Святослав Логинов - Железный век (сборник)

• Название: Железный век (сборник)
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Научная Фантастика

Все многообразие красок фантастики и фэнтези в блестящих и стилистически безупречных рассказах Святослава Логинова! Отличное чтение для тех, кто умеет ценить хорошую литературу, прекрасный образец для подражания тем, кто хочет и сам стать писателем.

---

Вот дура озабоченная! Больно мне надо жениться…

— Я не о том. Мне просто интересно.

— Ну ты удод назойливый! Ты зачем пришёл: ко мне или так и будешь Муму мочить?

— Дура! Не видишь, что ли — голова у меня! И мысли в ней ползают как червяки. Жизни от этих мыслей нет!

Светка на меня вызверилась:

— Это какие же мысли? У тебя их и в заводе не было. Давай, рожай, что намыслил?

Я и выдал ей по-умному, что размышляю о том, как «здравый свободный интеллект схватывает в любовных объятиях и познаёт истину, которую ненасытно стремится достичь».

Тут Светка взорвалась.

— Ты что, — кричит, — с прибабахом? Раз ты ко мне пришёл, ты меня должен в любовных объятиях схватывать, а не истину свою вонючую!

— Да не я это! Сами они в голове живут… Это меня очкарик заразил. Кранты мне, понимаешь?

Видно крепко меня достало, если Светке плакаться начал. А у той сразу морда жалостливая стала.

— Погоди, — говорит, сейчас что-нибудь придумаю.

Уходит и возвращается с двумя блямбами вроде виноградин, но чёрных.

— Глотай, только целиком, они горькие.

А мне уже: что план, что отрава — разницы нет. Проглотил. И через десять минут меня так повело, что еле в сортир успел вскочить. Понесло как из брандсбойта. А Светка через дверь стебётся:

— Не дрейфь, это глистогонное. Прочистит как следует и будешь в норме.

Не ждал я такой подлянки. Так всё ночь и провёл на очке. К утру полегчало. Вылез смурной, словно с будуна. Не сразу и допёр, что права Светка оказалась, отпустило меня. К зеркалу подошёл — нет шишака. Фейс в порядке, волосы платформой, а шишака нет. И мыслей чужих как не бывало. Жизнь сразу лайфом обернулась. На радостях и Светку простил, а ведь собирался ей козью морду устроить. Перспектива впереди хрустальная: Джона обслужить, бабки — на карман, пузырь раздавить… Хорошо всё-таки, что Светка в медицине шурупит, а то листал бы сейчас философию да моргал бы на библиотекаршу. Кадра она вроде ничего, но сразу понятно, что перепихнуться с такой можно только через кольцо. Ну и фиг с ней. Главное — со мной порядок и в душе крутой кайф.

Но Бычару я всё равно укорочу. В другой раз вперёд думать будет.

Фундамент

Иннокентия Станового звали Кешей, а фамилия у него была Жилкин.

Когда-то, много лет назад, Кеша, поддавшись на уговоры отца, окончил техникум и был распределен на сталепрокатный, где и проработал несколько месяцев на прокатном стане. Хотя никакой склонности к металлургическому производству Кеша Жилкин у себя не замечал. С юных лет Кеша хотел быть знаменитым писателем. Не просто писателем, а обязательно знаменитым, чтобы его портрет висел в кабинете литературы между Гоголем и Пушкиным. А что он, Иннокентий Грозное (в ту пору Кеша собирался брать именно такой псевдоним) вовсе не умер, а живет и здравствует, так композитор Пахмутова тоже жива и здорова, что не мешает ей висеть между П.И. Чайковским и А.П. Бородиным.

Псевдоним будущий великий писатель выбирал тщательно и любовно. Ясно ведь, что нельзя остаться в памяти потомков, если носишь несерьезную фамилию Жилкин. Сначала собирался стать Буровым (когда придумывал бесконечные продолжения любимой книги «Капитан Сорви-голова»), потом, увлекшись сочинением детективов, нарек себя Грозновым, а в результате оказался Становым — в честь громыхающего и воняющего окалиной прокатного стана.

Отец, заставивший Кешку получить рабочую специальность, сыновьих увлечений не разделял, но в конечном счете именно он оказался прав.

— Мечтания твои — один пар! — внушал он сыну в минуты вечернего отдыха. — Основания под ними нет. Без фундамента никакое строение стоять не будет. Даже в памятнике, что главное? Пьедестал! Ежели у памятника подножие жиденькое, то ему мигом нос пообломают.

Кеша пытался апеллировать к роденовскому шедевру, но отец про граждан Кале не слыхивал и сыновьим доводам не внимал:

— Ты слушай, что отец говорит! Хлипок ты о великих людях рассуждать. Сначала простым человеком стань, профессию получи, а там, глядишь, дурь из башки сама выйдет…

Кеша, признавая отцовскую правоту, умолкал. Ведь и в самом деле без фундамента ничего долговечного не выстроишь. В воображении возникал монумент великому писателю Иннокентию Борецкому. Пьедесталом ему служил гранитный монолит, скала, чем-то напоминающая Гром-камень. И с этой высоты бронзовый гений задумчиво смотрел на город, распростертый у его ног.

А пока, послушный отцовской воле, Иннокентий Жилкин закончил техникум и пришел на завод к прокатному стану — машине весьма и весьма основательной, которая, разумеется, тоже не могла бы существовать без соответствующего фундамента. Себя Иннокентий успокаивал разумными словами о необходимости изучать жизнь не по книгам, а по жизни. К тому же, рабочая биография современному писателю очень даже пригодится. Это прежде, чтобы тебя назвали писателем, нужно было родиться графом, сейчас писателями становятся. И заводская юность будет неплохим фундаментом для будущей биографии.

Трезвые мысли заставили его отложить на время сочинение приключенческих и детективных повестей, неизменным героем которых был сам Иннокентий, только умудренный жизнью и совершенно седой, и начать многотомную эпопею «Прокатный стан». По задумке это сочинение должно было сделать его знаменитым, словно Гладков и Проскурин вместе взятые.

Отец уже давно махнул на непутевого сына рукой и ездил на зимнюю рыбалку один, а мать так даже была довольна, что у сына такое тихое увлечение.

— Другие водку хлещут, — хвалилась она в разговорах с соседками, — а мой, слава Богу, тихий. Глаза вот только портит…

Двухтомный монстр остался недописанным, однако именно он позволил Иннокентию Становому поступить в Литературный институт имени А.М. Горького. Отец, узнав таковую новость, задумчиво произнес: «М-да!..», а мать расплакалась и ушла на кухню, готовить к чаю любимый Кешин кекс.

Так Кеша Жилкин стал писателем Иннокентием Становым.

В институте Иннокентий учился средне, но старательно, понимая, что на одном таланте без серьезной базы великим писателем не станешь. Недаром и Пушкин, и Салтыков-Щедрин кончали не путягу и даже не техникум, а Царскосельский лицей. С товарищами, в полном соответствии с полученной характеристикой, был ровен. Не обижался даже, когда безжалостные сатирики дразнили его Становым-Жилкиным. Понимал, что промахнулся с псевдонимом, но менять его больше не собирался. Придет время, и прославится фамилия Становой В конце концов, гоголь — всего лишь птица водоплавающая, а кто это сейчас вспоминает?

Стараясь подвести под псевдоним солидный фундамент, начинающий писатель Иннокентий Становой за свой счет скатал в Бурятию, объездил окрестности Станового хребта. Результатом была его первая крупная публикация, очерк «У нас на Олекме». Загадочные топонимы «Тында» и «Ерофей Павлович» появились в его речи за год до начала строительства магистрали века, а потом писатель Становой на правах старожила ездил на БАМ много и всегда за казенный счет. И в Союз писателей его приняли на «ура», по первой же книге очерков.

Так начинающий писатель Иннокентий Становой стал писателем известным.

При первой же возможности Иннокентий перебрался в Москву, поскольку именно в этом звуке что-то слилось для его сердца. Усердно посещал все собрания и междусобойчики, на которые был допущен, но в начальство не рвался, понимая, что секретарем Союза ему быть еще не скоро, а вот врагов таким манером нажить можно весьма быстро. Зато, как и многие иные литераторы, он охотно встречался с читателями. Бюро пропаганды платило за одну такую встречу двенадцать рублей пятьдесят копеек. Не Бог весть какие деньги, хотя иные неудачливые коллеги только на них и существовали. Иннокентий Становой ходил на встречи с читателями не ради денег, а утверждаясь в собственных глазах. Казалось бы, жалкая жилконтора, а собрался народ, смотрят, слушают, вопросы задают… Выступление свое известный писатель Становой отработал раз и навсегда. Включало оно краткий рассказ о трудовом пути и воспоминания о Сибири, об Алданском нагорье, Яблоновом и Становом хребтах.

Короче, жизнь удалась, и даже отец, давно вышедший на пенсию, ругал во время доминошных баталий не сына-вертопраха, а всю литературу вообще.

— Пустое это дело, — говорил он, выщелкивая дубль пусто-пусто, — основательности в нем ни на грош! Уж я-то знаю…

И соседи соглашались: кому еще знать, как не Жилкину-старшему? — у него сынок в московских писателях ходит!

Если бы Иннокентий услыхал эти разговоры, он бы снисходительно улыбнулся, но втайне согласился бы с отцом. Ибо знал, что под личиной Иннокентия Станового по-прежнему прячется Кеша Жилкин, мечтающий стать знаменитым писателем Буровым, Грозновым или, в крайнем случае, Борецким. И как в детстве, ночами придумывались истории не о героической прокладке очередного тоннеля, а нечто остросюжетное: будто все против тебя, но ты самый крутой и умеешь такое!.. И милиция явится лишь в последнюю минуту, когда преступники уже будут размазывать по небритым щекам кровь и сопли… И тогда можно повернуться и гордо уйти, потому что тебе не нужно ни денег, ни славы — ничего, кроме чувства выполненного долга.