Дмитрий Колосов - Император открывает глаза

• Название: Император открывает глаза
• Автор: Дмитрий Колосов
• Издательство: Дом Славянской Книги
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91503-003-8

Некто начинает большую игру, стремясь сокрушить скрижали истории. В противостояние Ганнибала и Карфагена вмешиваются неведомые герои – игроки, ставящие свой азарт выше судьбы человечества. История изменяет свой бег: как и назначено ею, пуны и римляне яростно бьются между собою, но в этот самый миг вдруг пробуждаются варвары далеких степей, орды которых сокрушают Китай и начинают победоносное шествие на Запад… Сюжет романа развивается на фоне реальных событий последней четверти III века до н. э. Арена событий – весь мир – от Иберии до Китая; герои – все те, кто определяли в то время судьбу мира: китайский император Цинь Ши-хуанди, Ганнибал, Сципион и многие другие. Реальная история вдруг сменяется альтернативой, какой, кажется, нет объяснения. Однако оно есть, и суть его – в игре, да в той необъяснимой страсти, что испытывает человек к жизнедарящему Солнцу…

Со знанием дела изложенные исторические и бытовые реалии событий многовековой давности дополняются богатой фантазией автора. Способная доставить удовольствие просто любителю доброкачественной приключенческой литературы, книга станет настоящим открытием для поклонников «стратегий», своей волей определяющих грядущую историю и течение судеб.

---

– Играй! – приказал Ши-хуан, когда слепец уселся на ковер.

Услышав голос повелителя Поднебесной рядом с собой, Гао Цзянь-ли вздрогнул. Из-под прикрытого повязкой мертвого левого глаза его покатилась слеза.

– Играй! – повторил Ши-хуан, чья душа требовала бередящих сердце звуков.

Певец, не прекословя, тронул чуткими пальцами струны сладкоголосой цитры. И поплыли нежные, чуть надрывные звуки А потом Гао Цзянь-ли запел. Он пел о любви и печали. Он пел о счастье и неспешном течении жизни.

Прекрасен тихий день в начале лета,
Зазеленели травы и деревья.
Лишь я один тоскую и печалюсь
И ухожу все дальше, дальше к югу.

Все беспредельно пусто предо мною,
Все тишиной глубокою укрыто.
Тоскливые меня терзают мысли,
И скорбь изгнанья угнетает душу.[49]

Слепец пел, а император с тихой грустью внимал этому пению. И все князья затихли, не осмеливаясь потревожить грусть повелителя. А Гао Цзянь-ли пел и пел. Потом он устал, и голос его стал хрипл.

– Вина! – приказа! Ши-хуан.

Слуга проворно поднес певцу чашу с крепким вином. Гао Цзянь-ли неторопливо осушил эту чашу.

– Пой еще! – повелел император.

И слепец запел. Он пел о любви и печали. Он пел о счастье и неспешном течении жизни.

Все время я страдаю и печалюсь
И поневоле тяжело вздыхаю.
Как грязен мир! Никто меня не знает.
И некому свою открыть мне душу.

Я знаю, что умру, но перед смертью
Не отступлю назад, себя жалея.
Пусть мудрецы из глубины столетий
Мне образцом величественным служат.

Гао Цзянь-ли в последний раз тронул струны цитры, и последние звуки растаяли в тишине. Император ощущал умиротворение, какого не испытывал уже много лет. Чудесная песня словно унесла все его тревоги и страхи. Отступил ужас смерти, императора больше не грызли мысли о предательстве, заговорах и отравленных кинжалах убийц. Он улыбался деве с завораживающе голубыми глазами, столь прекрасной, что захватываю дух. Он улыбался…

– Ты хорошо пел, слепец! – прошептал император. – Проси награду. Любую, какую захочешь.

Гао Цзянь-ли усмехнулся. Движение губ его было грустным, словно полуденное облачко.

– Я попросил бы глаза, но ведь ты не дашь мне их.

– Не дам, – согласился Ши-хуан. – Глаза не дам.

Он вдруг не к месту вспомнил, как пытливо заглядывал в глаза истекавшему кровью Цзин Кэ, надеясь прочесть в них ужас пред надвигающейся смертью. Вспомнил…

– Тогда поднеси мне чашу вина. – Император бросил взгляд на слугу, но певец поспешно прибавил:

– Собственноручно!

Ши-хуан задумался. Приближенные, отводя взоры, искоса поглядывали на своего повелителя. Просьба была слишком дерзкой, чтобы остаться безнаказанной. Но сегодня император был милостив. Сегодня душа его цвела, словно майский цветок; сегодня его ждала чаша с чудесным питьем, возвращающим силы и молодость.

– Будь по-твоему! – решил Ши-хуан. – Тянь-цзы способен унизиться даже перед самым ничтожным своим слугой, если этот слуга искренне любит своего повелителя!

Повинуясь взгляду императора, раб подал ему чашу. Ши-хуан поднялся и протянул чашу Гао Цзянь-ли. Тот, неуверенно шаря в воздухе, принял ее и…

Должно быть, судьба была в этот день милостива к императору. Цитра, какую намеревался опустить на его голову слепец Гао Цзянь-ли, просвистела на волосок от виска, лишь сбив корону. С размаху ударившись о пол, инструмент раскололся, брызнув во все стороны шариками свинца. Гао Цзянь-ли заблаговременно подготовил свою месть, превратив инструмент в грозное оружие, но увы, несчастный слепец промахнулся!

Закричал от ярости, Ши-хуан выхватил меч и рубанул им по голове несостоявшегося убийцы. Клинок раздвоил череп Гао Цзянь-ли надвое, кровь и вино из выпавшего из рук певца кубка брызнули на одежды и лица оцепеневших от ужаса придворных.

Потом все дружно загомонили и бросились на выручку к властелину, но тот не принял помощи. Слепец рассчитывал на цитру. У любого из приближенных мог оказаться в рукаве нож. Вращая мечом, император удерживал слуг на расстоянии от себя. Он страшно кричал. Кричал до тех пор, пока не вбежали ланчжуны, оттеснившие насмерть перепуганных князей. Повинуясь приказу императора, телохранители выдворили придворных из шатра, не позволив остаться в нем даже верному Чжао Гао. Лишь дрожащий от ужаса удафу Сюй-ши с его эликсиром был оставлен при императоре. Его посадили в дальнем углу покоев, а Ши-хуан расположился напротив, держа на коленях залитый кровью меч.

Пришла ночь, а с нею на землю сошли тьма и покой, едва нарушаемые мерцанием свечей. Император неподвижно сидел на шелковой подушке посреди разоренного сумятицей шатра. Сюй-ши, боясь пошевелиться, сидел напротив. От долгого сидения и неудобной позы руки и ноги чиновника страшно затекли, но он стоически терпел муку, сознавая, что лучше иметь онемевшие, нежели отрубленные члены.

Наконец из-за полога донесся голос стражника, сообщившего, что луна вошла в свой зенит. Император посмотрел на чиновника, тот с трудом поднялся и на подкашивающихся от волнения и усталости ногах приблизился к повелителю. В руках Сюй-ши был сосуд, полный чудесного зелья. Под пристальным взором императора фанши перелил эликсир в золотую чашу.

– Отпей сам! – прошептал Ши-хуан, поглаживая пятицветный крапчатый камень с горы Отдохновения – вернейший оберег от яда.

Чиновник повиновался, сделав глоток из чаши. Зелье оказалось густым и противным на вкус.

Какое-то время император выжидал, пристально рассматривая Сюй-ши, но не приметив признаков отравления, начал пить сам. По лицу Солнцеликого разлилась гримаса отвращения, но Ши-хуан пересилил себя и допил зелье до самой последней капли.

– Если со мной что-то случится или я не ощущу прилива сил, завтра ты будешь казнен, – медленно выговорил он, отирая бороду и усы.

Сюй-ши кивнул. Он уже совладал с собой и знал, что угроза пуста. Покуда повелитель Тянься не обретет вожделенного бессмертия, ничто не грозит ему, удафу Сюй-ши, единственному, кто способен открыть путь к этому самому бессмертию. Низко кланяясь, Сюй-ши покинул шатер, оставив Ши-хуана наедине с собой.

Вновь установилась тишина, нарушаемая лишь мерным потрескиванием оплывших свечей да далеким шелестом дремлющих волн. Император наслаждался покоем, с любопытством внимая ощущениям, исходящим из его тела.

Снадобье начало действовать. В желудке зародилось тепло, блаженной волной расползавшееся по жилам. Члены обрели мягкость и странную легкость, сознание стало невиданно ясным и восприимчивым к шорохам и образам. Глаза могли различить мельчайшую тень, уши ловили самый слабый шорох. Император мог различить голоса окруживших холм ланчжунов и сладострастные голоса наложниц, взор его, обретший невиданную силу, пронизывал своды шатра, и повелитель Тянься мог любоваться мерцанием звезд, переводя взор с Да-цзюэ на Тянь-цяна, с созвездия Чжан на Чжун-син, с Бэй-доу на туманистую россыпь Тянь-ханя.[50] Он задумался и не заметил, как к нему приблизился человек, неслышно обошедший расставленную вокруг стражу.

Ши-хуан невольно вздрогнул, внезапно обнаружив пред собой незнакомца. Тот был худ и совершенно сед, а узкая борода его касалась пояса, хотя человек был обычного роста.

Незнакомец не шевелился, пристально разглядывая императора. Ши-хуан медленно потянулся к лежащему справа мечу. Заметив сей жест, старик улыбнулся, а император ощутил легкий стыд. Еще не хватало, чтобы последний из цяньшоу считал его трусом! Горделиво расправив узкие плечи, Ши-хуан произнес, не очень громко, но и не тихо, так, чтобы его слова расслышала стража, но и так, чтоб незнакомцу не пришло в голову, будто властитель Поднебесной желает призвать к себе эту самую стражу:

– Кто ты?

Незнакомец ничего не ответил и вновь улыбнулся. Ши-хуан ощутил раздражение. Если незваный гость желал ему зла, то пора было выказать враждебные намерения. Если же… Что он мог желать еще? Что?! Император не любил неопределенности, особенно если та касалась его.

– Я спрашиваю тебя: кто ты?! – повторил император. На этот раз незнакомец соизволил ответить.

– Мое имя – Ань Ци-шэн. Я торгую лекарствами.

Лекарь? Ши-хуан испытал облегчение. Не цыкэ и даже не мстительный слепец, а всего лишь лекарь, наверняка жаждущий всучить своему властелину какой-нибудь чудодейственный порошок.

– Я не цыкэ, – вдруг подтвердил лекарь.

Император насторожился, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

– Откуда ты знаешь, что я подумал о цыкэ?

Гость не стал занимать время пустым лукавством.

– Я могу читать мысли.

Ши-хуан скривил губы, подумав, что пора бы позвать стражу.

– Разве такое возможно?

– Почему бы и нет? – дерзко, вопросом ответствовал лекарь.

Император обратил улыбку в холодный смех.

– Докажи. О чем я сейчас думаю?