Райдо Витич - Анатомия Комплексов (Ч. 2)

• Название: Анатомия Комплексов (Ч. 2)
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Мир — это люди и каковы они, таков и их мир. А гармония и счастье в четком распределении ролей, честном определении качеств личности, в осознании себя и своего назначения, а не попытке загнать себя в рамки общепринятой человеческой и общественной морали. Женщина, прежде всего хранительница — семьи, достижений мужчины, который является созидателем. И если женщина решает занять место мужчины ничего кроме беды для себя и хаоса в мир, она не сможет принести. — так считает главный герой, флэтонец.

---

— … крутишься, крутишься и в ответ одни претензии — " третий раз за месяц каблуки ломаешь!" А ты потаскай на них сумки с продуктами — не то, что каблуки сломаешь — косолапость заработаешь! Кроссовки оденешь — ходишь как солдат на плацу. Попросишь: привези картошки, на машине ведь…Нет! Не по чину нам с картошкой возиться. Сама, милая — ножками, ручками. И что ни попроси — итог один, хоть и в двух вариантах: либо полный ноль в тишине, либо полный ноль с криками, матом и испорченным на весь день настроением. Прошу — почини табуретку. День прошу — не слышим, два — «надоела», месяц — «запилила», два месяца — достала — сделал. Не узнать табуретку, а уж сесть… лучше на электрический стул! Лучше б сама сподобилась. И так все сама. С утра до вечера, как конь на пахоте! Сутки на работе, домой галопом через магазины, дома — стирка, уборка, готовка, вечером не то, что руки, ноги не шевелятся, язык не ворочается. А он кроссвордики на работе порешил, с друзьями, клиентами потрепался, в кабаке пообедал и домой через тренажерный зал, пив-бар телевизор смотреть в тишине и покое. А ты, будь любезна, эту тишину обеспечить и физиономией своей уставшей не отсвечивать! А ночью ему еще африканскую страсть изобрази, а не изобразишь — "старая, фригидная". Да, не фригидная я — измотанная! Я, может, и хочу, но не могу! И объясняешь, как—будто на керды-бердыкском говоришь — не понимает: «дура»! Кричишь — «истеричка», обижаешься — «неврастеничка», плачешь — "депрессия мучает", грозишь — "специально кто-то настраивает".. Мне что, пять лет? Да, и кто настраивает-то? Мама? Так она третий год с теть Таней живет, звонит вон раз в месяц, да приезжает раз в полгода, чтоб слишком частыми посещениями зятя не волновать.

— Макс ведь не был таким…

— Да-а-а-а, — язвительно протянула Олеся и скривилась, словно лимон съела. — Пока деньгами избалован не был. Пока твой Мальцев с этой сукой не связался. Пока они его к рукам не прибрали, не купили.

— Это ты о Марьяне?

— А о ком еще?

— Ну, почему же "сука"?

— И, правда,…хуже она. Года после твоего исчезновения не прошло, а она, телка, этого в ЗАГС. Свадьбу закатили, словно специально — шум на весь город. И все на глазах у твоих. Совести нет! А я …в глаза стыдно смотреть было, что Сане, что родителям твоим. А Макса в свидетели, представляешь? И ведь собрался меня с собой тащить. До скандала …Я ему как человеку объясняю — подло! А он: "конечно, жениться, значит подло, а сгнившим костям верность хранить — благородно! Тебе надо, ты и храни. Жизнь продолжается. Любовь у них". У этой коровы и твоего борова? Ха! Да, какая любовь? Деньги! Купили Мальцева … и моего..

— Перестань, — оборвала ее Алена, боясь, что та расплачется. — Не повод.

— Да? Тебя нет, а эти…я виновата…

— Да, ни в чем ты не виновата! — грубо осекла ее подруга. И обе смолкли, задумались. Олеся подруге не верила, а та жалела, что нельзя вернуть прошлое.

— Ты, правда, не обижаешься на меня? — тихо спросила Проживалова, с надеждой заглядывая в глаза Алены.

— Правда.

— Тогда, почему видеть не хотела, не разговаривала? Знаешь, как больно? Мы ж с тобой столько лет вместе.

— Вот поэтому и не разговаривала. Приходишь, как за подаянием, унижаешься. Смотреть противно. Виновата, да? А в чем? Хоть раз подумала?

— Ясно. А если тему закроем, то все, как раньше? Подруги?

— Почему нет?

Олеся обрадовано ткнулась в плечо Ворковской.

— Ты что? — недоуменно покосилась на нее та.

— Так, — улыбнулась, посмотрела и, заговорщицки подмигнув, вытащила из внутреннего кармана шубы плоскую бутылку коньяка. — Будем? Надо. За нас, за Новый год. Чтоб следующий был удачней предыдущего.

Алена равнодушно пожала плечами и, осторожно глотнув, отдала Олесе.

— Неплохой.

— Еще бы! — оттерла та губы. — Мой только такой пьет. Он ведь оценщик у нас, не абы кто.

— Помиритесь.

— На фига? — улыбнулась горько. — Думаешь, я от большой любви слезы лью? Нет, от обиды. Пять лет вместе….И зачем, скажи, я столько терпела? Ладно, бог ему судья. Машку жалко, любит она его…папа..

— Как же вы будете дальше жить?

— Нормально, — беспечно махнула рукой Олеся. И к бутылке приложилась. Закрыла и убрала, сигарету вытащила. — Утром встану, Машуту в садик, сама на работу. Буду, как и раньше, ходить в магазин, цапаться с коллегами, переживать за больных, растить ребенка, стоять у плиты, смотреть телевизор, ложиться спать. Сначала тяжело, конечно, будет, но потом втянусь, а может, и замуж второй раз выйду. А что? Кулагин вон собрался. Знаешь, к кому он ушел? К бухгалтерше Мальцевых. Молодая, ухоженная, в глазах стервозинка, на пальчиках маникюр не хуже, чем у тебя…

Алена посмотрела на свои ногти и увидела серебристые нити, образующие мраморный, фосфорисцирующий рисунок. Кугу-ицы. Рэй.

Ей вдруг стало до боли обидно, что он обрек ее на долгую жизнь, внедрив в тело чужеродную субстанцию. 200 лет, которыми он ее одарил, теперь казались наказанием, долгой дорогой во мраке и одиночестве. Зачем он это сделал? Зачем ей столько лет, если и день без него — десятилетняя пытка? Дни в разлуке, как резина, тянутся, а она еще в самом начале пути..

— За что нам это? — прошептала Алена, спрашивая Рэйсли, но Олеся приняла вопрос на свой счет:

— За то, что взрослеем поздно. Молодые, наивные, доверчивые. И делаем не задумываясь, а если задумываемся, кажется — все правильно. А потом оглядываешься и видишь — здесь сглупила, там, как ослепла, а то бы — исправить, да поздно. Только вперед, а назад — никак, а ведь именно там мина и зарыта. Сама зарыла, постаралась. Когда взорвется и на сколько сильно накроет — неизвестно. Да, ну все это! Праздник все-таки, а мы, как на похоронах. Подумаешь, придавило нас немного, выберемся. Не пропадем… Слушай, а поехали в центр? В «Белль», например? Повеселимся, что, как старухи, сидим?

Олеся встала и выжидающе посмотрела на Алену.

— Нет, не изменилась ты, Олеся, как и раньше, на приключения тянет.

— Да какие приключения, Алена? Праздник! В центре народу знаешь сколько? Демонстрация. Все гуляют, — и, схватив подругу за рукав, потащила к дороге, машину ловить.

— Куда ж вас несет-то, а? — протянул задумчиво Сергей, глядя на две фигуры застывшие шлагбаумами на пустынной дороге. Тайклиф без лишних слов стянул с него шапку, водрузил на свой лысый череп и открыл дверцу: выходи.

— А как я вас найду? — забеспокоился мужчина. Мэнгриф сунул ему в ладонь пульсар с наушником и помог вылезти, взглядом. Дверца хлопнула и машина устремилась навстречу девушкам.

Олеся чуть не грудью легла на бампер, останавливая темно-синий нисан. "С таким бы героическим рвением не в кабак повеселиться, а в горячую точку воевать", — подумала Алена и насторожилась. Дверца открылась, и из машины высунулось вполне приятное мужское лицо, вот только жесткое и суровое, как у сотрудника спецслужб или «братка». С такими лучше не связываться…

Но Олеся уже лезла в машину:

— С Новым годом, мальчики! В «Бэлль» подбросите?

— Подбросим, — прогудел баском водитель.

Ворковская села рядом с подругой и бдительным оком обвела салон: «мальчики» напоминали ей слоников и внушали опасение. Один лысый, второй, похоже, тоже, хоть и в шапке, но затылок и виски гладкие, как лицо, и словно не выбриты, а тщательно отполированы….

У Алены перехватило горло, а грудь сдавило от неожиданной догадки — Агнолики! Она отодвинула Олесю, пытающуюся разговорить мужчин, и потянула за рукав того, что в шапке:

— Как тебя зовут?!

"Таким тоном не знакомятся, а паспорт в милиции спрашивают", — хотела сказать Проживалова, но заметила неестественную бледность подруги и притихла. Что-то явно произошло, только что? И когда?

— Кто ты?! — тряхнула мужчину Алена, тот покосился на нее и девушку, словно плетью стегнули: глаза у мужчины были фиолетовые!

Девушка сбила с него шапку и заорала в лицо, пытаясь, то ли перелезть к нему, то ли выйти через крышу машины. Олеся с квадратными глазами и вытянувшимся лицом смотрела на перекошенное лицо подруги, сверкающие глаза и не могла сориентироваться.

— Что вы здесь делаете?! Где Рэй?! Это он вас послал, да?! Где он?! — кричала Ворковская, требуя ответа.

— Ты чего, припадочная?! — делано возмутился Тайклиф, пытаясь утихомирить ее, и очень сожалел, что они решили подвести госпожу, надеясь, что их не узнают.

Машина резко тормознула, и водитель, развернувшись, крикнул во все горло:

— Вылазь!!

Секунда, и Олесю словно выдуло из салона. Она вцепилась в Алену, пытаясь ее вытащить, и молилась, чтоб инцидент не перешел к рукоприкладству. Очень подруга мужчин взвела, сердились те не на шутку. Водитель даже вылез Олесе помогать. Правда, действовал, вопреки ожиданиям, почти нежно: перехватил девушку за талию и тянул из салона, а потом и голову ей придержал, чтоб не стукнулась. А та словно «озлобина» приняла, кричала, цеплялась за второго мужчину: