток. Она так завизжала, что мы услышали ее даже здесь, под кухней. После того ее было не заставить вытирать пыль — разве только со столов и стульев.

— Я редко захожу в гостиную, — вставил словечко Под. — Не стоит труда. Там все стоит на своем месте, и если что пропадет, они сразу заме­тят. Конечно, бывает, остается что-нибудь на столе или на полу возле сту­ла, но только если там были гости, а у них давно уж не бывает гостей… лет десять или двенадцать. Я могу сейчас, не сходя с места, перечислить тебе все, что есть в гостиной, начиная с горки у окна до…

— А сколько в этой горке красивых вещиц, — прервала его Хомили, — и многие из литого серебра. Там есть серебряная скрипка со струнами и смычком… как раз под рост нашей Арриэтте.

— Что толку в вещах, — сказал Под, — которые лежат под стеклом.

— А разве ты не можешь разбить стекло? — спросила Арриэтта. — Са­мый уголочек, чуть-чуть ударить, крошечный ку… — Голос ее прервался, она увидела, с каким удивлением, даже ужасом смотрит на нее отец.

— Послушай-ка, Арриэтта, — начала сердито Хомили, но тут же взяла себя в руки и ласково похлопала дочку по плечу. — Она же не понимает, что такое — добывать, — объяснила она Поду. — Она не виновата. — Хо­мили снова обернулась к Арриэтте. — Чтобы добывать, нужна сноровка, это своего рода искусство. Из всех семейств, которые жили в этом доме, остались мы одни, и знаешь почему? Потому что твой отец — самый искус­ный из всех добываек, искуснее его в наших краях не было с… ну, со времен, когда еще твой дедушка жил на свете. Даже твоя тетя Люпи не могла этого отрицать. Когда он был помоложе, я своими глазами видела, как он прошел весь обеденный стол из конца в конец уже после того, как прозвучал гонг к ужину, и взял с каждого блюда орех, или конфету, или еще что-нибудь из десерта и спустился по складке скатерти до того, как в дверь вошел первый человек. Просто так, для забавы, да, Под?

Под слегка улыбнулся.

— Смысла-то в этом не было, — сказал он.

— Пусть, а все ж таки кто, кроме тебя, отважился бы на это?

— Я был тогда моложе, — вздохнул Под и повернулся к Арриэтте. — Мы не ломаем ничего и не бьем, дочка, так не делается. Это уже не будет называться «добывать».

— Тогда мы были богатые, — сказала Хомили. —Ах, какие у нас во­дились красивые вещи! Ты еще крошкой была, Арриэтта, ты не помнишь. У нас был ореховый гарнитур из кукольного домика, и набор рюмок из зе­леного стекла, и музыкальная табакерка. К нам приходили родственники, и мы устраивали балы. Помнишь, Под? И не только родственники. У нас бывали даже Клавесины. Все бывали, кроме этих Надкаминных из каби­нета. Мы танцевали тогда до упаду, а молодежь чуть не до утра сидела у решетки. Наша табакерка играла три песенки: «Клементина», «Боже, спаси королеву» и «Почтовый галоп». Все нам завидовали тогда, даже Надкаминные.

— А кто это такие? — спросила Арриэтта.

— Неужели я тебе не рассказывала о них? — воскликнула Хомили. — Об этих чванливых господах, что жили высоко на стене за резной обшив­кой над каминной доской в кабинете? Ну и публика это была. Мужчины без конца курили, потому что там всегда стояли открытые табакерки. Они вечно старались забраться повыше по резьбе, а потом соскользнуть вниз и вообще всячески выставлялись. А женщины их тоже воображали о себе невесть что и без конца любовались собой в зеркале над камином. Они ни­когда никого к себе не приглашали, да я бы и сама не пошла. У меня от высоты голова кружится, а твоему отцу не нравились их повадки. Он ни­когда не позволял себе прикладываться к рюмочке, а там, в кабинете, не только табак стоял открыто, но и графины с виски, и говорили, что Надкаминные сосали виски через перышки для чистки трубок, которые всегда лежали на каминной полке. Не знаю, может, это и не так, но говорили, что Надкаминные устраивали вечеринки каждую среду, после того как управ­ляющий заходил туда по делам. Говорили, они валялись пьяные на зеленом сукне, которым был обтянут стол, среди жестяных коробок и бухгалтер­ских книг…

— Полно тебе, Хомили, — запротестовал Под; он терпеть не мог спле­тен. — Я их такими не видел.

— Но согласись, что они на это способны, Под. Ты сам сказал, когда я вышла за тебя замуж, чтобы я не ходила к ним в гости.

— Потому что они жили так высоко, — сказал Под, — только поэтому.

— А лентяи они были! Уж этого ты не станешь отрицать? Никакого домашнего хозяйства они не вели. Грелись у камина и ели только завтрак, ведь ничего другого в кабинет не подают.

— Что с ними случилось? — спросила Арриэтта.

— Ну, когда Хозяин умер, а Она слегла в постель, кабинет никому больше не был нужен. Пришлось им уйти. А что еще им оставалось делать? Ни еды, ни огня. Там ужасно холодно зимой, когда не топят камин.