Ольга Денисова - Учитель

• Название: Учитель
• Автор: Ольга Денисова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008

1685 год: на пороге реформы Петра, разгар борьбы с расколом. Беглый колодник Нечай вернулся домой, к маме. Его мучают воспоминания о прошлом, и иногда ему кажется, что дом и свобода всего лишь счастливый сон. И боярин Туча Ярославич, и брат Мишата с его многочисленными детьми, и красивая девка Дарена… И чудовища, по ночам пожирающие припозднившихся гуляк. Тяжелый, мрачный роман об уважении к мертвецам и жерновах церковного правосудия.

---

Туча Ярославич зашел в дом, сняв шапку, скорей, чтоб не зацепить ею за притолоку, и осмотрелся. Впрочем, смотрел он без презрения, скорей – с интересом. Оценив обстановку, он по-хозяйски подошел к столу и сел на лавку, швырнув шапку перед собой.

Нечай потихоньку слезал с печи, а мама и Полева обеими руками пригибали вниз головы детей, потому что те от любопытства забыли, что боярину следует кланяться.

– А ну-ка подите все прочь отсюда, – сказал Туча Ярославич, – мне с вашим Нечаем надо один на один поговорить.

Мама побледнела, и Нечай испугался, что она сейчас станет падать боярину в ноги и проситься в дворовые. Но Мишата помог ей одеться и под руку вывел на крыльцо. Ребятишки с радостью бросили работу, девочки степенно вышли на двор вслед за матерью: в доме осталась только Груша у люльки и малые на печи.

– А эта? – подозрительно спросил Туча.

– Она глухонемая, – Нечай сел напротив, почесывая ноющий затылок.

– Смотри. Слышал, что было-то? Трое моих лучших егерей! И этот еще… племянник… троюродный. С лошади ведь его стащили. Остальные в усадьбе сидят, на двор выйти боятся. И никто ничего не помнит, трясутся только. Ты-то видел что-нибудь?

Нечай покачал головой.

– Сбежал? – усмехнулся Туча.

– Мертвым прикинулся. Лежал и не видел ничего. Слышал, как кричали.

– И больше ничего не слышал?

– Нет.

– Ладно. Живи. Повезло тебе, прям, как в сказке, – Туча Ярославич посмотрел на Нечая с подозрением, – будто помогал тебе кто-то…

– Никто мне не помогал, – быстро ответил Нечай.

– Ладно! Знаю я, кто в таких случаях помогает, – боярин махнул рукой, – а за смелость – спасибо. Люблю я таких. Не трясешься, я смотрю! Мои-то други и говорить толком еще не могут. Видели только пятно светлое, а что это за зверь был – не разглядели.

– Темно было… – Нечай пожал плечами, – да и испугаться не мудрено…

Туча нагнулся к Нечаю через стол и тихо сказал, оглядываясь на дверь:

– Одному егерю оборотень все мясо до костей обглодал, хоронить нечего. Остальным так, глотки порвал. Двух коней до сих пор найти не можем – неслись до самого болота, там, небось, и сгинули. И как тебе удалось в живых остаться?

– Не знаю. Повезло, – ответил Нечай.

– Хитрый ты, – серьезно сказал боярин, – ну да ладно. Захочешь – сам расскажешь. А не захочешь – и без тебя дознаюсь. Передал тебе староста, что служба у меня есть для тебя?

– Передал, – Нечай кивнул.

– Нравится? – боярин довольно прищурился.

– Нет, – Нечай напрягся и опустил голову.

Лицо Тучи Ярославича почти не изменилось, лишь прищур его превратился в настороженно суженные глаза.

– А что так? Не в дворовые зову – в помощники.

– Не хочу, – Нечай скрипнул зубами.

– Может, ты бога не любишь? – засмеялся Туча Ярославич.

Лучше бы он этого не говорил. Засаленные доски качнулись перед глазами, и образ в красном углу, освещенный лампадкой, насмешливо глянул на Нечая. «Если любишь бога, должен его уважать!» Щеки его загорелись, как от оплеухи, и от бессилия захотелось расплакаться. Что стоят клятвы десятилетнего ребенка? Парамоха не забивал его в колодки и не хлестал кнутом, не заставлял работать по восемнадцать часов в сутки, не гноил в яме и не морил голодом. Парамоха не гнал его босым на мороз, не спускал в шахту, не обваривал кипятком. Но те, кто его «усмирял» делали это именем бога, с его ведома и с его помощью. Ненависть и звериный страх… Нечай вскинул голову.

– Что я думаю о боге, я уже говорил… – тихо сказал он.

Туча Ярославич снова расхохотался.

– Ничего! Полюбишь! – он оборвал смех и сделался серьезным, – нечего ломаться. Нашелся тут! Скоро в город поеду, выправлю все бумаги, так Афонька сам тебя в дьяконы произведет, без волокиты. Ты руки мне целовать должен, а не кочевряжиться! В город, небось, боишься ехать?

Нечай скрипнул зубами.

– И смотри мне! Не хочет он! Захочешь – так поздно будет. И доискиваться не надо, что ты за птица, только за речи богохульные на архиерейский суд отправлю, так тюрьма тебе раем покажется! Понял?

Нечай прикусил губу.

– Вот то-то. И в церковь ходи, а то что это за дьякон у меня будет? Бога хулит, в церковь не ходит. В воскресенье чтоб был к исповеди! Сам проверю!

Нечай прикусил губу еще крепче и почувствовал под зубами кровь.

– Все понял? И рожу мне не криви! Из города приеду – позову, – Туча Ярославич поднялся и подтянул к себе шапку, – и на помощника своего не надейся – он мне теперь помогать будет!

Про помощника Нечай ничего не понял, да и не обратил на эти слова особого внимания: не до того ему было. Боярин широким шагом вышел вон и хлопнул дверью, а Нечай от злости так сильно ударил кулаком по столу, что надломилась дубовая доска. Руку рвануло тупой, разливающейся болью, но это нисколько не помогло. Нечай хотел шарахнуть по столу головой, но к нему подбежала Груша и обхватила сзади за пояс, прижимаясь щекой к спине: Нечай вздохнул и глухо, утробно застонал.

Родичи во дворе провожали Тучу Ярославича, и видеть их не хотелось. Нечай думал забиться на печь, пока они не вошли в дом, но решил, что его достанут и там, поэтому быстро оделся и потихоньку вышел во двор через хлев. Груша догнала его за сеновалом, где он ждал, когда, наконец, все успокоится.

Пить горькую Нечай больше не мог – с души воротило.

– Пойдем, что ли, леденчиков погрызем, – сказал он девочке.

Она кивнула головой, словно поняла. Туча Ярославич успел сказать Мишате, что сделает Нечая дьяконом, и тот долго кланялся боярину, благодарил – разве что сапог не поцеловал, когда держал благодетелю стремя. Мама обрадовалась и, вроде, успокоилась…

– Вот видишь, малышка… – с горечью пожаловался Нечай, – все довольны, все радуются… И никому не объяснишь.

Он вывел Грушу со двора, когда смолк тяжелый топот копыт по обледеневшей грязи – на улице подморозило, а снег все не шел и не шел.

– Он ведь и согласия моего не спрашивал, – говорил Нечай глухой девочке, – без меня меня женили… А даже если бы и спросил? Что бы я ему ответил? Как ты думаешь?

Груша засопела и потерлась об его бок.

– Вот и я не знаю. Знаешь, в монастыре, конечно, плохо было. На руднике особенно. Но я там говорил, что хотел. Хуже бы все равно не сделали… Разве что язык бы вырвали. У нас одному вырвали. Клещами. Раскольник он был, антихристами монахов звал, речи говорил. Дурак, конечно – какая разница, двумя или тремя перстами креститься? По мне так – никакой. Посолонь ходить или противосолонь? Мучеником за веру хотел стать, вот и стал. Умер он потом, в шахте его завалило. А другой раскольник, на солеварне еще, ему язык только подрезали. Он как начнет говорить – серьезно так, с пафосом – все смехом заливаются. Жаль его, конечно… он переживал, плакал даже…

У Нечая мурашки пробежали по плечам. Он часто рассказывал Груше о прошлом, он никому и никогда не рассказывал столько о себе, сколько ей. Раскольник с подрезанным языком раньше был протоиереем, служил в каком-то большом городе, в соборе, и слыл хорошим проповедником. Его потом забрали с солеварни и отправили куда-то на север, в монастырь на острове, где колодников годами держали в каменных мешках.

На рынке все говорили только о ночной охоте на оборотня – Нечай постарался пройти к лотку со сластями незамеченным, но ему это не удалось.

– Нечай! Ты чего в трактире вчера не был?

– Нечай, а правда, что Туча Ярославич с оборотнем голыми руками дрался?

– Нечай, постой, расскажи! Правда, одного егеря оборотень целиком сожрал? Или врут все?

Нечай отвечал им односложно и торопился. Но и баба, продававшая леденцы, не удержалась от вопроса:

– Давно тебя не видала. Или мои пряники разлюбил? Говорят, ты на оборотня охотился?

– Насыпь мне леденчиков на алтын, – Нечай не стал обращать на вопросы внимания и протянул ей тряпицу, в которую собирался положить сласти.

– Так какой он, оборотень? Большущий?

– С теленка, – Нечай сжал губы.

– Ой, лишенько! – баба присела, – а зубы? Говорят, у него зубы как ножи?

– Как сабли, – хмыкнул Нечай, – из пасти торчат и в землю упираются. Поэтому и след его всегда от волчьего отличить можно – две борозды пропахивает. Леденчиков насыпь.

– Да врешь ты! – баба захихикала и махнула на него тряпицей.

– Да зачем мне врать-то? Точно говорю, как есть.

Баба махнула на него тряпицей еще раз и начала сыпать на нее сухие, мелкие леденцы.

– Добавь немножко, маловато на алтын-то!

– Петушков бы взял, они дешевле.

– Вот и добавь пару петушков, не жадничай!

– Ладно, бери уж! Охотник! – баба протянула ему и Груше по петушку на палочке, – себе в убыток отдаю!

– Отдашь ты что-то в убыток, жди! – Нечай завязал леденцы в узелок, сунув петушка в рот.

– Завтра приходи – пряники мятные будут, свежие. Мой сегодня тесто поставил.

Нечай кивнул, сунул узелок в карман, и хотел уйти, но баба спросила вдогонку: