Люси Монтгомери - Энн в Саммерсайде

• Название: Энн в Саммерсайде
• Автор: Люси Монтгомери
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб; «Александр Корженевский»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02983-1

В третьем и четвертом романах Люси Монтгомери Энн Ширли становится студенткой Редмондского университета. Она увлекается литературой и даже публикует свой первый рассказ. Приходит время задуматься о замужестве, но Энн не может разобраться в своих чувствах и, решив никогда не выходить замуж, отказывает своим поклонникам. И все же… одному юноше удается завоевать сердце Энн…

---

— Наш дом полон трагических воспоминаний, милочка.

— Мисс Томгаллон, но неужели здесь никогда не происходило ничего хорошего? — Энн наконец сумела договорить фразу до конца. Но это было чистой случайностью — просто мисс Минерве понадобилось высморкаться.

— Да нет, почему же, — неохотно отозвалась та. — Конечно, когда я была молодой, у нас бывало весело. Говорят, вы пишете книгу, милочка, в которой будут выведены все жители Саммерсайда?

— Нет, что вы… это все выдумки…

— Да? — мисс Минерва была явно разочарована. — Во всяком случае, если вам понадобится, можете использовать любую историю из тех, что я вам рассказала. Только, конечно, измените имена. А теперь, может, сыграем в пачиси?[3]

— Боюсь, мне пора домой…

— Да что вы, милочка, как вы пойдете домой в такую погоду? Дождь льет как из ведра… и послушайте, как воет ветер. У меня теперь уже нет кареты… да она мне и не нужна… а идти пешком полмили в такой ливень! Оставайтесь ночевать.

Энн не жаждала провести ночь в Томгаллон-хаусе, но и перспектива идти домой пешком в мартовскую непогоду ей не очень улыбалась. Так что они сыграли в пачиси, причем мисс Минерва настолько увлеклась игрой, что перестала говорить об ужасах, а потом закусили на ночь — съели тост с корицей и выпили какао из старых фамильных чашек невероятно тонкого и красивого фарфора.

Наконец мисс Минерва отвела гостью в комнату, которая, к облегчению Энн, оказалась не той, где ее сестра умерла от каталепсии.

— Это комната тети Анабеллы, — сказала мисс Минерва, зажигая свечи в серебряном подсвечнике, который стоял на хорошеньком туалетном столике, и выключая газовый светильник. — Мэтью Томгаллон однажды выпустил ненароком газ и устроил взрыв — что, конечно, стоило ему жизни. Анабелла была самой красивой из всего нашего семейства. Вон над зеркалом висит ее портрет. Замечаете, какой у нее гордый рот? Это она сшила лоскутное одеяло, которым накрыта постель. Надеюсь, вам здесь будет удобно, милочка. Мэри проветрила постель и положила туда два горячих кирпича. И ночную рубашку для вас она тоже проветрила. — Мисс Минерва показала на просторную фланелевую рубашку, которая висела на стуле и издавала сильный запах нафталина. — Надеюсь, она вам будет впору. Ее никто не надевал с тех пор, как в ней умерла мама. Да, чуть не забыла… — Мисс Минерва остановилась в дверях. — В этой самой комнате ожил Томас Томгаллон — после того, как два дня считался мертвым. И представьте — никто не обрадовался его воскрешению. В этом и состояла трагедия. Спокойной ночи, милочка.

Энн вовсе не была уверена, что проведет ночь спокойно и что вообще сможет уснуть. Комната вдруг стала казаться ей какой-то чужой, даже враждебной. Но ведь любая комната, в которой спало несколько поколений хозяев, кажется чужой. Ее посещала смерть, в ней расцветала любовь, в ней рождались дети… сколько она видела страстей и надежд. Она просто полна призраков. Томгаллон-хаус был страшноватым домом, хранившим мертвую вражду и былое горе, заполненным злодеяниями, которые остались неизвестными миру, но миазмы которых ползли из его углов и закоулков. Здесь было пролито слишком много женских слез. Ветер сумрачно завывал в пихтах за окном. На секунду Энн захотелось убежать отсюда, несмотря на разыгравшуюся непогоду.

Но потом она взяла себя в руки и призвала на помощь здравый смысл. Даже если многие годы назад в этом доме произошли трагические и ужасные события, наверняка же здесь было и много хорошего. Веселые хорошенькие девушки танцевали на балах и делились друг с другом своими сердечными тайнами; полненькие младенцы болтали в воздухе ручками и ножками в ямочках; этот дом видел много балов и свадеб, слышал музыку и смех. Та леди, что пекла несравненный бисквитный торт, наверное, была доброй хозяйкой, а не прощенный отцом Ричард умел по-настоящему любить.

— Вот лягу и буду думать о хорошем. Боже, ну и одеяло — в глазах рябит от всех этих разноцветных лоскутков. До чего же роскошная комната для гостей! Вот бы провести здесь ночь в детстве, когда я так мечтала, чтобы меня положили в комнату для гостей!

Энн расчесывала волосы под самым носом у Анабеллы Томгаллон, которая взирала на нее с высокомерием знаменитой красавицы. Ей было немного страшно смотреть в зеркало: вдруг оттуда выглянет одна из многих несчастных женщин этого семейства, которая вот так же причесывалась перед ним? Она храбро открыла дверь стенного шкафа, хотя и опасалась, что оттуда вывалится пара скелетов, и повесила на вешалку платье. Затем спокойно уселась в жесткое кресло, у которого был такой вид, будто оно сочтет оскорблением, если кто-нибудь осмелится в него сесть, и сняла туфли. Надев фланелевую ночную рубашку, Энн задула свечу и легла в постель, согретую кирпичами, которые туда положила Мэри. Некоторое время ей не давал уснуть вой ветра под крышей и стук дождя по оконному стеклу, но вскоре она уже сладко спала, забыв про все трагедии Томгаллонов, и, проснувшись, увидела в окне темные силуэты пихт на фоне розовой зари.

— Я очень рада, что вы меня навестили, милочка, — сказала ей после завтрака мисс Минерва. — Мы славно провели время, правда? Я так давно живу одна, что почти разучилась говорить. И должна вам сказать, что восхищена знакомством с прелестной неиспорченной девушкой, которые, оказывается, еще сохранились в наш испорченный век. Я вам этого не сказала, но вчера был мой день рождения, и мне очень приятно, что в этот день мой дом украсила юность. Мои дни рождения теперь уже никто не помнит. — Мисс Минерва вздохнула. — А раньше приезжало столько гостей…

— Ну что, мисс Ширли, наслушались всяких ужасов? — спросила тетя Шатти за ужином.

— Неужели все эти кошмарные события, о которых мне поведала мисс Минерва, произошли на самом деле?

— Самое странное, что все это правда, — ответила тетя Шатти. — Трудно поверить, но с Томгаллонами действительно происходили ужасные несчастья.

— А мне кажется, что за шесть поколений в любой большой семье произойдет столько же, — заметила тетя Кэт.

— Нет, столько не произойдет. Действительно, можно подумать, что над ними тяготеет проклятие. Столько Томгаллонов умерло внезапной или насильственной смертью. Правда, всем известно, что в семье было много душевнобольных. Это само по себе уже проклятие… Но я слышала старую историю — не помню уж подробностей — о том, будто этот дом проклял построивший его плотник. Говорят, постройка дома обошлась гораздо дороже, чем было определено контрактом, а старый Поль Томгаллон отказался доплатить разницу и разорил этого человека.

— По-моему, мисс Минерва даже гордится семейным проклятием, — заметила Энн.

— Чем же ей, бедной старухе, еще осталось гордиться? — вставила Ребекка Дью.

Энн улыбнулась, услышав, как величественную аристократку называют бедной старухой. Но после ужина пошла к себе и написала Джильберту:

«А я-то воображала, что Томгаллон-хаус — сонный старый дом, где никогда не происходило ничего особенного. Может быть, теперь уже и не происходит, но в прошлом еще как происходило. Элизабет вечно толкует о своем Завтра. А Томгаллон-хаус — это Вчера. Я рада, что живу не во Вчера… и что Завтра улыбается мне дружеской улыбкой.

Разумеется, мисс Минерва, как и все Томгаллоны, любит театральные эффекты, и рассказывать о семейных трагедиях для нее одно наслаждение. Они заменяют ей мужа и детей. Но, Джильберт, давай дадим себе зарок, что, даже состарившись, мы не будем вспоминать жизнь как сплошную трагедию, да еще и упиваться этим. Мне кажется, я не смогла бы жить в доме, которому сто двадцать лет. Надеюсь, наш с тобой домик будет или совершенно новым — без призраков и традиций, — или, если уж это невозможно, перейдет к нам от людей, жизнь которых была нормальной и по возможности счастливой. Я никогда не забуду вечер и ночь, проведенные в Томгаллон-хаусе. К тому же я впервые в жизни встретила человека, который сумел меня переговорить».

Глава двенадцатая

Элизабет Грейсон всегда верила, что с ней обязательно должны случаться замечательные вещи. То, что под бдительным надзором бабушки и Марты в ее жизни редко что происходило, отнюдь не поколебало ее уверенности: если ничего хорошего не случилось сегодня, то непременно случится завтра… или послезавтра.

Когда по соседству с ней поселилась мисс Энн Шир-ли, Элизабет решила, что Завтра уже не за горами, а за две недели в Грингейбле она словно попробовала это Завтра на вкус. Но наступил июнь, и в конце месяца мисс Ширли уедет из Саммерсайда в свой прекрасный Грингейбл; ее обожаемая мисс Ширли покинет ее навеки. Эта мысль была для Элизабет невыносима. Ее не утешали обещания Энн, что она пригласит девочку в гости в Грингейбл до того, как состоится ее свадьба. Элизабет была уверена, что бабушка ни за что ее не отпустит. Бабушка вообще не одобряла ее дружбы с мисс Ширли.