Джин Вулф - Чародей

• Название: Чародей
• Автор: Джин Вулф
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-352-02254-2

Впервые на русском – вторая часть эпической дилогии «Рыцарь-чародей», новейшего творения одного из величайших фантастов современности Джина Вулфа. Вулф не просто переформулирует каноны героической фэнтези – он будто воссоздает жанр с нуля.

Убив дракона Гренгарма и завладев легендарным мечом Этерне, который тот охранял, сэр Эйбел Благородное Сердце возносится, подхваченный валькирией, в Скай. Проведя там двадцать лет в сражениях с Великанами зимы и древней ночи и познав секреты могущественного волшебства, он возвращается в мир людей, Митгартр, где тем временем прошла буквально пара дней. У сэра Эйбела осталось много недоделанных дел: помочь дипломатической миссии в стране инеистых великанов – Йотунленде, доложить королю Арнтору об эльфийских обидах, вернуть свою украденную память и великую любовь, наконец – восстановить саму гармонию пластов семиуровневого мироздания.

---

– Теперь уже не выпорют. Я все объясню, но сперва мне нужно сказать вам еще одну вещь. Я рассказал граф-маршалу о нашем путешествии в Йотунленд. Как мы тронулись в путь, как вы присоединились к нам позже. Как вы с сэром Гарваоном спустились вниз с перевала, чтобы сразиться с напавшими на нас великанами. О событиях в Утгарде. В общем, обо всем, что знал.

– Ты сказал граф-маршалу, кто убил короля Гиллинга?

Вистан помотал головой:

– Нет. Я же сам не знаю. Я сказал, что, по моему мнению, это сделал Шилдстар или один из его сподвижников, поскольку я действительно так думаю. Но я не уверен. Значение имеет то, что я сообщил граф-маршалу о вас. Я сказал, что Тауг своими глазами видел, как вы погибли, но тем не менее вы вернулись, чтобы помочь нам. Я рассказал все, что знал, и он заставил меня поклясться в правдивости отдельных моих слов: во-первых, насчет вас, а во-вторых, насчет королевы Идн, ведущей сюда сотню великанш. Я воздел меч к Скаю и поклялся, как он требовал, а он сказал, что великанши-то и станут своего рода пробным камнем моей честности, – мол, когда они придут, он убедится, что я говорил чистую правду, и тогда возьмет меня на службу. В общем, он знает все. Все, что мне известно о Йотунленде.

Я кивнул.

– Он знает о Тауге и Этеле; о том, как леди Линнет заплутала в лесу и случайно забрела в Эльфрис и как вы явились туда, а также сэр Гарваон и сэр Свон. Он уже знает, что вы можете читать ту книгу. – Вистан судорожно сглотнул.

– Разумеется, он знает. Но может ли и он тоже читать ее? Вот в чем вопрос.

– Думаю, может. Он бы не хранил у себя такую книгу, когда бы не мог прочитать, верно ведь?

– Конечно хранил бы. Книги представляют собой великую ценность. Переписчик тратит многие годы на переписку одной – и кто знает, какие ошибки он допустит по ходу дела? Любая книга высоко ценится, и чем древнее копия, тем она ценнее. Если сам граф-маршал не может прочитать книгу, он наверняка надеется найти кого-нибудь, кто сумеет.

Вистан снова кивнул:

– Я постараюсь прояснить этот вопрос.

Он навел меня на мысль провести еще одну проверку, и я позвал Ури. Она выступила из огня, тоненькая и совершенно обнаженная. Вистан воспринял появление Ури более спокойно, чем я ожидал, и старался не смотреть на нее – или, во всяком случае, ей в лицо, когда она говорила. Она, всегда очаровательная, той ночью казалась обворожительнее, чем когда-либо прежде: тоненькая и гибкая как тростинка, невыразимо изящная в каждом своем жесте, ярко светящаяся. В скором времени я понял, что, потеряв всякую надежду соблазнить меня, она направила все свои усилия на Вистана. Тогда я велел Вистану удалиться.

Уже положив руку на дверной засов, он на мгновение замялся:

– Есть еще одно. Я скажу вам, когда вернусь обратно, ладно?

– Я уже лягу спать. Говори сейчас.

– Я велел внести ваше имя в списки участников многих состязаний турнира, сэр Эйбел. Я знал, что вы пожелаете выступить на нем, и потому разыскал помощника герольдмейстера, назвался вашим оруженосцем, и он записал вас. Вот почему я сказал, что они выпорют меня, коли вы не возьмете меня обратно.

– Что они и сделали бы, безусловно. Однако ты поступил правильно. Какие именно состязания?

– Лук, алебарда, рыцарский поединок и рукопашный бой.

– Ты сказал «многих состязаний». Всего четыре?

– По стрельбе из лука на самом деле проводятся два состязания. Верхом и пешим.

Я кивнул и знаком велел Вистану удалиться.

Как только дверь за ним закрылась, Ури повалилась на колени и взмолилась о пощаде. Я заставил ее встать и сказал, что еще не решил, следует ли мне сохранить ей жизнь. Это была ложь: я не имел ни малейшего намерения убивать Ури, но счел нужным немного подержать ее в неведении, для ее же пользы.

– Я всегда любила вас, господин. Больше, чем Баки. Больше, чем… чем кто бы то ни было.

– Больше, чем королева моховых эльфов Дизири?

– Д-да, господин. Больше, ч-чем она.

– Хотя она никогда не предавала меня.

– Она не б-была рабыней С-сетра, господин. А я была.

– Баки тоже была рабыней Сетра.

– Д-да. – Она избегала моего взгляда.

– Когда Баки сломали позвоночник, ты не привела меня к ней, чтобы я исцелил ее.

Она вытянулась передо мной в струнку:

– Другие привели вас, господин, но вы не исцеляли Баки. Это сделал мальчик. Не этот мальчик. Другой.

– Тауг. Я хочу попросить тебя о трех вещах, Ури. Если ты выполнишь мои просьбы, я пощажу твою жизнь. Но никак не иначе. Ты меня понимаешь? Две мои просьбы суть простые вопросы, и тебе не составит труда ответить на них.

– Я ваша рабыня, – поклонилась она.

– Первый вопрос. Почему ты пришла, если знала, что я могу тебя убить? Ты не могла больше оставаться в Эльфрисе?

– Потому что вы не навеки здесь останетесь, господин. В Эльфрисе вы могли бы легко поймать меня вместе с вашим псом, – она указала на Гильфа, – и с вашей королевой и ее подданными. Я надеялась спасти свою жизнь покорностью и раскаянием.

– Ты говоришь смело, – заметил я, – но губы у тебя дрожат.

– От страха п-перед тем, кого они ж-желали бы п-поце-ловать, господин.

– Ладно, не будем об этом, Ури. Ты пришла. Я ценю твой поступок. Безусловно, он говорит в твою пользу.

Орг подобрался ближе ко мне, и я понял, что он собирается схватить Ури, как только она попытается пуститься в бегство.

– Вот вторая моя просьба. У граф-маршала есть книга, написанная в Эльфрисе.

Ури явно удивилась.

– Я хочу, чтобы ты выяснила, может ли он читать означенную книгу и есть ли у него какие-либо связи с Эльфрисом.

– Я постараюсь, господин. Я выясню все, что сумею.

– Хорошо. Вот третий, и последний вопрос. Он состоит из двух частей. Когда я ложился спать, кто-то предупредил меня, что среди подарков, привезенных Вистаном, есть один волшебный предмет. Это была ты?

Она кивнула:

– Я всегда стараюсь услужить вам, господин.

– Почему ты не задержалась, чтобы сказать мне больше?

– Я боялась. Как… как всегда, господин.

– Боялась магии?

Она помотала головой:

– Вас, господин.

– Магическими свойствам обладали все дары, мне преподнесенные? Или только один?

– Вы задаете вопрос, ответ на который уже знаете, господин.

– Значит, тебе не составит труда ответить на него и тем самым спасти свою жизнь.

Гильф поднял голову и недоуменно взглянул на меня.

– Только один, господин. Шлем. Вы сами знаете.

– Но я не знаю, чей это дар. А ты знаешь?

– Да, господин. Шлем отдала вам Борда. Я сама видела.

– У тебя есть предположения, зачем она сделала это?

– Нет, милорд.

Я внимательно вгляделся в лицо Ури, хотя мне редко когда удавалось понять по нему, лукавит она или нет.

– Совсем никаких?

– Никаких, господин. Мне попытаться выяснить?

– Не сейчас. Я надевал шлем, но ничего не произошло. Ты знаешь, в чем его секрет?

– Нет, господин, – помотала головой Ури. – Я сообщу вам, коли узнаю.

– Он внушает тебе страх?

– Да, господин. Как и вы.

Я пристально посмотрел на Орга, пытаясь сказать взглядом, что он не должен причинять никакого вреда Ури. Когда он вроде бы понял меня, я наклонился к мешку и вынул из него старый шлем. Когда я выпрямился, Ури яростно вырывалась из рук Орга. Я велел ей успокоиться и надел шлем.

Орг держал в своих объятиях существо из пламени и грязи, из навоза и горящей соломы, из полусгнивших потрохов, какие можно вынуть из нутра козы, сдохшей неделю назад. Гильф зарычал, словно видел точно такую же картину; и сам он был псом из чистого золота, с сердоликовыми глазами.

Через несколько дней после ночи, когда я видел яростно извивающуюся Ури в объятиях чудовища, сотканного из живых червей, открылся турнир. Означенный промежуток времени не представляет особого интереса. Ури я позволил обратиться в бегство, как только снял шлем. Тогда я не стал надевать его снова и не позвал Ури еще раз. Коли по ходу повествования мне придется обратиться к тем дням, я опишу их при необходимости.

Первый день турнира отводился боям на дубинках между простолюдинами. Я мог бы принять участие в состязании и испытывал великое искушение сделать это. Если бы я поддался искушению, право моего участия в поединке на пиках и в рукопашном бою подверглось бы сомнению. Но я (как и прочие рыцари) предпочел с интересом наблюдать за происходящим. В замке существовал обычай – выставлять вероятного претендента на победу против заведомо слабого бойца – второго среди лучших (по мнению помощника герольдмейстера) против новичка и так далее.

Таким образом, первый тур, в котором все пары сражались одновременно, закончился очень быстро – и тем более быстро, что участникам состязания не разрешалось надевать никаких доспехов, кроме кожаной куртки и кожаной шапки. Во втором туре каждая пара бойцов сражалась поодиночке; причем при составлении пар учитывалась последовательность, в какой одерживались победы в первом туре: боец, одержавший победу первым, сражался с бойцом, одержавшим победу последним, и так далее. В бою на дубинках главное значение имеют скорость и проворство, поэтому ни одна схватка не затянулась надолго; но все равно некоторые поединки длились больше времени, чем потребовалось бы на то, чтобы оседлать норовистого коня. В двух случаях противники долго не решались вступить в ближний бой. Оба раза слуги помощника герольдмейстера клали на землю вокруг них кольцом веревку, за которую не позволялось заступать и которую постепенно стягивали, ограничивая площадь арены, покуда один из них не падал наземь, сокрушенный ударом противника.