Дэвид Амброуз - Суеверие

• Название: Суеверие
• Автор: Дэвид Амброуз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03263-X

Игра с потусторонним миром — захватывающая игра. Но однажды такая игра может стать последней: Восемь людей отказались верить в это . Восемь людей вышли на грань меж двух миров, на тонкую линию, отделяющую мир живых от мира мертвых. Они знали, что хотели, — и добились своего. Но сила, пришедшая из — за порога тьмы, оказалась слишком сильна для человеческого контроля. И тогда в круг восьми, незваная, вошла девятая — смерть:

---

Пит кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и сказал:

— А почему бы вам не спросить у него самого?

Джоанна посмотрела на него с изумлением:

— Ты серьезно?

— Ну, если у кого-нибудь есть идея лучше...

Но идеи ни у кого не было.

— Одна загвоздка, — сказал Роджер. — Как узнать, правду оно нам скажет или нет?

Пит пожал плечами, признавая, что не может ответить на этот вопрос.

— Пусть это будет просто отправной точкой наших рассуждений. Я только хотел спросить у Адама — причастен ли ты к смерти наших товарищей?

Откуда-то со стороны книжных шкафов донесся громкий звук, похожий на удар молотком. Пит вскочил на ноги и начал озираться по сторонам. Все остальные смотрели в одном направлении, но ничего не видели — да и не могли увидеть.

Несколько мгновений они стояли неподвижно, затаив дыхание. Потом Пит чуть слышно произнес:

— Один стук — «да».

Сэм тут же накинулся на него:

— Пит, Бога ради, тебе-то уж просто стыдно принимать всерьез всю эту чепуху. Это не более чем отражение наших же страхов.

Уорд поднял руку:

— Нет, давайте продолжим.

— Неужели вы действительно надеетесь таким образом что-то выяснить? — поразился Сэм. Он всегда считал Райли самым здравомыслящим из группы.

— Возможно.

Сэм, поколебавшись, сдался:

— Ну ладно, раз вы все так хотите...

Джоанна повернулась к книжным шкафам и задала вопрос:

— Кто ты? Калиостро? Раздалось два резких удара.

— Значит, ты Адам?

Один удар.

Сэм отвернулся, всем своим видом давая понять, что считает этот спектакль просто глупым.

— Адам, — спросила Джоанна, не обращая на это внимания. — Это ты вызвал гибель Барри и Дрю?

Один стук — четкий и уверенный. Решив идти до конца, Джоанна спросила:

— Зачем?

Сообразив, что на этот вопрос нельзя ответить «да» или «нет», она стала думать, как его переформулировать, но Пит уже достал с полки листы бумаги.

— Нам нужен алфавит, — сказал он. — Я напишу буквы, и мы устроим импровизированный сеанс. Но, может, у Сэма есть готовая доска в запасе?

— Ничего у меня нет, — резко ответил Сэм, но, заметив, что Пит смутился, добавил: — Нет-нет, продолжай. Давайте сами сделаем буквы.

— Мне кажется, это не потребуется.

Роджер произнес эти слова с такой странной интонацией, что все обернулись и уставились на него. Он смотрел на окно, к которому только что подходил. Джоанна вскочила с подоконника и отошла к остальным. На запотевшем стекле были выведены три слова и восклицательный знак:

JOIE DE VIVRE!

Глава 32

Первым порывом Джоанны было бежать прочь от этого места и от этих насмешливых и одновременно зловещих слов. Но расстояние не спасло бы ее, она это понимала. В физике существует понятие искривленного пространственно-временного континуума, но до сих пор оно оставалось абстрактным. Внезапно оказалось, что это точное описание той сюрреалистической ловушки, в которую угодили Джоанна и те, кто был рядом с ней.

Пит, белый как полотно, держался за живот. Казалось, он зажимает руками рану и вот-вот упадет лицом вниз. Уорд Райли стоял неестественно прямо и неподвижно, не сводя глаз со зловещей надписи. Роджер Фуллертон втянул голову в плечи, словно признавая свое полное бессилие перед случившимся. Один Сэм проявил то, что при нормальных обстоятельствах можно было бы назвать смекалкой: он схватил фотоаппарат и начал с пулеметной скоростью щелкать кадр за кадром, словно папарацци, застигнувший свою жертву в дверях ресторана.

Джоанна вновь разозлилась на него. Ей хотелось заорать на Сэма и обвинить его в том, в чем она уже его обвиняла, — только на этот раз хлестче, потому что теперь все было гораздо хуже.

Адам здесь, в одной с ними комнате, он переворачивает их жизнь и все, во что они верили, с ног на голову, а этот знай себе щелкает фотоаппаратом, как какой-то придурок на пляже!

Кто-то ласково коснулся ее плеча. Фуллертон стоял рядом с ней, и в глазах его было участие. Джоанна подумала — как это странно: всего несколько минут назад она смотрела на него с тем же выражением. Она открыла рот, чтобы сказать ему что-нибудь или пошутить, но из горла ее вырвались рыдания. Роджер заботливо усадил ее на диван, и она благодарно кивнула ему. Он протянул руку и отвел ей со лба выбившуюся прядку таким нежным движением, что глаза Джоанны наполнились слезами. Сэм опустился перед ней на колени и, с тревогой глядя в ее лицо, взял ее за руку.

— Ты как?

— Все хорошо.

Слова выходили легко и гладко. Звук собственного голоса заполнил пустоту, от которой Джоанна боялась взорваться.

Самое худшее миновало. Реальность — или нечто похожее — начала возвращаться.

Джоанна скользнула взглядом по фотоаппарату на шее у Сэма. Сэм улыбнулся застенчиво и виновато:

— Я должен был это заснять. Такое не каждый день увидишь.

Джоанна хотела засмеяться, но боялась, что вместо смеха у нее вырвется что-нибудь другое. Поэтому она просто помотала головой и чуть крепче сжала его руку.

— Не бойся, — сказал Сэм. — Оно не может причинить нам вреда.

Этого ему не следовало говорить. Джоанна отняла у него руку, и ею снова овладел гнев.

— Как ты можешь так говорить! Оно уже убило Мэгги, Барри и Дрю.

— Этого мы не знаем. Мы этого не знаем, и я в это не верю.

Остальные смотрели на них, но Джоанна не чувствовала ни капли смущения. Это касалось всех и то, что говорил один, имели право услышать другие.

— Тогда во что же ты веришь, Сэм? Не расскажешь ли нам, что же, по-твоему, здесь происходит?

— Все это мы делаем сами. Мэгги умерла от сердечного приступа, Дрю и Барри погибли в аварии. Мы ищем объяснения, — он показал на окно, — и это тоже мы написали.

Джоанна устало откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она была слишком разбита, чтобы спорить, и слишком не уверена в своей правоте. Кроме того, какая разница? Случилось то, что случилось, — и даже если понять, почему, ничего уже не изменится.

Долгое время в комнате была тишина. Потом Райли нарушил молчание.

— Joie de vivre, — пробормотал он. — Это расхожее французское выражение, которому нет эквивалента в английском языке. Мы не говорим «радость бытия», а употребляем его.

Пит посмотрел на окно, где еще не до конца исчезла пугающая надпись.

— Надо быть полным психом, чтобы объяснять свою тягу к убийствам joie de vivre.

Сэм снова взял аппарат и сделал еще несколько снимков, только со вспышкой.

— Разве что, — сказала Джоанна в ответ на замечание Пита, — радость его бытия каким-то образом не совместима с радостью бытия его жертв.

Пит взглянул на нее.

— С чего бы это?

— Разные миры, — сказал Роджер скорее самому себе, чем в ответ на вопрос Пита.

— Простите? — переспросила Джоанна.

Роджер сидел в кресле и сосредоточенно рассматривал свои руки. Услышав Джоанну, он выпрямился и ответил:

— Мир, в котором существовал Адам, не может включать в себя будущее, где живут создавшие его люди. Как правильно сказала Джоанна, это вопрос совместимости.

Сэм вынул из фотоаппарата отснятую катушку.

— Тебе не кажется, что все это чересчур умозрительно, Роджер? Даже для того, что ты когда-то называл «либеральными стандартами исследования паранормального»?

— Я просто выдвинул гипотезу, — тонко улыбнулся Роджер.

— Которая звучит до обидного правдоподобно, — заметил Уорд. — Тем больше у нас оснований уничтожить эту штуку.

— Но что, по-вашему, «эта штука» собой представляет? — спросил Сэм.

— В принципе я разделяю ваш взгляд на вещи, — сказал Уорд. — Адам — наше творение, овеществленная мысль. Имеет ли он отношение к этим смертям, я не знаю. В любом случае доказать ничего нельзя. Но я знаю, что он или оно — короче говоря, эта сила — больше нас не слушается и, боюсь, нам придется прибегнуть к посторонней помощи.

Сэм посмотрел на него с подозрением:

— Какую именно помощь вы имеете в виду?

Уорд уклонился от ответа. Рассеянно покачав головой, он сказал:

— Я хотел бы кое с кем поговорить.

— Можно поинтересоваться, кто эти люди?

Вопрос Сэма прозвучал агрессивно, однако услышать ответ не прочь были все. Уорд это понял и ответил охотно:

— На самом деле это один человек. Вы, вероятно, назвали бы его «гуру» или еще как-нибудь в этом роде, хотя я не знаю, какие тут еще есть рода. Мы с ним знакомы двадцать лет. Он не исповедует никакой религии, и у него нет общины — по крайней мере такой, где все члены друг друга знают. Я встречался с двумя людьми, которые у него учились, и один из них свел меня с ним. Я не знаю, откуда он родом и где он живет. Он постоянно в пути, но в нужный момент ему всегда можно позвонить по телефону.

— А что он умеет на бис? Петь дуэтом с самим собой? Или танцевать с дождем? — с неожиданным сарказмом спросил Роджер.

Однако Уорд не обиделся.

— Учитывая, что нам пришлось увидеть за последнее время, я не собираюсь оправдываться за свои слова, пусть даже они звучат как самое кондовое суеверие. Честно говоря, я думал, мы все уже перестали этого стесняться, — он поглядел на запотевшее стекло, где еще сохранялась надпись, только теперь ее перечеркивали стекающие капли. — Нравится вам это или не нравится, — продолжал он, — что-то пустило в нашу жизнь корни. Пусть это бред с нормальной точки зрения, но мы все знаем, что произошло именно это. Я не знаю, оно ли убило Мэгги, Барри и Дрю, и не знаю, хочет ли оно убить нас всех... Но я хочу рассказать о нем этому человеку, потому что он единственный из тех, кого я знаю, способен в этом разобраться, — он снял со спинки свой плащ. Пока Райли одевался, остальные сидели молча. — Кстати говоря, — добавил он в качестве послесловия, — этот человек двенадцать лет назад вылечил меня от рака. Причем исключительно с помощью диеты и медитаций. Разумеется, доктора говорят, что это была спонтанная ремиссия, которая произошла бы сама по себе, как это бывает, хотя и очень редко, — он пожал плечами. — Кто может сказать? Я-то знаю, чему я верю, — он направился к двери, но снова обернулся и сказал Сэму: — Я с вами свяжусь через два дня. Максимум — через три.