Люси Монтгомери - История Энн Ширли. Книга 3

• Название: История Энн Ширли. Книга 3
• Автор: Люси Монтгомери
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб; «Александр Корженевский»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2000

История Энн Ширли — это литературный мини-сериал для девочек. 6 романов о жизни Энн Ширли разбиты на три книги — по два романа в книге.

Пятый роман, открывающийся свадьбой Энн и Джильберта Блайта, повествует о первых годах семейной жизни главной героини. Молодожены переезжают в бухту Четырех Ветров, где Джильберт работает врачом. Новый город, новые друзья и новые истории о местных жителях, счастливых и не очень… Энн познает и радость материнства, и горечь утраты…

В шестом романе Энн уже мать шестерых детей. Непоседливые и любознательные дети Блайтов приносят матери много хлопот и нередко попадают в различные переделки. Но они знают, что мама всегда придет на помощь.

---

Нэнни съела ужин и выпила стакан горячего молока. Как это замечательно — лежать в постели в теплой светлой комнате! Но девочка отказалась рассказать Сьюзен, куда она ходила и зачем. «Это секрет, Сьюзен — наш с Господом Богом». Мисс Бейкер отправилась спать, еще раз сказав про себя: «Скорей бы уж миссис доктор выздоровела!»

— Я просто не могу справиться с детьми, — беспомощно вздохнула она.

«Все, — подумала Нэнни, проснувшись утром, — мама теперь обязательно умрет». Она, Нэнни, не выполнила уговора — с какой же стати будет выполнять его Бог? Всю следующую неделю девочка прожила в ожидании, что с мамой случится что-то страшное. Ничто не доставляло ей радости — даже расхотелось смотреть, как Сьюзен прядет на чердаке, — хотя раньше она подолгу зачарованно наблюдала за ней. Она уже никогда не сможет смеяться. Да какая разница, что с ней станет? Она отдала Джефри свою плюшевую собаку, у которой Кен Форд оторвал уши и которую она любила даже больше, чем мишку… Нэнни вообще любила старые игрушки… Ладно, Джефри давно клянчил у нее эту собаку, пусть владеет. А свой драгоценный домик из ракушек, который капитан Малаки привез ей аж из Вест-Индии, Нэнни отдала Рилле. Может быть, Бог удовлетворится этими жертвами? Нет, вряд ли. А когда серый котенок, которого она подарила Эми Тейлор, в третий раз вернулся домой, наотрез отказываясь жить у Эми, Нэнни поняла, что Бог ее не простил. Нет, он простит ее только тогда, когда она сходит ночью на кладбище, а бедная девочка уже поняла, что это выше ее сил. Она просто трусиха и обманщица. Только обманщики, говорит Джим, отказываются выполнять уговор.

Глава двадцать третья

Энн уже могла сидеть в постели. Скоро она совсем выздоровеет и опять сможет вести хозяйство… читать книги… есть все, что захочется… сидеть у камина… смотреть на сад… видеться с друзьями… выслушивать свежие сплетни… радоваться каждому дню… — скоро она опять станет частью красочного праздника жизни.

Энн пообедала фаршированной бараньей ножкой, которая у Сьюзен получилась просто замечательно. Как приятно опять есть с аппетитом! Она лежала, оглядывая свою комнату. Надо купить новые шторы — что-нибудь в желто-зеленой гамме. А этот новый комод надо переставить в ванную. Потом Энн глянула в окно. Сквозь ветви кленов ей была видна сверкающая поверхность бухты; береза на лужайке была словно облита золотым дождем. Как прекрасна осень, со своими яркими красками, мягким светом и длинными тенями! Вон Робин раскачивается на самой верхушке ели; дети смеются в саду, собирая яблоки. Опять в Инглсайде звучит смех. Нет, жизнь все-таки не просто «тонко сбалансированный химический процесс», со светлой улыбкой подумала Энн.

И тут в дверях появилась Нэнни с распухшими от слез глазами и носом.

— Мамочка, я должна тебе рассказать… я больше не могу. Мамочка, я обманула Бога.

Какое счастье! Опять за нее цепляется детская ручонка, опять ее ребенку нужны помощь и утешение. Ни разу не улыбнувшись, Энн выслушала прерывавшийся рыданиями рассказ Нэнни. Миссис Блайт всегда умела сохранять на лице серьезность, когда ее дети сообщали ей о чем-то важном для них, хотя потом они с Джильбертом иногда хохотали до упаду. Она понимала, что Нэнни действительно в отчаянии, и также поняла, что ей надо вмешаться в отношения дочери с Богом.

— Ты все перепутала, детка. С Богом нельзя заключать уговор. Он помогает людям и ничего не просит взамен, кроме любви. Ведь когда ты просишь нас с папой о чем-нибудь, мы не требуем ничего взамен, правда? Неужели Бог менее добр, чем мы? Он лучше нас знает, что кому нужно.

— Мама, а Он не сделает так, чтобы ты умерла, потому что я не сдержала обещание?

— Ну конечно же нет, милая.

— Мамочка, если даже я поступала неправильно… разве мне все равно не нужно выполнить обещание, раз уж я его дала? Я же сказала, что пойду на кладбище! Папа говорит, что слово всегда надо держать. Это же стыдно — нарушить слово!

— Детка, когда я совсем выздоровею, мы с тобой сходим ночью на кладбище. Я останусь за воротами… и тогда тебе, наверное, будет совсем не страшно пройти по кладбищу. Твоя совесть будет чиста, но, надеюсь, больше ты не будешь заключать глупых сделок с Господом Богом.

— Не буду, мамочка, — пообещала Нэнни, в глубине души сожалея, что отказывается от чего-то, что при всех недостатках делало жизнь интереснее. Но глаза ее больше не были тусклыми от горя, и голос опять зазвенел радостью.

— Я пойду умоюсь, а потом приду опять и поцелую тебя, мамочка. И нарву тебе букетик львиного зева — в саду еще есть немножко. Как нам было без тебя плохо, мамочка!

— О, Сью, — сказала Энн, когда та принесла ей ужин, — чего только не творится в этом мире! Но жить все равно очень интересно, правда, Сью?

— Ну, я, пожалуй, готова признать, — сказала Сьюзен, вспомнив румяные пирожки, которые она испекла к ужину, — что жизнь не так уж плоха.

Глава двадцать четвертая

В тот год октябрь прошел в Инглсайде очень радостно. Детям так и хотелось все время бегать и петь. Мама встала на ноги и не желала, чтобы с ней больше нянчились. Она обсуждала с детьми, что посадить в саду весной, она опять смеялась. Джим всегда считал, что мама замечательно весело смеется, отвечая на их бесчисленные вопросы: «Мама, а до того места, куда заходит солнце, далеко идти?»… «Мама, а почему нельзя собрать лунный свет в кружку?»… «Мама, а что причиняет причину?»… «Мама, правда, лучше умереть от укуса гремучей змеи, чем чтоб тебя растерзал тигр?»… «Мама, Уолли Тейлор говорит, что вдова — это женщина, мечты которой наконец осуществились. Это правда?»… «Мама, а где прячутся птички, когда идет очень сильный дождь?»… «Мама, а это верно, что у нас чересчур романтичная семья?»…

Этот последний вопрос задал Джим, которому ребята в школе передали слова миссис Дэвис. Джим не любил миссис Дэвис, потому что, встретив его с мамой или папой, она всегда указывала на него костлявым пальцем и спрашивала: «Ну, как, Джимми, ты хорошо ведешь себя в школе?» Джимми, фу! Может, они все, и правда, немного романтичны… Мисс Бейкер уж точно так подумала, когда нашла на дорожке к сараю маслянистые капли красной краски. «Но мы же играли в сражение, Сьюзен, — объяснил ей Джим, — а это кровь. Какой же бой без крови?»

Вечером в лунном небе иногда пролетали стаи диких гусей. При виде них у Джима появлялось неизъяснимое желание улететь вместе с ними к далеким теплым берегам и привезти оттуда обезьян… леопардов… попугаев… или отправиться путешествовать по Южной Америке. Слова «Южная Америка» имели для мальчика особую прелесть — так же как и «тайны моря». Попасть в холодные объятия питона, сражаться с раненым носорогом — для Джима это было настоящим приключением. А слово «дракон» вызывало у него сладкую дрожь. Любимая картинка, которая была приколота к стене в ногах его кровати, изображала рыцаря в сверкающих доспехах на красивом белом коне, пронзающего копьем змея со свитым кольцами и раздвоенным на конце хвостом. А на заднем плане спокойно стоит на коленях, стиснув руки на груди, красивая женщина в розовых одеждах. Женщина эта была очень похожа на девятилетнюю Мейбл Риз, за внимание которой в школе уже скрещивались мечи. Даже Сьюзен заметила это сходство и дразнила им густо краснеющего Джима. Но вообще-то чудовище на этой картинке, пожалуй, маловато и не производит особого впечатления по сравнению с огромным конем. Невелика честь убить такого никудышного дракона. Драконы, от которых Джим в мечтах спасал Мейбл, были куда драконистее. А в прошлый понедельник он по-правдашнему спас Мейбл от злобного гусака Сары Палмер. Неужто она не заметила, как решительно и мужественно он схватил эту шипящую тварь за шею и перебросил через забор? Хотя гусак, конечно, не такое романтичное животное, как дракон.

У детей было полно дел: надо было выкапывать морковь, собирать яблоки. Весь Глен пропах дымом от сжигаемых опавших листьев. В сарае лежала целая гора огромных желтых тыкв, а Сьюзен в первый раз в этом году нажарила пирожков с клюквой. Энн каждый теплый день копалась в саду, и, когда позднее солнце озаряло алые клены, упивалась красками, как вином, наслаждаясь этой изысканно-грустной мимолетной красотой.

Но полного счастья в жизни не бывает. Весь Инглсайд был озабочен судьбой Робина. Им сказали, что он обязательно улетит на юг вместе с другими малиновками.

— Заприте его в доме и не выпускайте, пока не выпадет снег, — посоветовал им капитан Малаки. — Тогда он забудет про южные края и будет спокойно жить до весны.

И вот Робина перестали выпускать на улицу. Он сделался очень беспокойным, как-то бесцельно летал по дому или сидел на подоконнике и смотрел на своих соплеменников, которые собирались в путь, повинуясь таинственному зову. Птица стала плохо есть, отказываясь даже от червяков и от орешков, которые ему предлагала Сьюзен. Дети объясняли, какие опасности ждут Робина в дороге, если он вздумает лететь в дальние края — холод, голод, бури, черные ночи, хищные кошки. Но он слышал зов и рвался на свободу.