Сергей Довлатов - Письма к Науму Сагаловскому

• Название: Письма к Науму Сагаловскому
• Автор: Сергей Довлатов
• Издательство: Звезда
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7439-0021-3

Наум Иосифович Сагаловский (род. в 1935 г. в Киеве) — поэт, сатирик, по основной профессии инженер, закончил Новочеркасский политехнический институт, в 1979 г. эмигрировал в США, живет в Чикаго, до эмиграции с Довлатовым знаком не был. Печатался в газетах «Новый американец», «Панорама», «Новости», журналах «Семь дней», «22» и др. Автор стихотворных книг «Витязь в еврейской шкуре» (Нью-Йорк, «Dovlatov's Publishing», 1982), «Песня певца за сценой» (Чикаго, «Renaissanse Publishing», 1988) и совместного с Вагричем Бахчаняном и Сергеем Довлатовым сборника «Демарш энтузиастов» (Париж, «Синтаксис», 1985).

Письма Сергея Довлатова к Науму Сагаловскому печатаются впервые, с небольшими купюрами, касающимися излишне острых реплик в адрес живых людей. Некоторые имена и фамилии заменены инициалами.

---

Если хотите, сошлитесь на меня, он призывал меня к сотрудничеству, причем довольно активно, а значит, такАя ссылка — уместна. Я бы на Вашем месте (поскольку моя ситуация несколько другая, и не потому, что я лучше, а потому, что я пишу прозу и меня переводят) все же послал бы свою лирику и «Чужого» и вообще — все, что есть — в «22», «Континент», «Время и мы» и в «Грани».

Проблема еще и в другом. Я довольно много разговариваю с разными людьми о Ваших вещах, и выявляется какая-то странная картина, что-то вроде недоразумения, корни которого — в самой природе Вашего творчества. Есть какое-то противоречие, которое Вам явно вредит, и в котором Вы совершенно неповинны. Я сейчас не размахнусь на филологический трактат: «Главное противоречие творчества Сагаловского», но в двух словах — происходит вот что. Ваши вещи по внешнему облику, по костюму, так сказать, абсолютно демократические, вроде бы — для народа, такой еврейский Демьян Бедный, то есть, фразеология, синтаксис и прочая внешняя атрибутика — народные, массовые, но! — оценить Ваши вещи, я уверен, способны только чрезвычайно интеллигентные люди. В результате, народ, условно — Брайтон-Бич, удивляется — почему нет мата и смака, где тетя Хая с китайцами, яйцами и прочими делами, где антисоветские частушки и так далее, а интеллигенция (средняя, нормальная, не такая изысканная, как мы с Вами) смущена внешне народной формой, наличием если не тети Хай, то Рабиновичей, Кацев и некоторых фривольностей.

Есть и второе противоречие. Российские люди (Максимов, Некрасов, Толя Анохин[13]) воспринимают Вас (иногда явно, иногда тайно и даже бессознательно) как жида с жидовской темой, а евреи (мрачные и тупые вроде П.), наверное, считают Вас антисемитом.

Но и это еще не все. Ваши вещи (в большинстве) рассчитаны на эмигрантскую аудиторию, а приличные люди (например, Владимов) возглавляют журналы, сориентированные на Союз, где не знают того материала, на котором построены Ваши истории, то есть, попросту говоря, не знают, что такое фудстемпы[14].

Короче, пишите. Если можете заставить себя — пошлите что-то в журналы. Если нет — издайте через год-два еще одну книжку. Герой Булгакова говорит:

«Никогда слава не придет к человеку, который пишет дурные стихи». Эта фраза имеет и обратную силу. Рано или поздно все состоится. Разве не чудо, что Булгаков и Платонов, выступавшие при жизни в третьих литературных ролях, стали безоговорочными лидерами новой русской прозы? Ведь все нашли и откопали, мельчайшие газетные заметки Платонова вплоть до обработанных им писем в редакцию воронежской газеты за 24-й год.

У меня все нормально. Дня два назад отослал Вам письмецо. Так что в плане дружбы с Вами я опережаю на 1 очко, не говоря про объем.

Обнимаю все Ваше семейство, начиная с незнакомой, но заранее мне симпатичной Вашей матушки.

Ваш С.Д. 

5

25 авг. (1984)

Дорогой Наум!

Благодарю Вас за прямоту, «Иная жизнь»[15], действительно, — барахло. Мне давно хотелось выступить против серьезности, написать что-то в жанре философской ахинеи. И задумано все было не так уж худо. Просто я не могу органически действовать вне бытового реализма. Но пытаться буду.

Стишки в прозаическом тексте — очень древний фокус[16]. Западные писатели делают это сто лет. Набоков в 30-е годы закончил стихами «Дар». Стилистически это — курсив, выделение. Все равно, что напечатать абзац зеленой краской. Так что аксеновская «Цапля»[17] — ни при чем. Фокус настолько старый, что принадлежит всем и каждому.

«7 дней»[18] еще живы. Вайнберг[19] продал их (вернее — передал убытки) некоему Липману[20], издающему говенный журнал «Бизнес оп'ортьюнитиз». В этом журнале Липман восхваляет деловые качества некоего Губанова, а Губанов нежно характеризует Липмана. Но и Губанов, и Липман — одно и то же лицо. Я беседовал с ним раза три, и он мне не понравился. Своего двойника Губанова Липман называл в разговоре «май партнер», именно так ставя ударение. И еще он говорил, что журнал должен быть «атрактив»[21]. По-моему, этого достаточно, чтобы депортировать его в Мексику.

«Стансы к Марусе» — одобряю. Мне кажется, это Ваш — средний уровень, то есть, для нормального человека — очень высокий. Почему эти стихи не для книжки? Пропустите его (их?) через «Точку зрения»[22]. Я, например, дал им рассказ. К сожалению, плохой[23].

«7 дней» обречены исторически. Единственный выход для Пети и Саши избавиться от хозяев, увеличить нагрузку, взять на себя деловые обязанности, а главное — придать журналу остроту. Но они ничего этого не сделают. В них как-то дико сочетаются энтузиазм с апатией. Им нужен человек (не подумайте, что намекаю именно на себя), который готов брать на себя ответственность. То есть принимать решения, а затем их навязывать. Этим и отличается главный редактор от нормального журналиста.

Книжка наша продвигается[24]. С понедельника Лена будет набирать Вас и меня. Бахчаняна набирать не надо. Затем Вагрич будет делать макет. А там посмотрим,

Гриша Поляк[25] в принципе интересуется, но он темнила и уклончивый тип. Он говорит, покажите готовую продукцию, хотя и так знает, на что мы способны. Дальше. Ефимов[26], с которым я вел переговоры на всякий случай, отказал. Я даже не спросил — почему? Какая разница! Есть в запасе Маша Синявская[27] с ее приличной типографией. Они здесь были, и я говорил о нашей книжке. Она заинтересовалась, но есть противопоказания. Во-первых, это за океаном. Кроме того, Марья, при всех ее талантах, никогда не отвечает на письма, никогда и ничего вовремя не посылает, а главное — норовит вставить в чужую книгу собственные выпады против Максимова и Солженицына.

Кроме нее в запасе есть Проффер (тяжело болен)[28], Габи Валк[29] […], Ирина Кухарец в «Руссике»[30] […] В общем, кто-нибудь издаст. В конце концов я раздобуду деньги, которые быстро окупятся. Не пропадем. К Новому году выйдем.

«Невидимую газету»[31] издает Проффер, обещает к Новому же году.

Как Вам «Демарш энтузиастов»?

Всех обнимаю.

Ваш С.Д. 

6

23 окт. (1984?)

Дорогой Наум,

спасибо за стихи, как всегда талантливые, разве что на этот раз чуть пышноватые — фолиант, Рубикон, добродетель…

В «Грани» лирику все же советую отправить. Ты пишешь — «надо, чтобы стихи подошли Владимову», и это тебе не нравится, но ведь иначе не бывает. Владимов же — хороший, умный редактор, связанный, правда, в какой-то мере требованиями «Посева». Стихи ему, я уверен, подойдут, и тем более — понравятся.

Дорита[32] звонит, действительно, частенько. Роман ее — ни плохой, ни хороший, в том смысле, что это вообще не литература. Написан он правильным, казенно-обывательским языком: «Заходящее солнце осветило верхушки деревьев…»

Маше Синявской я писал дважды, сегодня напишу в третий раз и параллельно буду просить содействия у Гладилина и Некрасова.

После лета на наше семейство посыпались неприятности: пришлось усыпить собаку Глашу — ей было 16 лет и она не могла ни двигаться, ни есть, кроме того, почти беспрерывно хворает сынок, да и маманя сильно одряхлела. Поэтому — настроение хреновое. И зарабатываю мало.

Всех обнимаю. Не пропадай. Пришли мне 5–7 лир. стихотворений, я сам отправлю их в «Грани», не ленись.

Марью Синявскую рано или поздно достанем.

Извини за опечатки — пишу на чужой машинке.

Бахчанян написал повесть «О том, как поссорились Иван Денисович с Александром Исаевичем».

Твой

С. Довлатов

7

11 июля (1985)

Дорогой Наум!

Никогда и никому, особенно — интеллигентным людям, не говори, что Бродскому далеко до Евтушенко, иначе тебя будут принимать за харьковчанина или, в лучшем случае, подумают, что ты переутомился.

Я не знаю, как вел себя Е. в Чикаго, но то, что они с В. устроили в Карнеги-холле, было верхом неприличия. Подробности — в «Панораме» № 220[33].

Что касается дел на работе, то это весьма грустно, если, конечно, твои опасения не преувеличены. Не будь ты домовладельцем, то в случае увольнения я бы торжествующе стал звать тебя в Нью-Йорк. Я почти уверен, что хоть чем-то мог бы быть полезен с трудоустройством — все-таки у меня есть какое-то количество знакомых инженеров, и среди них — милые и опытные люди. А по вечерам мы бы, вяло хихикая, мастерили бы какой-нибудь убыточный журнальчик.

«Невидимая газета» вышла в «Ардисе», буквально вчера я получил экземпляры и на днях начну рассылать их знакомым. Книжка мне — без кокетства — не нравится, хотя бы потому, что она не беспристрастная, а во-вторых, там как-то явно нарушен баланс между беллетристикой и фактографией. Короче — проходная, дурацкая книжка. «Заповедник» лучше.

Стихи о Пушкине с утра читаю знакомым по телефону. Вообще, должен сказать, что если бы в эмиграции существовал культурный и пристойный музыкальный коллектив, не кабацкий, а эстрадный, то из нескольких твоих стихотворений можно было бы сделать хорошие песни.