Борис Седов - Месть вора

• Название: Месть вора
• Автор: Борис Седов
• Жанр: Боевик

Константин Разин, получивший в тюрьме прозвище Знахарь, отсидел четыре года, готовясь к самому дерзкому побегу за всю историю существования зоны. Перед ним четыреста верст тайги, за его спиной погоня. Спастись невозможно. Но спастись необходимо. Потому что Знахаря сжигает изнутри неутолимое желание отомстить за покалеченную жизнь. Отомстить так, чтобы недруги прокляли тот день и час, когда решились посадить невиновного за решетку.

---

– Собачка с ним должна быть, говоришь? – спросил Данила, спешиваясь и внимательно осматривая крутой склон распадка.

– Ты сам же все слышал. При тебе же допрашивал.

– Не до того мне было, чтоб слушать. Братца Трофима я провожал, – напыщенно заметил Данила.

– Да, собака была.

– А кличку тебе этот лешак не назвал?

Я удивился: какого дьявола спасовцу кличка собаки? Уж не надеется же он, в самом деле, что сейчас сложит руки трубочкой, заорет на всю парму: «Фикса, Фикса, девочка!» и собачка уже тут как тут? Кстати… Фикса. Точняк, Фикса. Максим назвал ее кличку совершенно непроизвольно, хотя я об этом и не спрашивал.

– Фикса, – процедил я сквозь зубы, продемонстрировав всем своим тоном, что отмахиваюсь от пустого бессмысленного вопроса. Но оказалось, что не такой уж он и бессмысленный.

– Девочка, значит! – обрадовался Данила. – Господь благоволит нам. Може, брат Коста, и не тако греховное мы творим? Богоугодное даже, от бесовщины мир избавляем… Секач сейчас по следу этой собачки пойдет, не собьется. Даже если она не текучая, прости меня, Хосподи, – спасовец торопливо перекрестил себе рот, – то все одно не собьется. Девочку он, супостат, не упустит. И уж ни с кем не попутает. Секач, подь сюды, ладненький. А чего тебе дам!

Дал Данила кобелю что-то такое, что наставило его на след сучки, и довольный Секач, радостно тявкнул, закрутил в тугой крендель пушистый хвост и натянул поводок. Мы вышли на след. Мы принялись крутиться по сузему. Рискуя переломать коням ноги. А себе, соответственно, шеи.

– Это ладненько, – пояснял мне по ходу дела Данила, – что собачка у них долго по парме пробегала, уморилась, родимая, лапы себе посбивала. Вот и идет все рядом с хозяином. А еще пуще того, ежели он ее держит на поводке.

Насколько я понял из нашего маршрута, когда мы шли по следу, и из лаконичных объяснений Данилы, – Косяк, пока в лесу велась перестрелка, трусливо отсиживался в кустах примерно в полуверсте от места событий. Потом осторожно отправился на разведку – узнать, какая из сторон взяла верх, – и даже недолго лежал всего шагах в сорока от нас, в тот момент, когда спасовец отпевал Трофима, а я учинял допрос Макароне. И орал ведь при этом на всю округу, так что Косяк слышал каждое слово. В результате он понял, что дело приняло такой оборот, когда сдаваться в плен бесполезно. Пора делать ноги. Как можно скорее! Как можно дальше! И он рванул, но не на юго-запад, к спасительной зоне, как следовало ожидать, а на юго-восток, к болоту, из которого мы выбрались сегодня утром… Когда нас было еще четверо. Когда был еще жив Трофим. Когда еще не была смертельно ранена Настя. Эх, знать бы все наперед…

– Какого черта его понесло в эти трясины? – удивленно спросил я, и Данила недовольно поморщился.

– Не поминай нечистого, – сделал он мне замечание и перекрестился. – А в парму этот лешак не идет, потому как разумеет отлично: на лошадях да с собачкой мы по следу его скоро настигнем. И тогда пощады не жди. А вот в болотах он думает затеряться, след свой в воде замочить, дабы Секач его потерял. Да тока не знает, болезный, не ведает, что Господь нам помогает. Не уйтить ужо от кары Господней. К ночи отправим мы этого беса, прости меня Хосподи, на суд Божий, – пообещал мне Данила и пустил коня по звериной тропе бойкой рысью.

Уверенность спасовца передалась мне, я улыбнулся зловеще и выслал коня шенкелями. Он перешел на легкий галоп. Как будто и не было позади двух изнурительных дней пути через болото и сузем. И не было ранения в шею, из которой я час назад выковыривал кусочек свинца. «Хороший жеребец Орлик», – порадовался я и, на ходу похлопав его по потному крупу, негромко сказал:

– Мы с тобой не то, что до Кослана доскачем. До самого Питера, парень. Я покажу тебе Аничков мост и Медного всадника…

Данила не слышал, что такое я там бурчу себе под нос. Он уже выехал на край болота и сразу указал мне на маленькую серую человеческую фигурку, торопливо пробиравшуюся через кочкарник в направлении гривы, на которой мы провели сегодняшнюю ночь. Рядом с Косяком – а в том, что это был он, я даже не сомневался – маячила белая точка. Собака. Все сходится. У меня отлегло от сердца. Теперь эта сволочь от нас не уйдет!

– С версту уже отошел, – заметил Данила. – С ружжа не достать. «Хотя бы подранить, – подумал я. – Тогда бы догнали его без проблем. Вот ведь геморрой подкинули проклятые урки! Носись теперь по болотам за одним из этих ублюдков, когда и так нету времени!.. Да и бинокль, как назло, забыл в рюкзаке. Правда, остался еще "Нимрод", который – как знал! – установил на дробовик…»

Я спешился и выбрал место, где можно было удобно лечь, опирая ствол «Спаса» о поваленную березу.

– С ружжа не достать, – уверенно повторил спасовец, но все же, не слезая с коня, наблюдал за мной с большим интересом.

– Попытаюсь.

Я припомнил, что мне в свое время рассказывал самоед. Прицельная дальность у «Спаса-12» – 500 метров. Сейчас до цели в два раза дальше. Правда, «Нимрод» рассчитан на такую дистанцию. Но от этого не намного легче. Рассеивание пуль настолько большое, что попасть в Косяка – тем более, мне, дилетанту, – можно только случайно. Эй, где ты там, госпожа Удача?

Если верить показаниям дальномера, до цели было метров восемьсот – девятьсот. Всяко не километр. Уже легче. Я отрегулировал «Нимрод» на эту дистанцию, включил лазерный целеуказатель, и на спине медленно пробиравшегося через кочкарник мужика вокруг перекрестия прицела задрожал маленький красный кружочек. Мягко, как меня и учили, надавил на спуск. Мимо! Еще один выстрел… еще один промах. Я отнял глаз от окуляра и перевел дыхание.

– Черт! Распроклятие!

– Не поминай нечистого, братец.

Я снова плотно прижался к наглазнику.

Выстрел!

Есть!!!

Всего с третьей попытки!

Серая фигурка упала. Уткнулась рожей в глубокий мох. В шестикратный «Нимрод» я четко видел, как Косяк лежит без движения, а вокруг него суетится белая лайка.

– Кажись, угодил ты в него, – с удивлением заметил Данила. – А може, придуривается. Будто поранен. А ночью подымется и ищи-свищи ветра… Надыть проверить.

– Пошли, – с энтузиазмом откликнулся я.

– Не-е-е, братец. Ты тута лежи. Меня прикрывай да за конями приглядывай. А я уж, кабыть, и сам. С помощью Божьей. – И спасовец, закинув за плечо свою «тулку», отправился через болото к Косяку – то ли мертвому, то ли раненому, то ли придуривающемуся. А я так и остался лежать за толстым стволом березы, поставив «Спас» на предохранитель и с трудом борясь со сном. Что за проклятый выдался день! И вообще что за проклятое выдалось путешествие через тайгу! Я ожидал, что это не будет легкой прогулкой с пикником на природе. Но даже в самом жутком ночном кошмаре мне не могло бы пригрезиться, что из этого выйдет такое! С тяжелой болезнью, с перестрелками, с трупами. С потерей Настюши…

Эх, Настя-Настена, и зачем же ты связалась со мной, непутевым?

Данила наконец дошел до Косяка, снял с плеча «тулку», отпихнул ногой бросившуюся на него собаку. Я наблюдал за всей этой картиной через «Нимрод». Спасовец долго стоял возле поверженного противника. Тот наконец пошевелился, перевернулся на спину, но подняться на ноги и не пытался.

Они о чем-то мирно беседовали минут десять – пятнадцать, и я уже начал нервничать: «Что ж так долго? Исповедует, что ли, святоша мужика перед казнью? Зачитывает ему приговор? Какого черта?! У нас и так совсем нету времени. До темноты надо похоронить Трофима. Еще избавиться от трех трупов. Что-то придумать с павшими лошадьми. И главное: мне скорее надо к умирающей Насте!!! А они там рассусоливают, словно старухи на скамеечке возле подъезда…»

Данила хладнокровно направил ствол «тулки» в голову Косяка. Через мощную оптику я четко видел, как тот широко открыл рот, мне даже послышались отзвуки отчаянного предсмертного вопля. Потом моих ушей достиг сухой хлопок выстрела. Еще один выстрел – на этот раз по собаке. Данила закинул «тулку» за спину, наклонился и поволок труп к ближайшим зарослям осоки. Тоже верно. Нехорошо жмуру валяться вот так, на обозрении. А в высокой осоке хрен так сразу его и найдешь. Пока Косяка обнаружат – если вообще обнаружат, – мы будем ох как далеко отсюда. Нас будет уже не достать. Я очень на это надеялся…

– Ты угодил ему точно в хребет. Ноги отнялись, – доложил мне по возвращении спасовец. – О пощаде просил. Каялся, аспид. Дык чего передо мной? Перед Господом каяться будет. К нему его на исповедь и отправил.

Я был несказанно поражен тому, как хладнокровно богобоязненный спасовец добил мужичка-подранка. И как цинично теперь об этом рассказывает.

– Не по-божески это, что земле его не придали, – высказал свое мнение я, устраиваясь в седле. – Да и собака-то их не виновата ни в чем.

– Касаемо лайки – то так, – согласился Данила. – Да тока она к утру уже прибегла в домой. Глядишь, народ бы там всполошила, сюда бы, не приведи Господь, кого привела. Нехорошо это нам. Хотя и жалко тварь божью. – Он помолчал, подтягивая на жеребце подпругу. Потом вскочил в седло, шлепнул коня ладошкой по крупу. – А касаемо того, что демона этого не хоронили. Дык пущай его зверье подберет. Неча антихристовым отродьем землю поганить… Поехали, Коста, хоронить Трофима.