Андрей Николаенко - Измерение кинетического червя

• Название: Измерение кинетического червя
• Автор: Андрей Николаенко
• Жанр: Киберпанк

Если вы поклонник киберпанка. Если вы ночами просиживали за книгами Уильяма Гибсона. Если вам не чуждо творчество даже такого легковесного писателя, как Лукьяненко (уж извините, не мог удержаться чтобы не пнуть его в очередной раз:) — то эта повесть для вас.

---

— Так что твоя программа делает?

— Она разговаривает со мной. Отвечает на любые вопросы. И утверждает, что делает это случайно.

Входная дверь открылась, и вошел Мистер Кофеин с картонными коробками в руках.

— А-а, принес, — улыбнулся Чапаевич. Ну давай, будем готовиться.

Мистер Кофеин кивнул и прошел в подсобку.

— Так вот, — снова обратился к нему Чапаевич. — Где находится твоя программа?

— Эээ… — замялся от неожиданности Петя. — У меня в голове.

— Хитер, брат! — весело сощурился Чапаевич. — Начитался небось чего?

Петя пожал плечами.

— То есть программа — это часть окружающего тебя мира, верно?

— Да.

— И эта часть убеждает тебя своими действиями в том, что она работает правильно.

— Да.

— А весь остальной мир?

— Что весь остальной?

— Ну весь мир. Идет дождик, потом светит солнце, все это происходит случайно, но ровно постольку поскольку это происходит, ты принимаешь это как единственно правильный вариант существования мира.

— А как же мне еще его принимать? — удивился Петя.

— А никак не принимай.

— Ого! Может, объясните?

— Хорошо, объясню. Помнишь нашу матрицу? Так вот в каждый момент мир вокруг тебя и ты сам — всего лишь одно из состояний матрицы, а в следующий момент это будет другое состояние. Твое сознание служит терминирующим фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие наиболее вероятному — с точки зрения твоего сознания, а следовательно и с точки зрения данного состояния мира! — развитию событий. Хотя событий-то никаких нет. И вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на мире, где оно же и продолжает цикл восприятия. Как только ты прерываешь цикл, ты попадаешь в матрицу в чистом виде, в быту именуемую хаосом. Но только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.

— Тогда какой в этом смысл? Или я что-то воспринимаю и привязан к этому, или меня нет.

— А ты не привязывайся. Если уж тебе суждено постоянно что-то воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается. Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком, так хотя бы птицей, сечешь?

— Сечь-то секу, — вздохнул Петя, — но только как мне быть птицей?

— Научить? — хитровато спросил Чапаевич.

— Научите, если можно, — пожал плечами Петя. Почему бы и нет.

— Хорошо, научу. Все, по коням. — Игонькин встал из-за стола и пошел в подсобку.

Петя отправился за ним. Виктор-Кофеин уже снорово собирался. Большая коробка с надписью «Dimension Computers» стояла открытой. Внутри нее тускло поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.

— Ничего себе! — воскликнул Петя. — Откуда это все и зачем?

— Я надеюсь, ты понимаешь, что не мы одни занимаемся статистическим моделированием, — ответил Чапаевич, облачаясь с помощью Виктора в бронежилет. — За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.

— А что же мне делать? И что вы собираетесь делать? — растерянно спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.

— Ты пойдешь домой и позаботишься обо всем, а мы позаботимся обо всем здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.

— Кого их?

— Заинтересованные силы, — ухмыльнулся Чапаевич и с громким клацаньем вогнал рожок в автомат. Виктор возился с коробками, из которых торчали разноцветные провода.

— Но постойте! — Петя ничего не понимал. — А для чего же я работал, и что мне теперь делать с этой программой?

— Ты работал для себя. А программу сотрешь, как только она станет тебе не нужна. Ты все поймешь сам… если сумеешь. Встретимся позже, — ответил Чапаевич, передергивая затвор.

— Где?

— Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.

Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку и принес свое черное пальто.

— На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.

Петя послушался и надел пальто, хотя и не вполне понимая зачем. Оно оказалось длинноватым.

— А вы как же? — спросил Петя.

— Да мне и в бронике жарко, — махнул рукой Чапаевич. — Витька, заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся…

Они вышли из здания и направились к недавно закопанной траншее теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной, но мягкой и влажной. Чапаевич остановился у края траншеи и наскреб руками, не боясь испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая его пальцами, он начал неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.

— Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался в небольшом горном поселке. Там были ребятишки, играющие у дороги. Они лепили из глины вот такие лепешки — он показал Пете толстый плоский диск, который он успел размять пальцами, — и делали в центре углубление, вот такое, — большим пальцем он промял ямку, — так, чтобы дно этого углубления было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на землю, углублением вниз, и она громко хлопала. Они смеялись и говорили «ятафоч». Мне стало интересно, и я спросил, что означает это слово. Они засмеялись и сказали, что на их языке это значит «глиняное ружье». И тогда я сделал такой же диск и бросил его оземь…

Он помолчал, взвешивая глиняную лепешку на своей ладони и щурясь на выползшее из-за облаков болезненное солнце.

— И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки…

— Неужели все так просто? — спросил Петя после минутного молчания. Чапаевич явно был пьян.

— Да, все очень просто. Проще, чем ты можешь себе представить. Попробуешь? — Чапаевич протянул «ятафоч» Пете.

— Попробую… — Петя взял это страшное оружие в руку. Несмотря на всю нелепость происходящего, он все же почувствовал легкое волнение — кто его знает…

— Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, — посоветовал Чапаевич.

Петя размахнулся и бросил. Бросок оказался удачным. «Ятафоч» плашмя врезался в асфальт, издав громкий, почти оглушительный хлопок. И… ничего не произошло.

— Ну как? — спросил Чапаевич.

— Ну не знаю… что-то не очень…

— Может, попробуешь еще? — заботливо предложил Чапаевич.

— Нет, хватит, — ответил Петя.

— Тогда пора расходиться, — деловито сказал Чапаевич. — В общем так, ты лучше тут пока постой, никуда не шастай и подожди, мы там сейчас пошумим немного, а как все уляжется, ты сразу добирайся домой и действуй как договорились, понял?

— Понял, — кивнул Петя. — Но вы мне так ничего и не объяснили!

— Нет времени, Петр, нет времени! Я тебе все объяснил. — серьезно сказал Чапаевич. — Ну, бывай!

Он махнул рукой и быстро зашагал назад.

Петя остался один. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, но вокруг было тихо. От нечего делать Петя решил попробовать сделать еще один «ятафоч». Он быстро размял комок глины в лепешку и сделал в центре углубление. Постояв немного в раздумии, он бросил лепешку на землю. Хлопок разрываемой глины потонул в гулком грохоте близкого взрыва, плотная волна воздуха из-за домов ударила в лицо, послышался звон разбитых стекол, визг шин уезжающего автомобиля, треск автоматных очередей и вой сирен. Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.

Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и наступила обычная тишина. Петя вспомнил о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие, когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.

Подул резкий пронизывающий ветер, и Петя запахнул пальто. Что-то твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман, пальцы его наткнулись на холодную сталь. Петя потянул и вытащил на свет вороненый пистолет — самый настоящий. В обойме было 6 патронов.

Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман. После этого он обыскал остальные карманы. Они были пусты, за исключением одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.

* * *

Войдя в подземку, Петя немного замешкался. Вестибюль напомнил ему поцарапанный и вылинявший кадр из давно виденного старого кино: мраморные ступени, металлические перила, и неподвижно стоящие вдоль них люди с пачками пестрой бумаги в руках.

Он прошел мимо руки с объявлениями по найму, мимо руки с билетом «Белого Лотоса», мимо руки с картой магазинов, и встал следующим в этой шеренге. Решение было мгновенным и необъяснимым. Достав из кармана синий листок, он прижал его к холодной мраморной плитке стены и быстро написал маркером:

ИЗМЕРЕНИЕ КИНЕТИЧЕСКОГО ЧЕРВЯ

ясный пень д 84 кв 24

Закончив писать, он вытянул листок перед собой, отыскивая глазами в проходящей толпе Петю — того Петю, который должен был стать следующим.