Памела Васп - Греческая смоковница (Ягода созрела)

• Название: Греческая смоковница (Ягода созрела)
• Автор: Памела Васп
• Жанр: Эротика

Красивая студентка отправляется в Грецию на каникулы. Она страстно мечтает о новых впечатлениях, переживает неведомые ранее ощущения и, будучи девушкой сексуально свободной, не отказывает себе в самых разнообразных экспериментах.

`Греческая смоковница` стала одним из главных хитов милицейских протоколов 80-х, когда за ее просмотр и распространение можно было запросто сесть. Распространением считался даже показ жене в собственной спальне. Руководящие товарищи установили, что `Греческая смоковница` разлагает моральный облик советского народа и отвлекает его от строительства коммунизма. То что в результате крушения Советского Союза она оказалась нормальной эротической комедией, никогда не сможет утешить поклонников видео, оказавшихся по ее вине за решеткой. Но как раз все это сделало `Греческую смоковницу` классикой жанра.

---

— Опять она, эта стерва! — восхищенно воскликнул блондин.

Патриция счастливо улыбалась, наслаждаясь танцем, жизнью и прекрасным вечером.

— Ну, мы ей сейчас устроим веселую жизнь! — процедил шатен, предвкушая сладость мести.

Танец кончился, исполнители сертаки стали расходится. Счастливая Патриция повернулась к галантерейщику и повисла довольная у него на шее, благодаря за танец. Он тоже обнял ее. Том поспешно опустил глаза, уставившись в донышко бокала.

Патриция подошла к своему столику. Взяла бутылку с вином и свой стакан, выпила, что было в стакане и стала наливать еще.

— Может хватит? — угрюмо спросил Том. — Давай пойдем домой!

— Пойдем?! — удивленно, растягивая слова, переспросила Патриция. — Ерунда — только все началось! — Она положила руку на его запястье.

— Перестань! — воскликнул Том. — Мне скучно здесь.

— Скучно? — удивилась она. — Так пойдем танцевать!

— Не хочу!

— Давай пойдем! — настаивала она. — Не капризничай!

— Я уйду один! — пригрозил Том.

— Как хочешь, — сказала Патриция, повернулась и пошла к месту танцев, так как опять заиграла музыка.

У эстрады стоял один галантерейщик. Он ждал ее.

Больше пока желающих танцевать не было и они отплясывали вдвоем, но зато их бурно подбадривали хлопанием в ладоши. Оба танцевать сертаки умели неплохо.

Американские туристы наблюдали, терпеливо ожидая подходящего для убийственной мести момента. Они даже не очень пока заинтересовались приглянувшейся им официанткой — попросили только вина. Месть для мужчины — главное!

Мимо столика проходила обслуживавшая их официантка. Том подозвал ее и рассчитался. Посмотрел на танцующую Патрицию — она довольно улыбалась, грек нагло держал руку на ее плече.

Том встал и направился к бару, который располагался внутри здании. По пути он обернулся и еще раз кинул взгляд на Патрицию. В накуренном просторном помещении бара прошел к стойке, заказал неразбавленного виски, бросил на стол купюру и закурил. Он хотел быть подальше от ставшей ненавистной ему мелодии сертаки, в баре же играл магнитофон с каким-то тупым современным ритмом и Том стал в такт постукивать пальцами о стойку. Пожилая барменша подала ему бокал с виски и пододвинула пепельницу. Он загасил почти докуренную сигарету, взял бокал в руку.

Его хлопнули по плечу, он обрадованно обернулся. Он был уверен, что Патриция пришла за ним.

Перед ним стояло двое неизвестных ему парней.

— Так, значит, она тебя тоже наколола, — сказал по-английски светловолосый мужчина Тому.

— Что? — не понял Том.

— Девочка шикарная, да? — встрял шатен и по-свойски сел на стоящий рядом с Томом высокий круглый стул без спинки. — Она — ночная бабочка.

— Да, корпус у нее такой, что любого доведет, — добавил блондин. — Профессионалка.

— Но правда, — сказал шатен, — три тысячи драхм — это довольно дорого. Тем не менее, от профессионалки за такие деньги столько не получишь.

Том непонимающе переводил взгляд с одного американца на другого.

— Но она — умеет, — сладко полузакрыв глаза, показывая как здорово то, что она умеет, сказал блондин.

— Что она делает в койке! — воскликнул шатен и вновь, как тогда в машине, поболтал языком между губ. — Язык у нее — чудо!

Том отстранил блондина и ушел, не сказав за весь разговор ни слова. Кулаки его непроизвольно сжались. Настроение было испорчено безвозвратно, но он хотел с ней объясниться по-хорошему.

Американцы сели на круглые стулья и посмотрели ему вслед. Переглянулись и расхохотались, довольные местью — вид Тома ничего радостного для Патриции не обещал. Шатен повернулся к стойке и выпил виски из бокала Тома.

* * *

Том прошел к эстраде, взглянул на танцующих — там сосредоточенно выделывали несложные фигуры сертаки два усатых здоровенных грека в кепках и с сигаретами в зубах. Патриции с ними, естественно, не было. Как и галантерейщика, впрочем, тоже.

Том осмотрелся — столик также был пуст.

К нему подлетела красивая молодая гречанка, которая тоже танцевала сертаки с галантерейщиком — по правую от него руку. Она без ложной стыдливости обняла Тома за плечи.

— Твоя девушка ушла, — сказала молодая женщина Тому.

Как ему показалось с ноткой злорадства.

— Куда? — не удержался от вопроса Том.

— Они с Ахиллом пошли… погулять, — весело сказала она и стрельнула глазами в сторону улочки за кафе. — Но я — свободна. — Девица потащила его к столикам.

— Нет, нет, — вежливо улыбнулся Том. — Спасибо.

Он осторожно освободился из объятий женщины и отправился в направлении, указанном девицей.

Отвергнутая красавица пожала плечами.

Том прошел мимо столиков и вышел на улицу. Свернул за угол и сразу увидел их.

Патриция стояла, засунув руки в карманы джинс, прижавшись к белому каменному забору, покрытому самопальными надписями из баллончиков.

Галантерейщик уперся в забор руками — по обе стороны от ее головы — нависая над ней, словно паук над запутавшейся в сетях жертвой.

— Согласись: любовь — это все! Весь смысл жизни, чтобы любить. Без любви мы мертвы! — страстно говорил черноволосый соблазнитель.

Незамеченный ими Том сплюнул в сердцах, развернулся и ушел.

И не видел, как Патриция досадливо отстранила от себя галантерейщика.

Ее утомил этот пахнущий одеколоном смазливый ловелас. Она хотела немного подразнить Тома, а не флиртовать с этим мужланом, который наверняка с Томом ни в какое сравнение не идет.

И он уже порядком достал со своими идиотскими рассуждениями о любви, нагло называя элементарный грубый секс любовью. Надо возвращаться к Тому.

Но торговец снова навалился на нее, пытаясь поцеловать.

— Любовь — это все! — вновь провозгласил грек.

Патриция опять оттолкнула его и пошла к месту праздника, не оглядываясь на оторопевшего соблазнителя. Она видеть его больше не могла. Автоматически сдернула с шеи безвкусный серый шарф, пальцы разжались, оставляя данайский дар равнодушной мостовой.

* * *

Том быстро и уверенно — не дай бог, засомневаться и передумать! — прошел по пустынной в этот час набережной на причал, забрался на яхту, спустился в каюту и торопливо стал собирать вещи Патриции в ее большую дорожную сумку.

Он сам себя распалял, рисуя в воображении сцены совокупления Патриции с этим отвратительным галантерейщиком. И не менее отвратительными американцами, у которых она оставила такое яркое впечатление. И неизвестно с кем еще!

Когда он вышел на палубу, чтобы поставить ее коричневую сумку на причал и отчалить, на парапете напротив сидела Патриция. Увидев его, она скромно потупила глаза, не сказав ни слова.

Он замер в своем движении.

Затем вспомнил разговор с шатеном и его приятелем. Резко положил сумку на камень причала и сказал зло:

— Держи и иди к своим двум клиентам!

— Ты про что? — искренне удивилась она.

— Три тысячи драхм — это слишком дорого! — процедил он, собираясь поскорее отплыть и отвязывая для этого канат.

— Что еще за три тысячи драхм? — ничего не понимала Патриция.

— Не играй со мной в игры! — чуть не срываясь на крик, сказал он. — Ты знаешь прекрасно, что я имею в виду!

— Ты что, бросаешь меня? — в ее голосе и глазах читалось неподдельное волнение и искренняя горечь.

— Как хочешь, так и понимай, — зло ответил Том, все сильнее распаляя себя.

Он завел мотор и направил яхту прочь от берега, не сомневаясь в разумности и правильности своих действий.

За яхтой стелился белый пенный след. Патриция молча смотрела на удаляющуюся корму яхты, ставшей ей почти домом.

Она долго смотрела на черную, равнодушную воду залива, лениво колыхающуюся за причалом. Закурила сигарету.

На ресницу навернулась капля влаги — наверное, от дыма. Патриция смахнула непрошенную слезу. Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла пальцы. Патриция отшвырнула окурок и тут же закурила следующую сигарету. Так плохо ей еще никогда не было. Впервые мужчина бросил ее — она и представить себе не могла, что когда-нибудь подобное случится. Она сама привыкла уходить первой, не желая продлевать ненужное общение. И вот, когда она встретила наконец…

Патриция медленно встала, подошла к сумке, тяжело вскинула ее на плечо и пошла обратно на праздник — а куда еще ей оставалось идти? Лишь луна понимающе смотрела на нее в непроницаемом безучастном небе.

* * *

За столиками под открытым небом было тихо и безлюдно. Эстрада опустела, веселье переместилось в бар в самом здании, откуда доносились забойные ритмы. Лишь около прилавка стоял ненавистный ей сейчас торговец с длинноволосой гречанкой. Со столов еще не убирали.

Она поставила сумку на пол, села задумчиво за столик, где так недавно сидел Том, и налила вина в свой бокал.