Андрей Константинов - Не гламур. Страсти по Маргарите

• Название: Не гламур. Страсти по Маргарите
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-01590-5

Женщина, чтобы отомстить мужчине, способна на многое. Если ее опрометчиво оскорбит мужчина, она сделает все, чтобы стереть его с лица земли. А если оскорбленных девушек целых семь? Не сомневайтесь, убойная сила увеличивается даже не в семь, а в семьдесят семь раз.

Умные и красивые девушки создают модный глянцевый журнал с обманчиво игривым названием «Лапушки». Применив хитрость и чисто женскую смекалку, они разоряют своего обидчика и конкурента. Что им пришлось пережить, вступив на тропу войны, вы узнаете, прочитав этот необыкновенный роман.

---

– Знаю: две «картошки», эклер и кусок шоколадного с орехами! Если эклеров нет – булочку со сливками. Покупать только в твоей «Сластене».

– Ишь ты, запомнила! – ахнула Люся. – Знаешь, я без сладкого как-то соображаю туго, – это уже вроде как извиняясь.

* * *

В дверях своего кабинета я столкнулась с зареванной девицей, которая, глянув затравленно, быстро выскочила в коридор.

– Чья такая? – спросила я машинально, собирая бумаги со стола.

– Во ты даешь! – удивился Лосев. – Она же при тебе к Николаю на допрос пришла. Совсем ты, Рита, плоха сегодня…

– Да? Надо ж – не заметила.

– И вы даже не слышали, как я допрос вел? – обиженно протянул Николаша.

– Ах, да, краем уха слышала, – сделала я вид, что вспоминаю.

– Ну ты, Ритка, совсем!.. Да ради тебя Колька тут такой концерт устроил. Ну чистый прокурор! Он ее, представляешь, так запугал, что вынудил наркодилера сдать.

– У нее, наверное, ломка началась, – автоматически осадила я Лосева. – Вот и наговорила бог знает что, лишь бы уйти поскорее и ширнуться.

– Ну, не без этого, конечно. Но ты бы слышала Николая! Сыпал статьями, призывал к разуму, обвинял. О, как он обвинял! Какой прокурор – чистый прокуратор!..

Я мельком взглянула на пунцового от гордости Николашу. Негодяй: похоже, судьба этой бледной восемнадцатилетней девчонки его совсем не волновала, он был рад хорошо составленному протоколу и эффекту, произведенному на коллег. Посмотрела на Мишку: тот уже накручивал телефон очередной визави. Ишь ты – «чистый прокуратор»…

Похоже, они решили меня сегодня доконать.

– Парни, все, до завтра. У меня важная встреча с источником.

Кажется, я хлопнула дверью.

* * *

Весна, похоже, потерялась где-то на пути к нашему городу. Обычно я, родившаяся в марте, люблю эти последние февральские дни – предвестники весны. Световой день уже значительно увеличился, городские птицы – синицы и воробьи – тенькают и чирикают во все свои маленькие горлышки, по-особому пахнет мокрым снегом, а в парках появляются истинно левитановские сиреневые тени.

Но уж коль непруха – так с утра.

Выйдя на улицу, я поняла, что ждать чего-то хорошего сегодня не приходится. Обложное небо повисло где-то на уровне последних – пятых – этажей центра города, в лицо больно швыряло острыми струями дождя со снегом. Не доходя до машины, я наступила в ледяное крошево прямо у тротуара, – зачерпнув полные ботинки воды.

Одна отрада – оказаться в машине. И пусть у меня затрапезная «пятерка» – моя «Фросечка» меня всегда вывезет. (Как и любая женщина-водитель со стажем, я даю машинам имена. Первую старую «копейку» звали «рупия»: из-за оголтелой любви моей мамы к индийским фильмам вообще и к Раджу Капуру, в частности; а вот вторая у меня – «Фрося»).

Я разогрела мотор, включила радио «Шансон», и в салон – самое приятное событие за день – полился голос Паши Кашина:

Ты не достроил на песке
безумно дивный, чудный город…

Не забыть бы тормознуть у «Сластены».

Вспомнив о Пчелкиной да после песни Кашина, я немного пришла в себя. Сейчас мы с Люськой все обмозгуем и что-нибудь придумаем.

…Уже с пирожными я шла к машине, как вдруг что-то задержало мой взгляд. Рядом с кондитерской расположился газетный «ручник»: его продукция лежала на широкой фанере, прикрытая от мокрого снега полиэтиленом. Торговля, похоже, не шла: парень замерз и безнадежным взглядом провожал редких прохожих.

Я решительно развернулась и направилась к продавцу. Он сразу оживился, надеясь сбагрить хоть какую-то газету, хоть японские кроссворды за три рубля.

Я бегло пробежала глазами по цветным обложкам, выискивая злосчастный номер журнала «Дамский поклонник». В углу стеллажа даже пришлось варежкой отгрести снег.

– Спрашивайте, дамочка, я подскажу… – Продавец притоптывал на месте от холода, дул в перчатки без пальцев. – Хотите последнюю Донцову? У нее сейчас новый цикл – про Ивана Подушкина. Все хвалят. Или вы Донцову не читаете? Возьмите Устинову – только она испортилась: не сравнить с первыми романами…

– Да нет, молодой человек: того, что мне нужно, у вас нет.

– У меня есть все, вы спрашивайте. Я нерешительно вынула из сумки журнал, показав край обложки:

– Вот, последний номер…

– Есть, конечно, журнал дорогой, мы такие под снег не выкладываем: товарный вид потеряется.

И он полез куда-то под прилавок, вернее, под фанерный щит.

«А если скупить весь тираж? – вдруг мелькнуло у меня в голове. – Скупить – и дело с концом».

– И почем?

– Я же говорю – дорогой, по пятьдесят рублей.

– И много их у вас?

– Осталось семь штук, а что?

Так, двести я уже истратила на пирожные, еще триста пятьдесят… Так никакой зарплаты не хватит. Но я уже решительно полезла за кошельком.

– Давайте. Все семь.

– Ух ты! – изумился продавец. – Вы мне трехдневную выручку в мороз делаете. – Потом внимательно посмотрел на меня: – А что там особенного – в этом номере?

– Да ничего особенного – советы по засолке огурцов. Парень вытащил из-под прилавка пачку журналов и, прежде чем передать мне, внимательно посмотрел на обложку. Я инстинктивно натянула капюшон дубленой куртки на глаза. Продавец подержал журналы на руке, словно взвешивая, потом взял верхний, сунул его назад под прилавок:

– С вас – триста.

– Вы же сказали – по полтиннику. Что – скидка оптовому покупателю? – я сделала попытку пошутить, хотя изменившийся вид парня мне совсем не понравился и к шуткам он явно не располагал. Продавец набычился, засопел, и улыбка его стала какой-то гаденькой.

– Зачем же? Я таким дорогим шлюхам скидок не делаю, это они готовы за всех и каждого заплатить. А журнальчик один я себе на память оставлю – не обеднею на полтинник. Зато буду всем говорить, что одна из моих покупательниц – порнозвезда. Автограф не оставите?

Я швырнула три сотенные на мокрый прилавок, выхватила из рук у мерзкого человека пачку журналов и почти бегом бросилась к машине.

– Что, весь тираж хотела скупить, погремушка? Каждому трахальщику – по экземпляру?

Я резко обернулась. Ах ты…

– Нет, дорогой, не весь. По экземпляру в каждой розничной точке оставлю онанисту недоделанному. Чтоб было на что по вечерам в туалете сперму спускать… Ведь каждый дрочит, как он хочет, не так ли?

Краем глаза я почти с удовлетворением увидела, как этот сукин сын открыл рот, как рыба, и медленно осел на нечто, похожее на заснеженный картофельный ящик. Чтоб ты еще и задницу себе отморозил, вместе со всеми причиндалами, урод невостребованный!

* * *

– Рита, батюшки! Ну ничего себе!..

Люся смотрела на меня так, словно я появилась не через дверь, заранее предупредив, а влетела в форточку на метле или вывалилась из дымохода.

– Ты о чем?

– Класс! Я такого даже не ожидала…

Неужели она уже знает о журнале? Тогда чего прикидывалась по телефону: «Эклеры, булочки со сливками…»

– Ри-и-та! Ты – майор?!

Тьфу ты, Господи! Я только сейчас поняла, что стою перед Люськой в форме.

– Ты же знаешь, что я – следователь.

– Знаю. Но – форма, звезды. Вот это да!

На самом деле форму я ношу очень редко, благо нам не запрещают ходить «по гражданке». Но сегодня утром, перед работой, заезжала к отцу. А отец – полковник милиции Альберт Иванович Лаппа – к форме относится со стариковским пиететом и не понимает, как милиционер может носить «эти лямочки-рюшечки».

Отец с мамой развелись рано, когда мне было восемь. И при разводе я досталась отцу. Мама – аккомпаниатор из бывшего «Ленконцерта» – не очень переживала по этому поводу: она мнила себя крупным деятелем культуры, артисткой с большой буквы, вечно моталась по провинциальным гастролям, и до меня ей было дела мало. Из детства остались воспоминания: запах пудры, когда она прижималась ко мне щекой при редких встречах, вечные заламывания рук («Ах, у меня мигрень!»), раздоры с отцом («И кто поймет нас, людей искусства!»).

С отцом было хорошо. Он не проверял уроки: «Ритка, ты взрослый парень, сама должна понимать, что учиться – надо». Не загонял рано домой, потому как сам приходил поздно. А если не приходил, то звонил: «Не пугайся: луна – не страшная, а за портьерами – никого нет». А иногда притаскивал домой весь свой отдел. Какие детективные истории я знаю с детства!..

Не удивительно, что я стала следователем. А от мамы получила в наследство музыкальный слух. До пианино дело не дошло, но на гитаре научилась играть сама. Просто однажды провела рукой по струнам, и вдруг зазвучала песня, папина любимая: «Растаял в далеком тумане Рыбачий…»

Мама после этого сходила замуж, но сейчас живет одна. К пенсии ее вдруг обуяла страсть к активной воспитательной деятельности, и она теперь периодически достает меня своими нравоучениями. Суть которых в основном сводится к тому, что мы с отцом – неблагодарные люди, она потратила на нас свои лучшие годы, а могла бы сделать сольную карьеру, ездила бы, как некоторые, по заграницам, а не прозябала в нищете на грошовую пенсию. После каждого такого звонка я начинаю пересчитывать сторублевки в кошельке. Их там, как всегда, оказывается мало, но я выгребаю все и везу матушке. Она забирает с обиженным видом: «И что прикажешь мне на эти деньги купить? Крупы перловой? Вот, вырастила дочь…»