Памела Васп - Греческая смоковница (Ягода созрела)

• Название: Греческая смоковница (Ягода созрела)
• Автор: Памела Васп
• Жанр: Эротика

Красивая студентка отправляется в Грецию на каникулы. Она страстно мечтает о новых впечатлениях, переживает неведомые ранее ощущения и, будучи девушкой сексуально свободной, не отказывает себе в самых разнообразных экспериментах.

`Греческая смоковница` стала одним из главных хитов милицейских протоколов 80-х, когда за ее просмотр и распространение можно было запросто сесть. Распространением считался даже показ жене в собственной спальне. Руководящие товарищи установили, что `Греческая смоковница` разлагает моральный облик советского народа и отвлекает его от строительства коммунизма. То что в результате крушения Советского Союза она оказалась нормальной эротической комедией, никогда не сможет утешить поклонников видео, оказавшихся по ее вине за решеткой. Но как раз все это сделало `Греческую смоковницу` классикой жанра.

---

— Привет! — не вставая помахала незнакомка ему ручкой и фамильярно отхлебнула из бутылки.

— Ты что здесь делаешь? — наконец, спросил он. Он тешил себя надеждой, что она просто перепутала его яхту с чьей-то еще.

Патриция отметила, что по-гречески он говорит очень чисто, но едва заметный английский акцент все-таки выдает его — иностранец.

— Я — лежу, — спокойно ответила она. — А ты кто такой?

Он понял, что зря уповал на ее ошибку — она явно знала, что делает.

— Что за бредовые идеи? — только и нашел что сказать хозяин яхты.

Она сделала еще глоток и спросила лениво:

— А у тебя есть какие-нибудь идеи поинтересней?

— Выкатывайся отсюда, — резко приказал он.

Незнакомка никак не отреагировала на его негостеприимство.

Тогда он спросил примирительно: — Что тебе здесь надо?

— Заходи, — пригласила она таким тоном, будто яхта принадлежала ей, а не ему. — Я пришла в гости. — Она потянулась и взяла с полки пачку сигарет. — Хочешь сигарету?

— Это мои сигареты, — угрюмо буркнул он.

Патриция внимательно рассматривала его внешность. Выражение лица и его реакция на ее бесцеремонное вторжение почему-то понравились ей. Его открытое, чисто выбритое лицо интеллектуала создавало впечатление мягкости характера. Но волевой подбородок и жесткая складка у рта предупреждали, что он может принимать и жесткие поступки, когда сочтет это необходимым. Лицо обрамляли густые пушистые темно-каштановые волосы, живо напомнившие Патриции фотографии Джоржа Харрисона времен «Белого альбома». Туго облегающая тело футболка подчеркивала упругость и силу его тела, что служило великолепным доказательством, что парусный спорт не уступает любой атлетике.

— Ну и что? — пожала она плечами в ответ на его, неуместное по ее мнению, замечание. Она бросила пачку на место и еще отхлебнула из бутылки. Видя, что он молчит и ждет, что она еще скажет, Патриция поставила бутылку на столик и порывистым движением села на койке. — Может, возьмешь меня в команду? — нагло и весело предложила она. — Я мало ем и койка как раз моего размера…

— А если мне не нужны матросы-женщины? — в тон ей ответил хозяин яхты. Он вдруг с удивлением поймал себя на мысли, что ее наглость и напор импонируют ему. Да и внешность у нее исключительно привлекательна.

«Впрочем, — подумал он, — ее наглость и святая простота как раз и базируются на прекрасном осознании своей привлекательности, и в осведомленности, как ее внешность действует на мужиков».

— Не нужны и не надо. — Патриция обиделась, не ожидая подобного приема. Она привыкла, что мужчины, к которым она делает лишь полшажка навстречу, сами бросаются на нее, как голодные хищники на долгожданную добычу.

Патриция встала, взяла свою сумку и вышла из каюты. Он равнодушно посторонился, пропуская ее. Она вышла на палубу, сделала несколько шагов по проходу к выходу и огляделась.

На соседнем судне толстый бородатый мужчина возился с такелажем.

— Если ты не набираешь команду, — с видом оскорбленной добродетели сказала она, — я поищу другую яхту. — Она указала рукой на толстого бородача. — Вон тот меня наверняка возьмет! Могу биться об заклад… — Она повернулась и, цепляясь за ванты, стала пробираться к выходу.

— Только я предупреждаю, — в спину ей сказал он, ставя свою корзинку с бутылками на крышу каюты. — Джо — подлец.

— Да? — возмущенно обернулась она. — Ну а с тобой и вообще говорить не о чем!

— Ну ладно, хорошо, — уступил он, наконец. — Сейчас трудно найти хорошего матроса. Готовить умеешь?

— Нет, — глядя на него чистыми, ясными глазами ответила Патриция.

— Я задал глупый вопрос, наверное, — улыбнулся он ей.

— Суди сам, — ответила она и вновь прошла к каюте.

Он воспитанно подал ей руку и взял ее объемистую сумку. Она прошла на нос яхты, чтобы яркое солнце не мешало наблюдать за ним. Он пожал плечами и молча принялся за свои повседневные дела.

Он привычно проверил крепления паруса, отвязал швартовочный канат. Патриция с интересом наблюдала за его ловкими движениями, но он ее словно не замечал. Она тоже не спешила поинтересоваться не требуется ли ему помощь.

Яхта вышла из порта и заскользила по волнам вдоль скалистого берега, почти лишенного растительности. Но при свете ослепительного солнца, находящегося почти в зените, берег казался отнюдь не мрачным, а скорее даже жизнерадостным. Безоблачное голубое небо и бьющиеся о камни лазурные волны с белой пеной, не контрастировали с безлюдными красновато-коричневыми скалами, а удивительным образом гармонировали, радуя глаз.

Хозяин яхты сосредоточенно управлялся со штурвалом, следя за фарватером и не обращая никакого внимания на нового члена экипажа.

Патриция непринужденно сняла футболку, обнажив свою высокую загорелую грудь (лифчиков она не носила принципиально), стянула джинсы, оставшись лишь в узеньких красных плавках, и улеглась беспечно на крышу каюты, прямо перед стоящим у руля мужчиной.

Чтобы видеть куда вести яхту, ему пришлось крутить головой, ибо холмики ее груди заслоняли видимость. Но ни слова недовольства, ни замечания он не выказал. Как, к огромному изумлению девушки, и какой-либо заинтересованности ее прелестями.

Она лежала и удивлялась тому, что до сих пор не услышала от него ни единого сексуального предложения. Даже намека или искорки интереса. Может, он гомосексуалист? Или импотент? Или тот мужчина, которого она безуспешно ищет — для которого секс не нечто выводящее из равновесия, а естественная потребность?

* * *

Солнце клонилось к горизонту, а Патриция все лежала на прежнем месте — заснула.

Он не стал ее будить. Заякорил яхту в небольшой, хорошо знакомой ему скалистой бухточке и стал готовить снасти для подводной охоты.

Патриция открыла глаза, сквозь сон почувствовав, что равномерная качка, убаюкавшая ее, прекратилась. Она встала и сладко потянулась, демонстрируя свое гибкое тело, без малейшего грамма лишнего веса. Он сидел на корточках на носу яхты и поднял с любопытством голову. Она заметила его взгляд и грациозными движением нырнула прямо с борта в чистую манящую воду Саронического залива.

Через какое-то время он тоже нырнул — в маске и ластах, с подводным ружьем в руках. Патриция полагала, что он подплывет к ней, но ошиблась, он сразу ушел на глубину. Она рассмеялась своим мыслям и с блаженством легла на спину, отдавшись во власть ласковых волн.

Она уже вытиралась на яхте, когда он выплыл к большому камню, торчащему из воды и гордо поднял над головой свой трофей — наколотую на гарпун ружья огромную кефаль. Патриция заметила его и они оба радостно рассмеялись. Солнце утопало в бескрайней дали залива, окрасив все вокруг в ирреальные тона.

Когда совсем стемнело он принес на берег с яхты большой фонарь, корзинку с продовольствием и занялся ужином.

Патриция с борта яхты наблюдала в темноте за разгорающимся костром. С того момента, как яхта покинула Саламин, они не обменялись ни словом. Но почему-то она чувствовала странную симпатию к нему, и догадывалась, что это взаимно. Она с интересом ждала продолжения приключения и гадала, какие действия он предпримет, не стоит ли его несколько подбодрить?

Наконец, ей наскучило торчать на яхте и она присоединилась к нему. Он приветливо улыбнулся ей. Она уселась на прогретый за день гладкий камень и уставилась на пляшущие, привораживающие язычки пламени.

В свете костра он приготовил на переносной коптильне свою добычу, положил солидный кусок на тарелку, молча передал ей. Открыл штопором бутылку легкого вина. Разлил по большим стеклянным бокалам. Они выпили, глядя друг на друга и улыбаясь. Патриция вдруг с удивлением отметила, что слова им абсолютно не нужны, что им и так хорошо друг с другом. Такого с ней еще никогда не было. И готовил он превосходно, она пожалела, что рыба такая маленькая.

Он разрезал сочную дыню на десерт, передал ей дольку. Она ела и улыбалась ему загадочно.

Он прикурил от головешки из костра и сел напротив нее.

— У тебя, наверное, имя есть? — наконец спросил он, улыбнувшись.

— Барбара, — ответила Патриция.

Ей было гораздо проще открыть первому встречному мужчине свое тело, чем назвать настоящее имя. Ей, подобно древним кельтам, казалось, что узнав ее подлинное имя, мужчина приобретет над ней некую таинственную власть, вырваться из-под которой ей будет трудно, если вообще возможно.

Он с любопытством смотрел на нее. В неверном свете костра он походил на сказочного чародея, заглядывающего ей в душу. Но уж что-что, а в душу к себе заглянуть Патриция пока не одному мужчине не позволяла.

Она вздохнула.

— Но какая разница как меня зовут? Все так скучно. Я должна была ехать на работу в Мюнхен… А кому хочется работать в девятнадцать лет? Я все послала к черту. Мой отец — спившийся бедняк, мать — сумасшедшая. Поэтому я выросла без гроша и чокнутая. Расскажи мне лучше про себя.