Ромен Гари - Белая собака

• Название: Белая собака
• Автор: Ромен Гари
• Издательство: Издательство "Симпозиум"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-276-3

Один из самых прекрасных и трагичных романов Гари. «Белая собака» — собака, натасканная для нападения на чернокожих. Негритянский фанатик переучивает ее — и собака отныне бросается только на белых...

---

Я говорил себе, что проблема американских негров затрагивает вопрос, который делает ее практически неразрешимой: вопрос Глупости. Во все времена она оставалась самой могущественной областью нашего сознания. История не помнит случая, когда разум преуспел в решении хотя бы одной из общечеловеческих проблем, если их основание покоится на Глупости. Ей удалось окружить их, заключить с ними договор, с помощью ловкости или силы, и в девяти случаях из десяти лишь только разум поверит в свою победу, как вновь у него на глазах пышным цветом расцветает бессмертная Глупость. Достаточно взглянуть на то, что сделала Глупость с победами коммунизма, или, например, на бурные последствия «культурной революции», или в нынешние времена — на подавление «Пражской весны» во имя «чистоты марксистской идеи».

К моей грусти и желанию отставного военного ни во что больше не вмешиваться добавилось раздражение гораздо более личного характера и довольно-таки смешное. С тех пор как я приехал в Голливуд, мой дом, то есть дом моей жены, стал настоящим штабом людей доброй воли, либералов из белых американцев. Либералы (в американском смысле слова — наиболее близкое по значению французское, наверное, «филантроп» или, скорее, «гуманист») проводили там по восемнадцать часов в сутки, даже когда Джин уезжала на киностудию. Это было постоянное дежурство прекрасных душ, и тому, кто думает, что в моих словах есть хотя бы капля насмешки, лучше немедленно закрыть книгу и убраться куда подальше. Уже сорок лет я таскаю по свету свои иллюзии, целые и невредимые, несмотря на все старания избавиться от них и отчаяться раз и навсегда, на что я органически не способен. Именно это делает меня таким воинственным по отношению ко всем «прекрасным душам», в которых я вижу собственное отражение. В такие минуты я подобен скорпиону, жалящему самого себя, или неграм, которые ненавидят друг друга, живя в одинаково тяжелых условиях, или евреям-антисемитам. Должен сказать, что меня все больше и больше раздражает количество паразитов, вертящихся вокруг Джин. Каждый день во имя борьбы за гражданские права создаются мелкие организации и группы, единственный вид деятельности и единственная цель которых — обеспечивать экономическую стабильность своему руководству. Они занимают выжидательную позицию и всегда готовы проглотить манну небесную, рассыпаемую различными фондами и федеральными властями. Я никогда не совал нос в денежные дела Джин Сиберг. Но с первого же дня в Ардене я наблюдаю с полдюжины con-men, вечных плутов и мошенников, которые с азартом играют — и выигрывают, — ставя на ее двойное чувство вины: во-первых, она кинозвезда, существо, возбуждающее самую сильную зависть и потому одно из самых презираемых, во-вторых — лютеранка, апофеоз «первородного греха».

Досадно, что сам я не признаю за собой «власти мужа» по кодексу Наполеона; честно говоря, я с удовольствием сослался бы на него, чтобы вышвырнуть из дома пару-другую чернокожих босяков, которые заставляют мою супругу платить налог на чувство вины.

Я еще раз убедился в том, что в Америке веду себя так же свободно, как во Франции. Я слишком люблю эту страну и слишком долго в ней прожил, чтобы ощущать себя чужаком.

Я позвонил своему агенту и поручил организовать для меня отчетную поездку в Японию. Я уже бывал в Японии, и, несмотря на краткость моего визита, она стала одной из тех редких стран, где я действительно ощущал себя чужим. Восхитительное чувство непосвященности; чудовищный языковой барьер держит вас на почтительном расстоянии от окружающих. Поездка была очень недолгой, но к японцам у меня появилась та симпатия, которую я испытываю только по отношению к абсолютно непохожим на меня людям.

Я всерьез сосредоточил всю силу воли на том, чтобы убедить себя сложить чемодан и бежать из Штатов куда глаза глядят, только бы не слышать каждый раз одну и ту же песню: «Конечно, этот чернокожий — прохвост, но не забывайте, что именно белые сделали его таким».

Мэй сидел у меня на коленях. Этот сиамский кот не расстается со мной и, устроившись на плече, во всех подробностях, полным бесчисленных оттенков голосом рассказывает свои непостижимые истории. И в этот раз он снова принялся поверять мне тайны кошачьего мира, в которые я тщетно стараюсь проникнуть. Чудесные сказания, которые только Пушкин умел переложить в стихи, быть может, вся кошачья философия, проходили мимо меня — настоящая катастрофа для филологии. Наконец-то сфинкс заговорил и обо всем вам поведал, а вы застыли на пороге великого откровения из-за незнания иностранных языков.

Вернулась Джин. С минуту побродила вокруг меня, но я был как камень. Мне нечего было ей прощать, но, наверное, я испытывал легкое раздражение, довольно забавное, — раздражение мужа, который видит, что его жена больше занята несчастьями своей страны, чем собственным домом.

В дверь позвонили, и я пошел открывать. Это были мальчик и девочка лет семи-восьми, лучезарные американские дети, словно эльфы из волшебной сказки.

— Excuse us, Sir[10] А Фидо у вас?

— Нет, его здесь нет.

Я побежал к холодильнику и вернулся с шоколадными пирожными, которые запрещает мне диета, но которые я храню там для услаждения взгляда.

— No, thank you, Sir.

Я с восторгом проглотил пирожные.

Дети обменялись взглядом, потом сурово взглянули на меня, с таким видом, как будто я заслуживал пяти лет тюрьмы без права на помилование.

— В Обществе защиты животных нам сказали, что Фидо точно у вас.

Наконец я начал понимать, кто такой Фидо. В это время из «шевроле», только что припарковавшегося перед домом, вышел пожилой человек, худой и сухощавый, с густой шевелюрой цвета «перец с солью». Сорок лет назад этот бодрый старик прыгал через изгородь в рекламе «Соли Крюшена, вечная молодость», и я с радостью отметил, что он до сих пор жив и в прекрасной форме. Упругим шагом он пересек газон. Далеко за семьдесят, если судить по количеству морщин на загорелом, веселом и открытом лице. По нему угадываются долгая счастливая жизнь, безбедная старость, до конца выплаченные залоги, страховка, рыбалка и утиная охота — список венчает традиционная рубашка в красную клетку из «Пендлтона». Он стоял между детьми, и руки его лежали у них на плечах.

— Good afternoon, Sir…[11] В Обществе нам сказали, что три недели назад вы подобрали собаку, очень похожую на нашу. Это немецкая овчарка с маленькой бородавкой на морде и с несколькими рыжеватыми подпалинами. Наш фургон сгорел в Гардении, пока мы были на прогулке, а собака спаслась и убежала неизвестно куда.

— Fido is the name. Ее зовут Фидо, — сказал мальчик.

Я услышал за спиной шаги. Моя жена. Я постарался не оборачиваться. Джин не умеет лгать.

— Входите, входите…

Они вошли. Дети не сводили с меня глаз. Наверное, они очень плакали, когда их любимый Фидо пропал.

Я приветливо улыбнулся, вид у меня при этом был самый искренний. Я уже давно был готов к такому повороту событий. Думаю, что мысленно я даже потирал руки.

— На вашей собаке не было ошейника?

Старик покачал головой:

— Нет, она потолстела, и мы были вынуждены снять ошейник, который ей давил, особенно когда нам приходилось привязывать ее. Мы как раз собирались купить новый, с личным номером, но вот видите…

Я поднял руку:

— Не имеет значения. Я уверен, что это та самая собака, с бородавкой, с рыжиной вокруг носа, как у заядлого курильщика, ха-ха-ха…

Лица белокурых ангелочков просветлели.

— Это точно она, — сказал папаша Крюшен.

— Мне очень жаль. У меня ее больше нет. Я обратился к защитникам животных, даже дал объявление в газете… Никто не отозвался.

— Мы здесь на каникулах, — сказал старик. — Мой сын приехал с женой в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть, понравятся ли им эти места, и при случае подыскать дом. Потом он вернулся в Алабаму уладить свои дела, прежде чем окончательно здесь обосноваться.

— Алабама — красивое место, — сказал я любезно.

На лице старика появилась одна из тех улыбок, от которых в комнате делается как будто светлее.

— Самое прекрасное, — сказал он.

— Но и Калифорния тоже ничего, — добавил я.

Он согласился:

— Здесь больше возможностей найти выгодную работу. Мой сын двадцать лет отслужил в полиции, а теперь хочет завести собственное дело: открыть питомник. Ему только сорок семь лет. Да, он служил в полиции. Я сам был шерифом…

Я улыбнулся:

— Семейная профессия.

— Да, еще мой отец тоже был deputy sheriff и… «Сейчас он вытащит фотографии», — подумал я. За спиной я услышал дрожащий голос моей жены, которая сказала по-французски:

— Если ты отдашь им собаку, я уйду. Я улыбнулся еще шире.

— Заткнись, — сказал я с любезным видом. — Я просто валяю дурака.

Крюшен был в восторге:

— Так вы француз?

— Да, я родился в Вердене, его еще называют чудом Марны.