Джена Шоуолтер - Темнейшая ночь (любительский перевод)

• Название: Темнейшая ночь (любительский перевод)
• Автор: Джена Шоуолтер
• Жанр: Исторические любовные романы

В далекой крепости Будапешта шестеро бессмертных воинов – один опасно соблазнительней другого – скованы древним проклятием, которое никто не в силах сломать. Когда вернется могущественный враг, они отправятся странствовать по миру в поисках священной реликвии богов – которая грозит уничтожить их всех.

Мэддокс…

Бессмертный воин, что проклят умирать каждую ночь, лишь чтоб проснуться на следующее утро, зная, что должен умереть снова.

Смертная женщина, имеющая силу, выходящую за рамки воображения…

Всю свою жизнь, Эшлин Дэрроу страдала от голосов из прошлого. Чтоб положить конец кошмару, она приезжает в Будапешт, ища помощи у людей, что по слухам владеют сверхъестественными способностями. Она не ведает, что попадет в руки Мэддокса, самого опасного из них – мужчины, заключенного в своем персональном Аду.

Ни он, ни она не могут сопротивляться моментально возникшему голоду, что успокаивает из страдания …и воспламеняет непреодолимую страсть. Но с каждым жарким прикосновением и пылким поцелуем, они приближаются к грани уничтожения – а также к душераздирающему испытанию любви…

---

«Вижу, Парис был здесь», отметил он.

Торин не ответил, но ускорил шаги, ни разу не взглянув на экран.

«Неважно», пробормотал Мэддокс. Направлять внимание Торина на что-либо плотское было излишне жестоко. Мужчина, давший обет целибата, должен был жаждать секса – прикосновения – всеми фибрами своего естества, но он никогда не даст себе возможности предаться этому.

Даже Мэддокс наслаждался женщиной при случае.

Его возлюбленными обычно становились бывшие Париса, те достаточно глупые девицы, что пытались последовать за ним домой, надеясь снова разделить с ним ложе, не представляя насколько невозможным это было. Они всегда были опьяненными сексуальным возбуждением, как последствием приветствия Разврата, потому редко беспокоились кто, в конце концов, проскользнет меж их бедер. В большинстве случаев, они были слишком счастливы принять Мэддокса взамен – хотя это было безличное соединение, настолько же эмоционально пустое, насколько и физически удовлетворительное.

Так и должно быть. Для защиты своих тайн воины не допускали людей внутрь крепости, принуждая Мэддокса уводить женщин наружу в прилегающий лесок. Он предпочитал брать их стоящими на руках и коленях, не смотря им в лицо, быстрым единением, что не пробудит Насилие и не принудит его сделать вещи, что будут преследовать всегда и в любой реальности. После Мэддокс отсылал женщину домой, предупреждая: не возвращайся никогда или умрешь. Это было просто. Позволять более длительное знакомство было бы глупо. Он мог привязаться к ней, и определенно причинил бы ей боль, что лишь обрушило бы еще больше вины и стыда на него.

Хотя, как-нибудь, ему бы хотелось медленно провести время с женщиной, как это мог Парис. Ему бы хотелось целовать и лизать все ее тело; хотелось бы тонуть в ней, полностью теряя себя, без боязни падения контроля, что заставило бы его поранить ее.

Достигнув наконец комнат Торина, он выкинул эти мысли из головы. Время, проведенное в мечтаниях – потерянное время, он хорошо это знал.

Он осмотрелся. Он бывал в этой комнате ранее, но не помнил компьютерной системы у стены или множества мониторов, телефонов и различной другой техники, расположенной повсюду. В отличие от Торина, Мэддокс избегал большинства технологий, поскольку так и не привык к быстрому изменению вещей – словно каждое улучшение также быстро удаляло его от того беззаботного воина, каким он был когда-то. Хотя и соврал бы, утверждая, что не радовался удобствам, предоставляемым этими новинками.

Завершив осмотр, он обернулся к другу. «Овладеваешь миром?»

«Неа. Лишь наблюдаю его. Это лучший способ защиты для нас, и лучший способ заработать немного монет». Торин шлепнулся в мягкое вертящееся кресло перед наибольшим экраном и принялся печатать на клавиатуре. Он из потухших мониторов засветился, черный экран запестрел серым и белым цветами. «Вот, что я хотел тебе показать».

Осторожно, чтоб не коснуться друга, Мэддокс шагнул вперед. Неясное пятно постепенно стало толстыми, непрозрачными линиями. Деревья, понял он. «Мило, но я не испытывал ужасной потребности это увидеть».

«Терпение».

«Поторапливайся», парировал он.

Торин бросил на него косой взгляд. «Раз ты так любезно просишь…Я поставил тепловые датчики и скрытые камеры вокруг нашей территории, таким образом, я всегда знаю, если кто-то забредет». Еще пара секунд записи и изображение на экране двинулось вправо. Потом была быстрая вспышка красного, мгновение и пленка продолжилась.

«Вернись», произнес Мэддокс, напрягаясь. Он не был экспертом наблюдения. Нет, его умение состояло в фактическом убийстве. Но даже он знал, что являла собой та красная вспышка. Тепло тела.

Сигнал, сигнал, сигнал и красный срез вновь поглотил экран.

«Человек?» поинтересовался он. Силуэт был мал, почти изящен.

«Определенно».

«Мужчина или женщина?»

Торин пожал плечами. «Похоже, женщина. Слишком велика для ребенка, слишком мала для взрослого мужчины».

Едва ли кто-либо рисковал прогуливаться по мрачному холму в это время ночи. Или даже дня. Был ли он слишком призрачным, слишком мрачным или это было признаком уважения местных, Мэддокс не знал. Но он мог сосчитать на пальцах одной руки всех разносчиков, желающих исследований детей и женщин, крадущихся за сексом, что осмелились на такое путешествие за прошлый год.

«Одна из возлюбленных Париса?» поинтересовался он.

«Возможно. Или…»

«Или?» подтолкнул он, когда его друг засомневался.

«Ловец», угрюмо сказал Торин. «Наживка, что более вероятно».

Мэддокс сжал губы в жесткую линию. «Теперь знаю – ты дразнишь меня».

«Подумай. Разносчик всегда приходит с коробками, а девчонки Париса всегда мчаться прямиком к передней двери. Эта ходит кругами и с пустыми руками, останавливается каждые пару минут и делает что-то у деревьев. Закладывает динамит в попытке поранить нас, возможно. Или камеры, чтобы следить за нами».

«У нее пустые руки».

«Динамит и камеры достаточно малы для маскировки».

Он помассировал тыльную часть шеи. «Ловцы не выслеживали и не терзали нас со времен Греции».

«Возможно, их дети и дети их детей искали нас все это время. Возможно, они в конце концов нашли нас».

Страх неожиданно зашевелился в животе Мэддокса. Сначала шокирующее призвание Аэрона, а теперь непрошеный посетитель. Простое совпадение? Его мысли перенеслись назад в те черные дни в Греции, дни войны и дикости, воплей и смерти. В те дни воины были более демонами, чем людьми. В те дни тяга к разрушению диктовала каждый их поступок, и людские тела усеивали улицы.

Ловцы вскоре восстали из пытаемых масс, лига смертных намерившихся изничтожить тех, кто выпустил такое зло, и была порождена кровавая вражда. Сражения в которых он боролся, с лязгом мечей и бушующим огнем пожаров, горящей плотью… И мир, как нечто из сказаний и легенд…

Однако величайшим оружием Ловцов было прелестное коварство. Они обучали женщин-Наживок соблазнять и отвлекать внимание, пока они внезапно нападали, убивая. Так они устроили убийство Бадена, хранителя Недоверия. Они не смогли убить самого демона, однако, и он выпрыгнул из подкошенного тела, сумасшедший, обезумевший, искаженный потерей своего носителя.

Где демон обитал сейчас, Мэддокс не ведал.

«Боги определенно ненавидят нас», сказал Торин. «Как можно лучше навредить нам, чем послав Ловцов как раз тогда, когда мы наконец-то отхватили себе кусочек мирной жизни?»

Его страх усилился. «Они не пожелали бы, чтоб демоны, обезумившие без нас, высвободились в мир. Не так ли?»

«Кому ведомы причины хоть одного их действия». Утверждение, без намека вопроса. Никто из них действительно не понимал богов, даже после всех этих веков. «Нам надо что-то предпринять, Мэддокс»

Его взгляд скакнул к часам и он напрягся. «Звони Парису».

«Уже звонил. Он не отвечает по сотовому».

«Звони -»

«Думаешь, я бы действительно беспокоил тебя так близко к полуночи, если бы был кто-нибудь еще?» Торин крутнулся в кресле, глядя на него с внушающей страх определенностью. «Только ты».

Мэддокс встряхнул головой. «Очень скоро, я буду умирать. Мне нельзя быть вне этих стен».

«Также нельзя и мне». Что-то темное и опасное мерцало в глазах Торина, что-то ожесточенное, превращая зеленый в ядовито-изумрудный. «Ты, по крайней мере, не уничтожишь всю человеческую расу своим выходом».

«Торин -»

«Тебе не побить этот аргумент, Мэддокс, потому хватит тратить зря время»

Он запустил руку в свои волосы, длиной по подбородка, выражая расстройство.

Мы должны бросить это умирать снаружи, заявило Насилие. Это – человека.

«Что если это Ловец», сказал Торин, будто слыша его мысли, «Что если это Наживка? Мы не можем позволить ей жить. Она должна быть уничтожена».

«А если это невинный и мое проклятье смерти нагрянет?» парировал Мэддокс, подавляя демона насколько это было возможно.

Чувство вины промелькнуло в выражении лица Торина, словно каждая забранная им жизнь кричала в его сознании, умоляя его спасти тех, кого он мог. «Это риск, на который мы должны пойти. Мы – не те монстры, какими хотели бы видеть нас демоны».

Мэддокс стиснул зубы. Он не был жестоким человеком; не был чудовищем. Не бессердечным. Он ненавидел волны безнравственности, постоянно пытающиеся его захлестнуть. Ненавидел то, что делал, чем он был – и во что может превратиться, если когда-нибудь перестанет сопротивляться этим черным побуждениям и злым помыслам.

«Где сейчас человек?» спросил он. Он отправиться в ночь, даже если ему это дорого обойдется.

«На берегу Дуная».

Пятнадцатиминутная пробежка. У него достаточно времени вооружиться, найти человека, провести его в безопасное место, если это невинный, или убить, смотря по обстоятельствам, а затем вернуться в крепость. Если что-нибудь задержит его, он может умереть вне стен крепости. Кто-то другой, достаточно глупый, чтоб бродить по горе, попадет в опасность. Когда придет первая боль, он отступит пред Насилием и те черные пожелания поглотят его.