Михаил Арцыбашев - Женщина, стоящая посреди

• Название: Женщина, стоящая посреди
• Автор: Михаил Арцыбашев
• Издательство: Росмэн-Издат
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2001

Психологическая проза скандально известного русского писателя Михаила Арцыбашева, эмигрировавшего после 1917 года.

---

Наконец ему удалось проститься и уйти, а уходя, он слышал, как инженер что-то сказал по его адресу и как Нина неестественно насмешливо и мстительно захохотала.

После его ухода скоро стал прощаться и Высоцкий.

В аллее было совсем темно, и, когда они отошли от террасы, стало трудно видеть друг друга. Белела только светлая кофточка Нины. Молча дошли до калитки и остановились.

— Ну, до свиданья, Нина Сергеевна, — сказал инженер, в темноте пожимая и не выпуская ее руки.

— До свиданья, — каким-то странным, выжидательным тоном ответила Нина и не уходила.

Кругом было темно, только звезды сверкали над лесом, слившимся в одну жуткую неподвижную черную массу. Огонек на террасе мелькал сквозь деревья, потом колыхнулся, двинулся и исчез. Лампу унесли в комнаты. Стало совсем черно и как-то странно, точно в незнакомом месте. Тишина стояла кругом, и казалось, было слышно, как сердце стучит.

И вдруг, совершенно против ее воли, лицо Нины поднялось к инженеру, он наклонился, ощупью нашел ее губы. От неожиданного поцелуя у девушки закружилась голова и земля заколыхалась под ногами. Долго было тихо, потом Нина вырвалась и побежала назад.

Высоцкий проводил ее глазами, снял шляпу, провел рукою по волосам и щелкнул пальцами.

«Готова!.. — сказал он себе, во всем теле ощущая предчувствие близкого обладания ею. — Спасибо Лугановичу: вовремя пришел!.. А славная девочка!.. Теперь уж не отвертится… конечно!..»

Инженер засмеялся и, молодецки шагая, вполне довольный собою, пошел к ресторану.

XI

Нина лежала на кровати, вся дрожа и улыбаясь в темноту стыдливо и нежно. Инженер встретился со знакомой компанией и ужинал на террасе, где было людно, шумно и светло. А Луганович один бродил по темному парку, и вся душа у него горела.

Он ревновал, ревновал бешено и страстно, хотя до этого вечера вспоминал Нину только с чувством неловкости перед нею. Но теперь ему казалось, что он не переставал любить ее, и это было потому, что Луганович совершенно убедился в ее связи с инженером.

Если бы девушка встретила его печальными глазами, была бы грустна и бледна, Луганович не почувствовал бы ничего, кроме мужского самодовольства. Он даже нашел бы наслаждение в том, чтобы мучить ее за то, что она не отдалась ему, когда он этого хотел. Но Нина была влюблена в инженера, а Луганович был ей совершенно не нужен и не интересен. Этого молодой человек не мог перенести и мгновенно, с прежней силой, влюбился в девушку.

С чувством физического отвращения он вспомнил Раису. Он и раньше чувствовал это, но теперь ему с потрясающей ясностью стало понятно, что в их связи нет ничего, кроме самого грубого животного разврата. Разврата, который одуряет во мраке ночи и бессильно исчезает при первом свете утра, освещающего смятую кровать, утомленные красные глаза, свалявшиеся космы волос, некрасивую и бесстыдную немолодую женщину. Каждая ночь приносила доводящий до исступления взрыв сладострастия, каждый день — усталость, тоску и отвращение и к самому себе, и к этой женщине, без души и сердца, с одной разнузданной неутолимой похотью.

А Нина!.. Увидев ее, Луганович точно очнулся от какого-то скверного кошмара. Ее молодость, свежесть, милая, чистая душа, смотревшая из доверчивых светлых глаз, наполняла сердце такой нежностью, что слезы подступали к горлу. В самом желании обладать ею было что-то чистое и радостное. И неужели все это потеряно навсегда?..

Лугановичу мучительно захотелось сейчас же порвать все с Раисой, оскорбив ее, как последнюю тварь, а потом броситься перед Ниной на колени, вымолить ее прощение, забыть прошлое и снова благоговеть перед ее чистотой, чувствуя сладкий безнадежный трепет несмелого молодого желания.

Но это было невозможно, и при мысли, что девушка, быть может, уже принадлежит инженеру, Луганович чувствовал такую ярость, что становилось трудно дышать и хотелось застрелиться.

Часа два он шатался по парку, переходя от бешеной злости к слезливому отчаянию, но потом устал и пал духом. Такое состояние было невыносимо, захотелось успокоиться так или иначе, и тайная мысль пойти к Раисе зашевелилась в нем.

«Но ведь это же отвратительно, ведь я не люблю ее, она мне противна!.. Не животное же я, в самом деле!..» — с тоской подумал Луганович.

Он не мог поверить, что пойдет к ней после всего, что пережил и перечувствовал, но уже искал лазейку, чтобы оправдать себя: «Разве пойти для того, чтобы унизить ее?.. Истоптать, как последнюю тварь, избить, замучить, а потом вышвырнуть вон?..»

Он стал уверять себя, что это надо сделать, чтобы отомстить за свое падение и за Нину, но представление о физическом унижении вызвало только жгучее сладострастное желание. И чем больше он унижал Раису мысленно, чем больше подвергал издевательствам и боли, тем желание становилось сильнее. Луганович растерялся.

«Неужели я такой подлец?..» — наивно спрашивал он себя и сейчас же вспомнил, какие муки переживал, когда Раиса из каприза отказывала ему в ласках. Тогда он был готов на все, лишь бы добиться обладания ею, и если он теперь прекратит эту связь, что же будет тогда?..

«Разве пойти в последний раз?..» — робко придумал он и сам почувствовал, как это гадко и смешно.

Тогда он решил немедленно идти домой и лечь спать и, обрадовавшись твердости этого решения, чувствуя, как свалилась с души огромная тяжесть, быстро зашагал к дому.

Ему пришлось проходить мимо дачи Раисы Владимировны, и, когда он поравнялся с калиткой, шаги Лугановича невольно замедлились. Он почувствовал, что страшная физическая тяга сильнее его и что ему не пройти мимо.

Минуту Луганович стоял в нерешимости, отчаянно глядя перед собою, будто ожидая какой-нибудь помощи, но помощи не было, и, презирая себя, точно падая в грязь, он бессильно отворил калитку.

И когда держал в объятиях презираемую, ненавидимую женщину, сердце его сжималось от тоски и отвращения, образ Нины носился перед глазами, и с отчаянием утопающего. Луганович думал:

«Ну, и прекрасно!.. Животное так животное!.. И пусть!..»

В эту минуту он ненавидел весь мир и больше всего Нину, которая, как ему казалось, довела его до этого падения.

XII

Первый поцелуй, которого уже давно ждала Нина, которого она боялась и хотела, всколыхнул ее душу до дна. Это казалось так страшно и стыдно, а совершилось так нечаянно, просто и хорошо.

Когда, проснувшись на другой день, девушка вспомнила все, у нее загорелось лицо, но не от стыда, а от счастья. Все, что было между нею и Лугановичем, представилось ей таким ничтожным, что и вспоминать было смешно. Теперь было совсем другое, и с этого дня, казалось ей, начиналась новая, настоящая жизнь.

Инженер был осторожен и не пугал девушку. Они проводили вместе целые вечера и вдвоем уходили куда-нибудь далеко, в лес или на луга, и говорили без конца. Правда, беседы часто прерывались поцелуями и объятиями, но это только придавало большую прелесть разговорам о литературе, загробной жизни и театре.

Только понемногу, шаг за шагом, опытной рукой инженер приучал Нину к ласкам. Она даже не заметила, как поцелую стали слишком чувственными, объятия грубыми. И девушка привыкла к ним, думала о них целый день, начинала любить и желать их.

Коля Вязовкин не мог бы допустить даже предположения о том, что Нина позволяет делать с собою, но чувствовал, что жизнь девушки изменилась, и страдал невыносимо, ревнуя инженера до того, что по целым ночам только и думал, что об убийстве. Он изо всех сил старался не отставать от Нины, но девушка явно избегала его, обманывала и под разными предлогами уходила одна. А потом бедный студент, в путейской тужурке, изнывая от любви и ревности, метался по всем дачам, столько же стремясь найти Нину, сколько и боясь попасться ей на глаза.

Лето уже подходило к концу, и по вечерам небо становилось зеленым, а в шуме леса послышался новый сухой и жесткий звук. Но все еще было тепло, а по вечерам душно, и на краю горизонта вспыхивали зарницы.

Нина и Высоцкий вдвоем шли по той же насыпи, по которой гуляли в первый вечер знакомства. Но теперь инженер говорил мало и совсем не о том, а руки его постоянно искали прикосновения к телу девушки. Нина вся горела, была взволнована и счастлива и ждала какого-то еще большего счастья.

Догоравшее небо как будто опускалось за лес. В канавах по сторонам насыпи слабо блестела вода, и прозрачная дымка тумана призрачно подымалась над ними.

Навстречу шла какая-то компания, сзади тоже слышались голоса, и это раздражало Нину. Ей все теперь мешали и хотелось, чтобы внезапно исчезло все и они остались вдвоем в целом мире. По голосам девушка узнавала знакомых дачников и боялась, что ее узнают. Нина растерянно и как-то странно поглядывала в стороны, где тесно сдвигался лес и было темно. Она бессознательно ждала, чтобы инженер предложил уйти туда, но боялась сказать об этом сама. Почему-то было жарко и какая-то телесная досада томила.