Поль Феваль-сын - Кокардас и Паспуаль

• Название: Кокардас и Паспуаль
• Автор: Поль Феваль-сын
• Издательство: Дом
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85201-215-7, 5-85201-212-2

Романы «Марикита», «Кокардас и Паспуаль» завершают серию книг о приключениях Горбуна – отважного де Лагардера. Их действие разворачивается во Франции и Испании XVIII века.

---

Сегодня двое приятелей пришли в кабачок вместе с юными де Жюганом и Пинто. Впрочем, представлять Бланкроше своих юных спутников они не стали. Во-первых, те еще не имели никаких заслуг: за них говорили лишь славные имена их отцов. Однако же папашиных заслуг было мало для того, чтобы стать завсегдатаями «Лопни-Брюха».

Существовала и другая причина умолчать о молодых людях: Готье Жандри не любил рассказывать о своих делишках тем, кого они не касались, и твердо держался правила никому не говорить, на кого он нынче работает. Кругом всегда шаталось слишком много безработных убийц, готовых увязаться за кем угодно, чтобы потребовать потом свою долю.

Напротив – Жандри вовсю жаловался, что времена теперь настали плохие и разжиться нечем. Частенько они с Китом покидали весёлую компанию под предлогом поисков хорошей добычи и бродили вдвоем по городу.

Короче говоря, Ив де Жюган и младший Пинто зашли в «Клоповник» к Подстилке, которая приняла их радушно и заботливо. С одной стороны, молодость их не оставила кабатчицу равнодушной, а с другой – она сразу смекнула, что этих петушков можно будет хорошо ощипать. Но Жандри, предвидя это, положил сбережения юношей в надежное место, а именно – в свой карман. «Одно из двух, – думал он. – Либо их проткнут шпагой, либо пошлют учиться уму-разуму на галеры. Так или иначе, их денежки достанутся мне».

Из своих пристанищ обе парочки выходили в разное время и делали вид, что не знакомы друг с другом, однако в условленный час вся четверка встречалась возле Пре-о-Клер.

Между тем Лагардер все не возвращался в Париж, Аврора же с доньей Крус по его наказу не выходили из дома. Шаверни и Навай по мере сил развлекали их.

Охрана была достаточно надежная – тем более что и Антонио Лаго неотлучно находился в доме.

Но Кокардас с Паспуалем изнывали от тоски. Гасконец, чтобы не являться пьяным при дамах, не мог пить, сколько его душа пожелает, а служанки принцессы решительно отвергали все любезности нормандца.

– Слушай, голубь мой, – сказал однажды Кокардас, – а не пойти ли нам поразмяться и горло промочить?

– С великим удовольствием, мой благородный друг, – отвечал Амабль. – Здесь все одни и те же лица, а в городе попадаются такие славные мордашки…

– Ну что ж, погляди на них! – весело произнес Шаверни, неожиданно возникший за спиной у двух приятелей. – Мы в вас пока не нуждаемся. Даю вам увольнительную до вечера, но ночевать приходите сюда.

Лица наших бретеров просветлели.

– Не будь я Кокардас, если не вернемся, дьявол меня раздери! – возгласил гасконец. – Как только мы увидим, что солнце собирается укладываться спать, мы сразу сюда, на свой птичий двор.

И они зашагали по улице куда глаза глядят. Кокардасу больше всего хотелось подышать воздухом и выпить вина где-нибудь за городом. Паспуаль же не знал, на что и решиться: парижанки, конечно, утонченнее ядреных загородных девиц, да вот будут ли они так же покладисты?

Мучимый сомнениями, он последовал за своим товарищем, – а тому пришла в голову несчастная мысль отправиться к Монмартрскому холму, да еще как раз в сторону сада Кокнар.

Самых осторожных людей порой захлестывает волна безрассудства, и тогда они со всех ног мчатся как раз туда, откуда ноги следует, напротив, уносить.

Никто не властен над своей судьбой! Что до наших рубак, так с тех пор, как приятели поступили на службу к Лагардеру, они не ведали страха и сомнений, а тут еще у них в карманах побрякивали денежки. Да они бы и к черту на рога отправились, лишь бы поразвлечься! Сначала они забрались на вершину холма – и оттуда Париж показался Кокардасу гораздо меньше, чем он всегда думал.

– Черт меня подери! – воскликнул он. – Да ежели кому взбредет в голову затворить перед нами городские ворота, мы этот город за пазуху себе сунем!

От этой великолепной речи – хотя и краткой, но все же весьма выразительной – у гасконца мгновенно пересохло во рту. Тут-то он и заметил невдалеке кабачки Лагранж-Бательер.

– Так-так, лысенький мой! – проговорил он. – Мы здесь так близко к солнцу, что у меня от жары язык распух, а вон там найдется, чем его оросить. Видишь ли, голубь мой, человек – что овощ: ему для здоровья нужен хороший полив.

И оба приятеля радостно поспешили к саду Кокнар.

II В «КЛОПОВНИКЕ»

В важных и опасных для жизни обстоятельствах Кокардас с Паспуалем всегда пребывали между собой в совершенном согласии, но по пустякам обыкновенно спорили. Когда один из них хотел повернуть направо, другой тянул налево. Дело было не в духе противоречия и не в желании поругаться: просто один искал всюду доброго вина, а другой – прекрасного пола. Когда же то и другое находилось в одном месте, истина торжествовала и споры прекращались.

Там, куда привела приятелей их несчастливая звезда, они очутились между вывесками «Лопни-Брюхо» и «Клоповник», словно между двух стульев.

– Эта рапира, дружок, – говорил гасконец, – сулит нам удачу: вино тут, должно быть, недурно, дьявол меня раздери! Здесь, должно быть, встречаются добрые вояки, решившие подышать свежим воздухом; тут не будут путаться под ногами, как это случается на набережной.

Но Паспуаль глядел в противоположную сторону. Там он заметил женщин – и такая компания была ему гораздо приятнее, чем общество всех фехтовальщиков Франции и Наварры.

– Нет, мы пойдем сюда, – возразил он. – Пусть лучше наши денежки попадут в руки какой-нибудь красавицы, чем в кошель к бандиту.

Как ненавидел сейчас нормандец всех бандитов на свете!

– Опять ты о женщинах, бедняжка Амабль!

– Ну и что? Ведь там и выпить дадут.

– Правда твоя, ничего не скажешь! Да я и сам хотя и не шибко страстен, а порой не откажусь от дамского общества. Ладно, голубь мой! Пошли туда и посмотрим, по-прежнему ли Бахус дружен с Венерой.

Было только четыре часа пополудни. Притон еще пустовал: завсегдатаи «Клоповника» все еще были на работе (если только их занятия можно назвать работой).

Хозяйка приняла новых гостей за людей благородного звания и встретила самой чарующей улыбкой. Этого было более чем достаточно, чтобы нормандец оценил ее достоинства по заслугам (достоинства, как известно, состояли в пышности телес и завлекающих взглядах).

– Что вам угодно заказать, господа? – спросила Подстилка. – Здесь найдется все, что угодно для души, да и сверх того кое-что… Есть пиво, вино, яйца всмятку, паштет из дичи, жареный каплун…

– Первым делом – вина, дьявол меня раздери! – воскликнул Кокардас. – Мы с другом сейчас побывали на Монмартре, и у меня после этого лазанья по горам горло растрескалось, как козлиная шкура.

– Чудно, чудно, благородные господа. Вот наше вино с собственных виноградников – такого вкусного и крепкого, должно быть, во всем Париже не сыщете. Выпейте пока по жбанчику, а там сразу и по второму подадут.

Славное вино так драло горло, что слеза прошибала. Но глотке Кокардаса такое испытание было нипочем, а брата Амабля занимало отнюдь не качество вина. У него кружилась голова совсем от другого – от мелькания голых рук, от могучих бедер и пышных грудей… И больше всего он сожалел о том, что ему никак не удается встретиться глазами с Подстилкой. Она не глядела на него, – но вовсе не потому, что глядела на Кокардаса. Всякая женщина – загадка, но когда она косоглаза, вы вообще никогда не поймете, что у нее на уме.

И все же, когда эта соблазнительная особа уселась меж двух приятелей, Паспуалю пришлось убедиться, что львиная доля любезностей достается его благородному другу, а нормандца держат едва не за мальчишку, годного разве что на черный день.

Кокардас ущипнул хозяйку за щеку:

– Послушай-ка, я не хочу охотиться на землях своего приятеля. Если бы у нас с ним были одинаковые вкусы, мы бы уже давно выпустили друг из друга кишки. Но я люблю только вино, а лысенький – только женщин – вот мы никогда и не ссоримся, дьявол меня раздери!

Подстилку это ничуть не смутило. Она обернулась к нормандцу и толкнула его коленкой. Были бы у человека деньги, а остальное неважно.

Меж тем Кокардас и Паспуаль были такие разини, о каких можно только мечтать: нормандец забывал обо всем на свете, чуть видел красотку попокладистей, а гасконец, чуть промочив горло, начинал молоть языком без остановки. Часто из-за лишнего слова или нежного взгляда они попадали в такие переделки, что им едва удавалось выпутаться из них живыми.

Кружка за кружкой, и Кокардас тоже разнежился и стал пить на брудершафт с девицами. Хозяйка меж тем всем телом навалилась на Паспуаля. Он терся плечом о ее заманчивые округлости и чувствовал себя просто превосходно.

Кто знает, чем бы это кончилось, если бы в кабаке не появились двое юношей. Подстилка встретила их недружелюбно: стесняться она их, разумеется, не стеснялась, и все же пришли они некстати.

Кокардас тоже кинул на них недобрый взгляд – и не успели молодые люди, устроившись за столом, начать партию в кости, как гасконец окликнул их: