Бонни Камфорт - Отказ

• Название: Отказ
• Автор: Бонни Камфорт
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-244-4

Человеческое одиночество и взаимное непонимание, детские страхи и обиды, казалось, давно забытые, но живущие в уголках памяти, плотские желания и искренняя любовь переплетаются в запутанной истории преуспевающего психотерапевта Сары Ринсли и ее пациента Ника Арнхольта. Истории, едва не завершившейся трагедией…

---

Когда помощник шерифа открыл зал суда, появились младшие адвокаты Андербрука. Они тащили на тележках пять больших коробок с документами.

Зал суда был какой-то серо-коричневый, такого же цвета был и потолок с лампами дневного света. Выделялись только два флага – флаг штата Калифорния позади скамьи присяжных, и флаг Соединенных Штатов у входа в кабинет судьи.

Места в зале быстро заполнились зрителями и репортерами, большинство из них пришли, чтобы послушать Атуотер. Я была рада, что стол помощника шерифа и стол обвиняемого находились на одной линии, потому что, когда мы все сели, я не могла видеть Ника.

Я была удивлена тем, что все могли свободно общаться друг с другом – присяжные, помощники шерифа, обвиняемые ходили по коридорам, а зрители в поисках наиболее интересного процесса переходили из одного зала в другой.

Сначала судья Грабб выдворил из зала зрителей, которым не хватило места, и предупредил репортеров, что выведет всякого, кто попытается задать нам вопросы в зале суда. Потом молча вошли присяжные заседатели.

Во время судебного разбирательства длинные костлявые пальцы судьи Грабба постоянно перелистывали кучи бумаг, казалось, они никогда не успокоятся. Иногда он проницательно смотрел на меня, и тогда я слегка улыбалась и пыталась поймать его взгляд.

Чтобы успокоиться, я все свое внимание сконцентрировала на помощнике шерифа. Это была негритянка, фигуру которой не портила даже форма цвета хаки. Брови у нее были выщипаны, волосы распрямлены и зачесаны «под пажа», а в ушах были золотые сережки в форме колец. Я прочитала, что зовут ее Вайолет Найт. Я пыталась представить себе, о чем она так мило беседует с секретарем суда.

Леона Хейл Атуотер ступила на трибуну. На ее хищном лице было выражение искренней заботы. Как и предупреждал Андербрук, на ней не было ни модного костюма, ни туфель на высоких каблуках. Хороший маникюр, подкрашенные розовой помадой губы, костюм строгого покроя придавали ей вид приличный и скромный.

– Леди и джентльмены, – начала она. – Когда мистеру Арнхольту порекомендовали доктора Ринсли, у него была хорошая работа в престижной юридической фирме, он регулярно встречался с женщинами, у него не бывало серьезных приступов депрессии, он не делал попыток покончить жизнь самоубийством. Теперь он конченый человек, он не может работать, не может ясно думать, не может иметь отношений с женщинами. Мы считаем, что показания, которые вы сейчас услышите, докажут, что причиной всему этому – лечение доктора Ринсли.

Почему этому Надо верить? Потому что этот человек полюбил своего психотерапевта и физически желал ее. К сожалению, это чувство было взаимным. Но вместо того, чтобы порекомендовать ему обратиться к другому психотерапевту, как и следовало поступить в подобном случае, доктор Ринсли сделала немыслимое! Она вступила с мистером Арнхольтом в сексуальные отношения, а потом попыталась отослать его к другому врачу.

Присяжные заседатели стали переглядываться, приподняв в удивлении брови. Меня возмущало, что Атуотер начала свое выступление с утверждения этой лжи Ника. Андербрук наклонился ко мне и прошептал мне на ухо:

– Перестаньте качать головой. Сохраняйте невозмутимое выражение лица.

Я попыталась последовать его совету.

Атуотер спустилась с трибуны и начала вышагивать перед скамьей присяжных. Взгляд ее был тверд, слова – точны, она говорила уверенно.

– Леди и джентльмены, вы можете задать вопрос, что же плохого в том, что пациент завел роман со своим доктором? Достаточно сказать по этому поводу только то, что чувства пациента по отношению к своему психотерапевту во многих отношениях напоминают чувства маленького ребенка к родителям. Сексуальные отношения психотерапевта и пациента очень похожи на кровосмешение, их последствия так же вредны.

Атуотер продолжала, а я чуть-чуть отодвинула назад свой стул, чтобы беспрепятственно посмотреть на Ника. Он не видел, что я на него смотрю, и я воспользовалась этой возможностью, чтобы получше рассмотреть его темные густые волосы, его отлично сшитый костюм, его носки с модным рисунком, дорогие туфли. Насколько его боль была истинной? Где кончалась боль, и начинался заговор?

– Сейчас доктор Ринсли отрицает утверждение мистера Арнхольта о сексуальном контакте, – продолжала Атуотер, – но существуют также доказательства того, что доктор Ринсли, помимо этого, нанесла мистеру Арнхольту и другой вред. Она поставила ему неверный диагноз, не смогла обеспечить ему надлежащего лечения, поэтому ее квалификация оказалась ниже общепризнанного уровня.

Она подняла книжку с уставом Американской ассоциации психологов и перелистала ее своими наманикюренными пальцами.

– Почему же так важны этические принципы Американской ассоциации психологов? – громко ораторствовала она. – Потому что в психотерапии очень трудно точно установить, получаешь ли ты надлежащее лечение, и приходится полагаться на добросовестность и проницательность психотерапевта. А о чем говорят этические принципы? Не продолжать лечение пациента, у которого не наступает улучшение! Не использовать пациента для своих личных нужд, особенно сексуальных потребностей!

Зазвонил телефон на столе Вайолет Найт, она подняла трубку и ответила так тихо, что никто не мог расслышать ее слов. «Научилась», – подумала я.

– Позвольте мне коснуться еще одного вопроса, – сказала Атуотер. – Немного позже вы услышите от адвоката доктора, что мистер Арнхольт был очень болен еще до встречи с доктором Ринсли. Но с этим вопросом все ясно: доктор воспринимает своего пациента таким, каким он ему кажется.

Атуотер быстро подошла к своему столу и из большой картонной коробки достала блестящую черную вазу высотой в два фута. С вазой в руках она прошествовала мимо трибуны, на которой стояла, и поставила ее на стол секретаря, перед присяжными.

– Предположим, на столе стоит керамическая ваза, а кто-то подходит и сбрасывает ее со стола. Допустим, она падает на пол, но не разбивается, а только трескается. В ней еще можно держать воду, в нее еще можно ставить цветы. А потом проходит кто-то еще и снова роняет вазу. На этот раз ваза раскалывается, поскольку она уже была треснутой.

Она подождала, пока все прочувствуют сказанное, а потом продолжала:

– До встречи с доктором Ринсли мистер Арнхольт был треснутой вазой. Он допускает, что у него были какие-то проблемы, иначе он не обратился бы за помощью, это во-первых. Но он функционировал. И хорошо! Когда он обратился к доктору Ринсли, его жизнь еще «удерживала воду». Его цветы цвели. А потом он начал лечиться, и его ваза раскололась; посмотрите на него сейчас – он уже не сможет нормально жить, возможно, никогда.

Атуотер подошла к столу, взяла пустую коробку и поставила ее перед скамьей присяжных. Потом вдруг схватила черную вазу, сдавила ее обеими руками, и куча черепков упала в коробку у ее ног. В зале было очень тихо.

Атуотер сказала:

– Вот что произошло в результате лечения доктора Ринсли, в результате того, что она целенаправленно ухудшала эмоциональное состояние мистера Арнхольта.

Тишина была прервана внезапным шумом зрителей, и судья Грабб несколько раз ударил своим молоточком, призывая к порядку.

Я подумала, что кто-то, вероятно, тщательно склеил кусочки вазы, а потом покрыл ее слоем лака, чтобы Атуотер могла произвести свой фокус. Я повернулась, чтобы взглянуть на Ника. Он сидел с печальным выражением лица – отличный портрет сломленного человека.

Когда все в зале успокоились, и Атуотер отнесла на свой стол коробку с черепками, она опять вернулась на трибуну и сказала, обращаясь к судье:

– Я приношу свои извинения, ваша честь. Мне казалось, не было никакого другого способа продемонстрировать, насколько сильно было разрушено здоровье мистера Арнхольта.

Судья холодно на нее посмотрел и возразил:

– Еще одно подобное представление, и вы увидите, как быстро я могу прервать ваше выступление.

– Спасибо, ваша честь, – сказала Атуотер с покаянным видом и осталась стоять на трибуне. Она закончила свое выступление словами: – Леди и джентльмены, я удовлетворена тем, что, когда вы будете выслушивать показания обвиняемой, вы будете знать, что она способна на совершение проступков в сфере сексуальных отношений, на преступную халатность, на целенаправленное причинение эмоционального вреда. Вы заставите ее компенсировать урон, нанесенный моему клиенту, и накажете виновника по заслугам. – Она спустилась с трибуны и вернулась за свой стол, только шелковая подкладка ее юбки прошелестела, когда она проследовала мимо.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы лицо мое оставалось неподвижным. Как можно было доказать, что я не спала с Ником? Как можно было доказать, насколько сильно он был болен, когда обратился ко мне? Никаких, предшествующих моим, записей психиатра, никаких свидетельств об учебе в школе, никаких обвинений в употреблении наркотиков, никаких свидетельств о нарушениях дисциплины во время военной службы. Я молилась о том, чтобы мне была ниспослана сила, чтобы у Андербрука достало красноречия, хотя я и не верила в Бога и не очень была уверена в Андербруке.