Майкл Роботэм - Пропавшая

• Название: Пропавшая
• Автор: Майкл Роботэм
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02082-1

В романе «Пропавшая» читатель вновь встретится с главными героями предыдущей книги Майкла Роботэма «Подозреваемый» – Джозефом О'Лафлином и инспектором полиции Винсентом Руизом, которых опять объединит опасное, чреватое неожиданными поворотами событий, расследование.

Холодные темные воды Темзы, пуля в ноге и чужая фотография в кармане – а за ними потеря табельного оружия, амнезия, подозрения коллег по службе и повторяющиеся нападения неизвестного убийцы. Так, проходя через смертельный риск, боль и одиночество, Руиз продолжает поиски маленькой девочки, бесследно пропавшей три года назад – словно растворившейся в недрах ничем не примечательного лондонского пятиэтажного дома. Все знают, что Микки Карлайл мертва, а ее убийца пойман, осужден и отбывает срок в тюрьме; всем удобно так думать. Всем, кроме Руиза, который не хочет смириться с ее смертью и спустя три года, когда в деле появляется новая зацепка, возобновляет расследование – сперва как инспектор полиции, а затем, после отстранения от службы, как частное лицо. По мере того как оживают его воспоминания о случившемся на Темзе темной сентябрьской ночью, в поле зрения Руиза попадают новые лица, показания которых могут пролить неожиданный свет на события трехлетней давности. Вот только каждому из этих людей приходится вести двойную жизнь, каждый играет в свою рискованную игру, и у каждого есть свои резоны скрывать правду…

---

– Ей не нужно было пособие.

Миссис Суинглер одергивает халат.

– Горбатого могила исправит.

Я делаю шаг ей навстречу.

– Вы так думаете?

Внезапно она пугается и словно выпадает из реальности:

– Я все маме скажу. Хорошенького понемножку, ладно?

Профессор закрывает дверь лифта, тот дергается и начинает спускаться. Когда мы оказываемся в фойе, я снова поворачиваюсь к лестнице. Десятки раз я обыскивал этот дом – в реальности и во сне, – но все равно хочу еще раз прочесать его насквозь, разобрать по кирпичику.

Рэйчел исчезла. Как и люди, чья кровь осталась на лодке. Я не знаю, что все это значит, но какая-то мыслишка, какая-то нервная клеточка, какой-то инстинкт подсказывают мне, что это дело требует моего вмешательства.

Постепенно темнеет. Начинают мигать фонари, включаются фары. Мы движемся по переулку и доезжаем до садика на заднем дворе – узкого прямоугольника травы, окруженного кирпичными стенами. В тени лежит перевернутый надувной детский бассейн, садовая мебель свалена у сарая.

За забором вдалеке находится Паддингтонская площадка для отдыха, где дорожки тут и там покрывают грязные лужи. Налево тянется линия гаражей, а направо, отделенный полудюжиной стен, находится Макмиллан-эстейт, скучное послевоенное муниципальное строение. В нем девяносто шесть квартир, на балконах сушится белье, к стенам прикреплены тарелки спутникового телевидения.

Мы на том месте, где когда-то загорали Сара и Микки. Сверху окно, из которого за ними наблюдал Говард. В тот день, когда Микки пропала, я пошел в этот сад в поисках тени и покоя. Я знал, что девочка ушла не по своей воле. Ребенок не пропадает просто так в пятиэтажном доме. Это похоже на похищение или на кое-что еще похуже.

Видите ли, пропавшие подростки – о них никогда не жди хороших новостей. Каждый день они пропадают десятками, большинство сбегают, некоторых просто выставляют из дома. Но семилетняя девочка – это совсем другое дело. За этим может стоять только нечто, граничащее с кошмаром.

Я наклоняюсь и смотрю в пруд, где лениво кружат рыбы. Никогда не понимал, зачем люди заводят рыбок. Они равнодушные, дорогие, покрыты чешуей и очень хрупки. Моя вторая жена Джесси была такой же. Мы были женаты шесть месяцев, но я вышел из моды быстрее, чем мужские стринги.

Ребенком я разводил лягушек. Я собирал икру на пруду нашей фермы и держал ее в сорокачетырехгалонной бочке, разрезанной пополам. Головастики очень милые, но попробуйте поместить сотню таких в ведро – и получите скользкую снующую массу. В конце концов они заполонили весь дом. Отчим сказал тогда, что я большой мастер по части головастиков. Полагаю, он употребил слово «мастер» отнюдь не в положительном смысле.

Али стоит рядом со мной, заправляя волосы за уши.

– Я предполагала, что она погибла в самый первый день.

– Знаю.

– Мы тогда не успели осмотреть дом, и даже эксперт еще не приехал. Не было ни крови, ни подозреваемых, но у вас все равно были дурные предчувствия.

– Да.

– И с самого начала вы заметили Говарда. Что в нем такого было?

– Он фотографировал. Все в доме искали Микки, а он пошел и взял фотоаппарат. Сказал, что хочет запечатлеть.

– Запечатлеть?

– Всю эту суматоху.

– Зачем?

– Чтобы не забыть.

5

Когда я добираюсь до больницы, уже почти темно. В палате кисловатый запах застоявшегося воздуха. Я пропустил сеанс физиотерапии, а теперь Мэгги ждет меня, чтобы сделать перевязку.

– Вчера кто-то взял таблетки со столика, – говорит она, срезая последние бинты. – Бутылочку с капсулами морфина. У моей подруги из-за этого неприятности. Говорят, это она не уследила.

Мэгги не обвиняет меня напрямую, но я прекрасно понимаю, что имеется в виду.

– Мы надеемся, что капсулы найдутся. Возможно, их просто поставили не на то место.

Она отходит, держа перед собой поднос с ножницами и старыми бинтами.

– Надеюсь, у вашей подруги не будет особых проблем, – говорю я.

Мэгги кивает и беззвучно удаляется.

Откинувшись на кровати, я слышу, как дребезжат тележки в дальних палатах, как кто-то с криком просыпается от дурного сна. Четыре раза за вечер я пытаюсь дозвониться до Рэйчел Карлайл. Ее все еще нет дома. Али пообещала, что пробьет ее имя и номер машины на полицейском компьютере.

В коридоре возле моей палаты никого нет. Наверное, ищейки из отдела по борьбе с коррупцией ушли домой, устав меня ждать.

В девять вечера я звоню матери в Виллавуд-лодж. Она долго не подходит к телефону.

– Ты спала?

– Смотрела телевизор. – Я слышу, как он жужжит на заднем плане. – Почему ты не приехал меня навестить?

– Я в больнице.

– Что с тобой стряслось?

– Повредил ногу, но я поправляюсь.

– Раз это не серьезно, ты должен был приехать навестить меня.

– Врачи говорят, мне надо побыть здесь еще недельку.

– А близнецы знают?

– Я не хотел их волновать.

– Клэр прислала мне открытку из Нью-Йорка. На выходных она была на виноградниках Марты. И говорит, что Майкл, видимо, перегоняет яхту в Ньюпорт[25], на Род-Айленд. Они смогут встретиться.

– Здорово.

– Ты должен им позвонить.

– Да.

Я задаю ей еще какие-то вопросы, пытаясь поддержать разговор, но она уже сосредоточилась на телевизоре. Внезапно она начинает сопеть. Кажется, что ее нос находится прямо у меня над ухом.

– Спокойной ночи, Даж, – так я ее называю.

– Погоди! – Она прижимает трубку к губам. – Янко, приезжай ко мне.

– Приеду. Скоро.

Я жду, когда она повесит трубку, и настраиваюсь позвонить близнецам – просто так, чтобы проверить, все ли у них в порядке. Этот телефонный звонок я постоянно прокручиваю в уме, но никогда не совершаю.

Я представляю, как Клэр говорит:

– Привет, папа, как дела? Получил книгу, которую я тебе послала?… Нет, она не о диете, она о стиле жизни… о том, как очистить печень и вывести токсины…

Потом она приглашает меня на вегетарианский обед, который выведет из меня еще больше токсинов и окончательно все очистит.

Я также представляю, как позвоню Майклу. Мы встретимся, выпьем пивка, поболтаем о футболе, как нормальные отец и сын. Только в нашей ситуации давно нет ничего нормального. Я представляю себе чужую жизнь. Ни один из моих детей не станет тратить свое время на телефонный разговор с отцом, не говоря уж об ужине.

Я очень люблю своих детей – просто я их не понимаю. Они были замечательными малышами, но потом превратились в подростков, стали слишком быстро водить машину, слушать слишком громкую музыку и обращаться со мной, как с фашистским приспешником, только потому, что я работаю в полиции. Любить детей легко. А вот воспитывать их трудно.

Я засыпаю под телепрограмму. Последнее, что я помню, – женщина с застывшей улыбкой снимает саронг и прыгает в бассейн.

Через какое-то время я просыпаюсь от боли. В воздухе разлито ощущение опасности. В палате кто-то есть. Свет падает только на его руки. С пальцев свисают серебряные четки.

– Как вы сюда попали?

– Не верьте тому, что пишут в газетах о порядке посещений в больницах.

Алексей Кузнец наклоняется ко мне. У него темные глаза и еще более темные прямые волосы, зачесанные назад и удерживаемые средством для фиксации и силой воли. Еще одна его особая примета – круглый розовый шрам на щеке, сморщенный и покрытый белыми жилками. Часы у него на руке стоят больше, чем я могу заработать за год.

– Простите, я не справился о вашем здоровье. Вы хорошо себя чувствуете?

– Прекрасно.

– Это очень приятная новость. Уверен, что ваша мать почувствует облегчение.

Он на что-то намекает?

Я чувствую, как холодеют мои пальцы.

– Что вы здесь делаете?

– Я пришел забрать то, что принадлежит мне.

– Забрать?

– Мне кажется, мы заключили договор. – У него классическое английское произношение, безупречное и холодное.

Я недоуменно смотрю на него. Голос Алексея становится тверже:

– Моя дочь – вы должны были ее спасти.

Я чувствую себя так, словно пропустил какую-то часть разговора.

– О чем вы? Как я мог спасти Микки?

– Боже мой, это неверный ответ.

– Нет, послушайте. Я ничего не помню. Я не знаю, что случилось.

– Вы видели мою дочь?

– Не уверен. Думаю, что нет.

– Ее прячет моя бывшая жена. Ничему другому не верьте.

– Зачем ей это делать?

– Потому что она жестокая, бессердечная тварь, которой нравится поворачивать нож у меня в ране. И нож этот очень острый.

Он произносит это с такой яростью, что, кажется, даже температура в комнате падает.

Успокоившись, он поправляет манжеты рубашки.

– Итак, как я понимаю, вы не передали выкуп.

– Какой выкуп? Кто просил выкуп?