Гарольд Карлтон - Ярлыки

• Название: Ярлыки
• Автор: Гарольд Карлтон
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-193-6

Майя Стэнтон, Дэвид Уинтерс и Маккензи Голд впервые встречаются в школе «Макмилланз», куда с трудом поступают, мечтая о карьере кутюрье. Они завоевывают славу в 60-е годы, поразившие сексуальной революцией и синтетикой, хиппи и «Битлз». Каждый из молодых людей отдает свою дань времени. Но уходят 60-е, и подобно тому, как среди дешевого блеска неона и синтетики возрождается элегантность и высокая мода — «от кутюр», так и над сексуальной свободой и наркотическим раем, увлекшим многих, торжествуют вечные человеческие ценности: доброта, преданность и способность любить.

---

— А тебе что за дело до этого? Я делаю это в память об Элистере. Чтобы его сын мог гордиться им…

— Но это не слишком тактично! — сказал Реджи. Подошел лифт и они вошли в него. — Наркотики! Злоупотребление ими! Люди слышат эти слова, и они думают…

— Кому какое дело, что они думают? — вскричала Маккензи.

Они спустились на цокольный этаж и стояли раздраженные в холле, пока Макс доставал ключи.

— Подбросить тебя домой? — спросил он Маккензи.

— Я пройдусь, тут всего несколько кварталов.

— Уже ночь, как ты пойдешь одна?

Она обернулась к ним обоим, сверкнув глазами:

— Я ничего не боюсь! Вы это можете понять? Мой муж умер у меня на руках! Чего мне еще бояться после этого? Если кто-нибудь захочет дать мне в морду, пусть попробует! Я ему не завидую! Я сейчас так себя чувствую, что сама готова дать кому угодно в морду!

Она помчалась вниз по Мэдисон, а ее братья мрачно смотрели друг на друга. Макс что-то пробурчал, когда наклонился, чтобы запереть тяжелые, из цельного толстого стекла двери.

— С теми четырьмя дизайнерами, что она наняла, все шло гладко, — сказал он. — Они делали, что им говорили. Она же всегда находит что-то, из-за чего можно взбеситься, и ради этого чего-то мы должны отрывать от себя все больше денег. Теперь это шелк и кашемир!

Реджи сделал смиренное лицо. Они пошли к машине.

— Реджи, — повернулся к нему Макс, — а мы в самом деле нуждаемся в ней? Действительно ли так хороши эти новые дизайны, и будут ли они продаваться?

Реджи пожал плечами.

— В один прекрасный день это прояснится. — Он вскрыл пачку и сунул сигарету в зубы. — Мы должны будем выяснить это, потому что мое нутро не может переварить все неприятности. У меня хватает других проблем, вроде производства и доставки, и меня сейчас это заботит больше, чем леди Маккензи с ее трахнутыми наркотиками, шелком и кашемиром.

— Если мы когда-нибудь попробуем убрать Маккензи, это убьет маму, — заметил Макс.

— Маму должно было убить то, что в семье появился ребенок от гоя, но она пережила это, — сказал Реджи, хихикнув. — Если Маккензи снова начнет встречаться с Эдом Шрайбером, а эти двое всегда лезли друг на друга, у нас будут большие неприятности. Он забьет ей голову дорогостоящими идеями. Так что самое время, чтобы разобраться: «Голд!» нуждается в леди Маккензи или наоборот!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Корал уговорили задержаться в «Дивайн» до середины сентября, хотя ее фамилия должна была оставаться на титульном листе журнала до конца года.

— Для сохранения преемственности, — настояла Донна Брукс.

Но мир моды загудел от этой новости. «Лейблз» писал:

«О главном редакторе какого из самых престижных журналов в мире моды поговаривают, что ее дни за редакторским столом сочтены? Новость держится в секрете, чтобы не отпугнуть рекламодателей, но издательский мир размышляет…»

Уэйленд озадаченно разглядывал заметку. Неужто осень наступит так быстро? Так бесповоротно? Он испытал укол сожаления о всех хороших днях с Корал. С Донной Брукс так интересно уже не будет, ей до Корал далеко. Едва он подумал об этом, как на его столе внезапно зазвонил телефон.

— Уэйленд? Это Донна… Донна Брукс.

— Я только что думал о вас! — ответил он. — Словно колдовство. Эта заметка в «Лейблз»… она…

— Да, она о Корал. Вы должны знать это, потому что я хочу организовать следующее награждение в «Дивайн» за достижения в моде вместе с вами. Я намерена сохранить сотрудничество с «Хедквотерз» и между нами, еще более тесное! Надеюсь, вы согласны?

— Разумеется, Донна! Я как раз подумал сейчас, как много интересного мы сделаем вместе, когда вы примете журнал! Мне всегда нравилась ваша работа в «Дивайн» — у вас великолепный вкус!

— Спасибо, Уэйленд. Но, пожалуйста, держите пока все это при себе. У бедняжки Корал сейчас достаточно трудное время и без того, чтобы об этом знала вся Седьмая авеню. Я полагаю, что награды в этом году будут присуждены немного позднее, но я решила сохранить их…

— А кто определяет победителя?

— Я, разумеется.

— Ну какой-нибудь намек, кто это может быть? У меня есть предчувствие, что вы наметили Маккензи Голд…

— Что ж, раз вы так любопытны, я скажу вам: я дам награду Анаис Дю Паскье. Вы должны будете вытащить ее из… ну где она там прячется, Уэйленд? Она получит награду лично, хорошо?

Донна повесила трубку, оставив Уэйленда сидеть, ошарашенно уставившись в пространство.

— Я чувствую себя какой-то новой женщиной, — сказала Маккензи Эду по телефону на следующий день после того, как в «Лейблз» появилось интервью.

Оно изменило все. Когда она увидела его со всякими уважительными словами в свой адрес, рядом с лестной фотографией вместе с Джорданом, то почувствовала, что ее жизнь обрела новую перспективу.

— Разные люди звонят мне всю неделю, — сказала она, — поздравляют, потому что это первый обширный несволочной материал, который поместила «Лейблз». Ставки сделаны, Эдди. Это первый знак уважения, который я получила от профессиональной прессы. Он заставляет меня подумать о будущем…

— О будущем? — буркнул Эд.

— Мы начинаем с начала, — сказала она. — Я не хочу говорить ни о чем, что произошло до нынешнего дня. Я хочу думать и говорить только о будущем.

— Имея в виду меня тоже?

— Конечно, имея в виду и тебя тоже, бэби, — проворковала она. — Господи, если бы ты только знал, как все мое тело томится по тебе. И так было всегда, ты это знаешь. Ты не заедешь вечером? Часов в семь? Мы, наконец, будем вместе, Эдди, за все это время. Это войдет в историю как…

— Как что? — спросил он; голос его прозвучал резко и обидчиво.

— Что ты злишься? — удивленно спросила она. — Я смотрела вперед, в…

— Ты думаешь, что можешь заставлять ждать месяцами, а потом щелкнуть пальцами? Я что, дрессированная собачка?

— Ох, Эдди, — вздохнула Маккензи. — Бэби, ну ты же выше этого, правда? Ну не демонстрируй мне эту мужскую гордость, хорошо? Ведь я носила траур по умершему мужу, а не заигрывала с другими мужчинами. Ради Бога, у меня есть только ты!

— Ладно, я знаю. Предполагается, что я подскочу от радости, но моя гордость уязвлена. Я охотно помогу тебе преодолеть печаль. Я бы хотел быть с тобой, чтобы…

— Ты и был!

— На другом конце телефонного провода!

— Не только! Я знала, что ты переживаешь за меня, и это помогло мне пройти сквозь все. О дорогой, не заставляй меня просить тебя. Просто приходи к семи — поговорим здесь.

Маккензи повесила трубку раньше, чем он мог бы сказать «нет». Господи, все мужчины чокнутые, подумала она.

В пять часов пополудни Маккензи приняла продолжительную пенистую ванну. Она вылила в воду полфлакона «Шанели», готовясь к встрече с Эдди. Растеревшись досуха толстым, мягким полотенцем, она капнула на тело еще немного духов. Неужели это возможно, размышляла она. Неужели можно и в самом деле обладать всем? Неожиданно она почувствовала себя такой счастливой, что даже испугалась. Она постаралась перестать перечислять все это хорошее — ее сын, ее карьера, ее фирма, а сегодня вечером и ее любовник. Но ведь никто не обладает всем, разве не так?

Когда Эд, после того как снизу сообщили о его приходе, негромко постучал во входную дверь, Маккензи погасила свет и поставила пластинку на проигрыватель. Она представляла, как они кинутся в объятия друг друга, но когда отворила дверь, воцарилось какое-то странное, смущенное молчание. На Маккензи было длинное черное платье, на Эде — безукоризненный костюм с галстуком. Однако непослушные волосы свободно падали на глаза, он казался выше, крупнее, только голубые глаза блестели так же ярко, как всегда. Он взял ее за руку и посмотрел на нее очень серьезно.

Маккензи не хотелось говорить. Она заранее зажгла дюжину свечей, которые мерцали в большой гостиной, когда они прошли к кушетке возле окна, где на хромированном столике их уже ждали две бутылки шампанского в ведерке со льдом.

Она подвела его к окнам, и они глянули на улицу. Стоя перед ним, Маккензи сама положила его руки себе на плечи и прислонилась к нему спиной. Он стоял сзади и словно излучал энергию — Господи, это было само электричество! Стоял последний день августа, и Манхэттен словно мерцал в жарком мареве, но мягкое мурлыканье кондиционера отделяло их от наружного шума и влажности. Сзади на своей шее она чувствовала его теплое дыхание.

Со стоном, потому что терпеть дольше было выше ее сил, Маккензи повернулась и прижала его к себе. И так они стояли, не шевелясь, долгое время, только прижимаясь друг к другу. Она упивалась его теплым, чистым ароматом, соединившим запах одеколона, который она помнила, запах его волос, его дыхание. Он медленно наклонился и прижался губами к ее губам, потом его язык раздвинул ее губы, и они поцеловались взасос, так сильно, как только можно было поцеловаться, и застонали глухо от наслаждения — это были неожиданные, непроизвольные звуки, которые могут исходить только от любовников, только от тех двоих, чьи тела настроены на одну общую ноту.