Владимир Перемолотов - Повесть о страданиях Гаврилы Масленникова

• Название: Повесть о страданиях Гаврилы Масленникова
• Автор: Владимир Перемолотов
• Жанр: Фэнтези

---

Едят они, разговаривают. Гаврила все на спиртное налегает, лечится и рассказывает хозяину о своих подвигах. Еще пуще захотелось Петру Митрофанову оставить у себя славного героя. Начал он его уговаривать, чтоб остался, а Гаврила ни в какую. Охмелел он от горячительных напитков, осторожность потерял. Ругаться стал, и до того разошелся, что прилюдно Петра Митрофанова сволочью международного масштаба обозвал. От таких слов Петр даже чувств лишился. А когда очнулся, только глазом мигнул. Подхватили славного Гаврилу за руки, по голове крепко вдарили, да выволокли из-за стола.

— Запереть! Стеречь пуще глаза!

Потеть не давать! — закричал вслед Петр Митрофанов.

— Есть! — дружно откликнулись заплечных дел мастера и подмастерья.

А мудрецам своим приказал Петр придумать самую страшную муку.

— Такую страшную, чтоб мне его самому жалко стало!

Разошлись все по своим делам — мудрецы пытку придумывать, а Митрофанов — в гарем. Там его ждала Звезда Востока — Несравненная Гюльчатай. Рассказал он ей о своей обиде и не утаил, что нанес ее Гаврила.

— Что же ты сделаешь с ним? — спросила Звезда Востока.

— Обещали мне завтра новую пытку… — неопределенно сказал Петр.

Дрогнуло сердце Гюльчатай.

Много слышала она о Гавриле, ибо имя его гремело по всему свету и многие женщины мечтали прижать его голову к своей груди. Помнила она имена десятков принцесс, освобожденных Гаврилой, но которые так и не смогли пленить его сурового сердца.

— Нет — сказала себе Гюльчатай — Этому не бывать!:

:Очнулся Гаврила глубокой ночью. В голове гремело так, словно тысячи медников клепали там свои котелки.

Гаврила поежился. Вокруг было сыро.

Оглядевшись, он понял, что дело его плохо. Пожалуй, хуже, чем когда-либо.

Вспотеть тут было невозможно. Шаг в длину, шаг в ширину, сырая и холодная как склеп, темница навевала мысли о безвременной насильственной смерти. Герой еще раз осмотрелся. Вспотеть естественным путем он не мог мешали температура и влажность.

Бегать до пота не позволяли размеры камеры. Приседать — тоже. Колени упирались в стену. Было похоже, что стоит он в колодце. Высоко над ним, большое, словно луна в полнолуние, виднелось колодезное жерло, зарешеченное железными прутьями.

Вверху оно расширялось. Не вылезти — подумал Гаврила.

Он ощупал руками стены и нашел дверь. Едва заметной выпуклостью она выдавалась внутрь. Это был единственный реальный выход наружу.

Гаврила обстучал ее ногой. Звук был тупой, плотный. Похоже, что с другой стороны дверь была заложена кирпичами. Не смотря на столь критическое положение, он усмехнулся: вряд ли кого охраняли бы с такой тщательностью.

— Ай да Гаврила, ай да сукин сын! — подумал Масленников, и он был прав.

В голове героя вертелись мысли одна другой отвратительнее. Неожиданно вспомнились мрачные подземелья, виденные утром. Потом — ручные крокодилы, которыми накануне похвалялся Митрофанов.

Мысли эти, однако не вселили в него отчаяния. Выход был. Пусть заложенный кирпичами и тщательно охраняемый, но был. Оставалось только найти способ вспотеть и воспользоваться им.

Несколько минут он пытался вспотеть, вспоминая самые страшные пытки, какие только знал.

Не вспотел.

Вспомнил свой страх в первый день обладания чудесным даром в доме мудрого Митридана. Страха не было.

Рассказал себе вслух историю о схватке со страшными Гомохерами.

Пот не появлялся:

:И стукнуло тут Гавриле в голову!

Понял он, что достиг той крайности, о которой предупреждал его Гольш.

Не стало у него страха. Воля его укрепилась и пришло время идти в замок Ко.

От этой мысли светло стало на душе у Гаврилы. На секунду почувствовал он себя нормальным человеком — с тенью, со способностью потеть безо всяких последствий. Со всеми недостатками и достоинствами такой жизни. Секунда, однако, очень быстро прошла. Он очнулся, и перед глазами встала глухая стена:

:Минут 5 Гаврила размышлял, не пробить ли стену головой. Но от этой мысли его оторвал шепот, донесшийся сверху. Подняв глаза, он увидел прелестную женскую головку. Даже сумрак, висевший над колодцем, не мог скрыть ее красоты.

— Ах! — воскликнул Гаврила таким тоном, словно на голову ему рухнули стены. Ничего более он оказать не мог. В области груди зашевелилось что-то теплое.

В молчании текли минуты.

Очарованные друг другом смотрели друг на друга мужчина и женщина.

— Я Гаврила — сказал Гаврила и эхо повторило его слова — Кто ты?

— Я Несравненная Гюльчатай… — шепот, достигший его ушей, был слаще меда.

— Гюльчатай… — повторил шепотом Гаврила и подумал — Жаль что от любви нельзя вспотеть..

Он опять застыл в оцепенении, похожем на сладостный сон, готовый стоять и смотреть на нее. Но Гюльчатай сказала:

— Тебе надо бежать. Я помогу тебе.

Скажи, что тебе нужно?

Ужасаясь прозаичности своих слов, обращенных к этому ангелу, сошедшему на землю он сказал:

— Мне надо вспотеть.

— И только?

— Да — шепотом ответил Гаврила, вспомнив, что за стеной могут быть стражи. Прекрасная Гюльчатай была умна. Она и сама догадывалась, что сейчас нужно Гавриле больше всего.

— Держи!

На решетку упал сверток. Гаврила осторожно протащи его к себе — он был достаточно мал.

— Что это?

— Ешь — ласково посоветовал голос.

Гаврила развернул материю. Руки его нащупали чашку. Герой осторожно сунул внутрь палец. Наполнявшая чашку масса податливо расступилась, обволакивая палец. В полутьме он разглядел, что там плавают мелкие комочки. Он выловил один и осторожно разжевал. Рот наполнился с детства знакомым каждому славянину вкусом.

Гаврила поднес чашку к губам и по-собачьи, языком, стал есть малиновое варение.

— О Гюльчатай, ты спасаешь меня! — страстно выдохнул вверх Гаврила. Сердце его учащенно билось то ли от любви, то ли от съеденного варения.

— Потей! — донеслось сверху. Лицо девушки исчезло. Напрягая слух, он уловил уделяющиеся шаги. Она уходила.

— Кому война, а кому и мать родна.. — невпопад подумал Гаврила. Кровь его заходила быстрее, разнося по телу тепло. Он напряг мышцы, проверяя готовность организма к действиям. Тонкий запах пота разлился по колодцу и нежный влюбленный превратился в бойца.

Гаврила размахнулся. Рука, со свистом рассекая воздух, ударила в стену. Колодец заходил ходуном, по жерлу колодца поднялось грибовидное облако пыли. По кирпичной кладке молнией побежала трещина. Гаврила сунул в крошащуюся глиной темноту пальцы и усилием всего тела выдавил наружу дверь вместе с кирпичной кладкой…

:Шум разбудил весь дворец.

Проснулся и сам Петр Митрофанов.

Царю спалось мягко. Не легко было просыпаться, сон тянул в сладкую темноту, но пришлось.

— Гнедышники прилетели: — сонно подумал Петр. Они часто прилетали по ночам, и всегда их появление сопровождалось страшным шумом. С гнедышниками у него сложились неплохие отношения, не смотря на то, что они едва-едва понимали друг друга.

Митрофанов глянул в окно. Двор, однако, был пуст.

Петр повернулся к кровати, собираясь опять уснуть, но в этот момент уши его уловили приближающийся шум.

— Черт бы их всех побрал — с неудовольствием подумал он — Всех завтра перевешаю:

Шум приближался. Это были не отдельные крики, а всеобщий, полный животного ужаса рев. Под кроватью зашуршал лапами предводитель ручных крокодилов — крокодил Борька.

По этикету он должен был всю ночь находиться в спальне великого Человеконенавистника. Борька выполз на середину комнаты.

Зацепившись за заднюю лапу за ним следом тащился кожаный футляр с личным оружием Петра Мирофанова.

В одно мгновение все изменилось.

Загрохотало так, словно крыша оторвалась и размеренно, но с удивительной скоростью застучала по стенам. Потом размеренный железный грохот прерывался приближающимся шелестящим треском.

— Борька! Дверь!

Крокодил, опершись на хвост, встал в боевую стойку Ленивый хорек переползает через грабли. Петр вытащил меч из ножен и встал рядом с рептилией. По коридору дробно простучал ноги бегущих. Нарушая этикет, в спальню вбежал стражник.

— Государь! Гаврила Масленников!

За спиной стражника мелькали смазанные от скорости лица мужчин и женщин. Митрофанов перевел взгляд на стражника.

— Ну и что? — обалдев от такой наглости спросил Митрофанов.

— Он потный! — взвизгнул стражник и исчез, подхваченный плотным потоком бегущих тел.

Когда бегущие промчались многоногой толпой, в коридоре тише не стало. Что-то там определенно происходило. Проклиная себя за любопытство, Петр Митрофанов выглянул в коридор. По стенам чадили факелы, заливая его нежно-розовым светом, а там где коридор поворачивал, по стене метались бесформенные тени. Они приседали, вытягивались, и вновь приседали, гремя оружием. В воздухе носился металлический звон и проклятья.