Иштван Рат-Вег - История человеческой глупости

• Название: История человеческой глупости
• Автор: Иштван Рат-Вег
• Издательство: Феникс
• Жанр: Философия
• Год: 1996
• ISBN: 5-87905-021-1

В предлагаемой книге — "История человеческой глупости" — предмет исследования автора — человеческие заблуждения, суеверия, мошенничества, чудачества и поистине безграничная глупость. Книга насыщена любопытной информацией, размышление над которой заставит читателя не только улыбнуться, но иной раз и задуматься о том, кто мы есть и в каком мире мы живем.

---

Для сравнения скажу, что в некоторых английских храмах и сегодня можно увидеть установленные возле кафедры песочные часы. В церкви гринвичского прихода установлено четверо часов в декоративном футляре, каждые из них рассчитаны на четверть часа, так что священник может контролировать время проповеди. Обычно проповедь длилась один час, и только в исключительных случаях, когда оратор не мог заставить себя остановиться, он одним движением переворачивал стеклянную колбу часов. В 1867 году в лондонской королевской часовне была проведена реконструкция, и на кафедру установили традиционные песочные часы. Королева Виктория воспользовалась случаем и распорядилась отрегулировать новые часы на 18 минут…

Дух рекордов проник и в храм правосудия.

Чикагский судья Финнеган наверняка заслуживал паблисити своими знаниями, но известность ему принесло проведенное с молниеносной быстротой судебное заседание. В деле о разводе он выслушал обе стороны, выслушал одного свидетеля и объявил приговор, мотивировав свое решение, — и все это за 1 минуту 58 секунд.

В Техасе проходило заседание суда, — судья и 12 присяжных, — по обвинению негра Эуджена Шарпа в убийстве. О6виняемый признал свою вину; по-иному он и не мог поступить, ибо его схватили на месте преступления. Присяжные посовещались и объявили его виновным. Судья огласил приговор: 25 лет тюремного заключения. Бедолага может теперь рассуждать в одиночестве тюремной камеры, как же можно было провести этот юридический спринт за 7 минут 30 секунд.

И чтобы не забыть так называемые храмы муз: кошмар рекордов проник и в храмы кино в Голливуде. Главные жрецы простынного экрана поняли огромную рекламную силу рекорда. Они дали команду вести статистический учет наиболее интересных достижений актеров. В специальных отделах взрослые и совершеннолетние чиновники трудились над тем, чтобы взрослая и совершеннолетняя читательская аудитория получала информацию об интересных минутах кино. Идея эта, несомненно, служит интересам общества, потому что иначе мы никогда не узнали бы, что Дуглас Фербенкс в разных фильмах 75 раз дрался на дуэли, Том Микс преодолел 1000 препятствий, Джонни Вайсмюллер проплыл 1000 километров, Лионель Барримор 32 раза был отчимом, Уильям Уоррен получил 75 оплеух, Роберт Монтгомери одарил женщин 500 поцелуями, из них 120 достались одной Джоан Крауфорд.

"Ничто не ново под солнцем", — заявил Акиба Рабби в драме Гуцкова[278], и он сказал правду, потому что даже эта фраза тоже не нова. Ибо в девятом стихе главы первой Книги Экклезиаста говорится: "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, — и нет ничего нового под солнцем".

А публика, как известно, жаждет нового. Геллерт[279] пишет:

Ein Ding mag noch so narrisch sein,
Es sei nur neu, so nimmt's den Pobel ein.

(Нет такой глупости, если она нова,
Чтобы чернь не приняла ее.)

Поэт грубовато величает публику чернью. Хотя и эта грубость тоже не нова. Шопенгауэр бывал еще грубее; "Люди так примитивны, что скорее согласятся читать новое, чем хорошее ".

В конце концов не нова и сама грубость. Первым грубым человеком был Каин. Он вызывающе вел себя с самим Богом, потому что, когда Тот спросил "Где Авель, брат твой?", Каин заносчиво ответил: "Не знаю; разве я сторож брату моему?"

Вкусам публики надо угождать. И по возможности чем-то новым. Почему бы не поступить так и музыканту? Дунуть в трубу рекламы может и он.

Поступающая из-за океана информация восторженно оповещает нас, что какой-то американский король джаза или апостол шумовых эффектов написал симфонию о внутренней жизни газетной редакции. Он переложил на музыку передовую статью, новости, театральную критику, спортивные репортажи, зал судебных заседаний, биржевые приливы и отливы, беготню, стук пишущей машинки.

Но и это восхитительное произведение — не новинка.

Клеман Жанекен[280], один из прародителей иллюстративной музыки, уже в XVI веке переложил на ноты охоту на оленей, битву при Мариньяно и предшественницу нынешней симфонии — женскую болтовню (le caquet des femmes).

Марин Марэ, первая скрипка королевского оркестра, в 1725 году написал концерт для скрипки "Le Tableau de l'operation de la taille", в котором с помощью музыки изобразил, как происходит операция по извлечению камня из мочевого пузыря. Для того, чтобы исполнитель лучше понял замысел автора, каждая часть концерта сопровождается комментарием. В соответствии с этим, произведение делится на следующие части: "Видим операционный стол. — Испуг. Набираемся сил и садимся на стол. — Серьезные мысли. — Нам привязывают руки и ноги. — Начинается операция. — Вводят прибор. — Извлекается камень. — Мы чуть не теряем сознание. — Кровь. — Развязывают ремни, которыми привязывали руки и ноги. — Доставляют в постель".

Автор, превосходный музыкант, написал и несколько опер, стало быть, он разбирался и в оркестровке. Он мог бы написать интересную звуковую картину для оркестра, дабы и другим инструментам досталась своя роль. Он мог бы изобразить процесс выздоравливания, диету, прием лекарств. Финал: врачебный гонорар. Барабан, фанфары, контрабас.

Однако, если маэстро Марэ творил на полном серьезе, его последователи занимались этим в шутку.

Де ла Борда, главный камергер Людовика XV, музыкант и откупщик, переложил на музыку длинную, изобиловавшую ссылками на законы королевскую грамоту о привилегиях, создав из нее произведение для хора и оркестра. Его название: "Privilege".

Спустя сто лет аналогичную музыкальную шутку сотворил Мориц Кяссмайер. Он переложил на музыку рекламу порошка от клопов и мелкое объявление о пропаже собаки. Из мелодий "Лукавого Роберта" он составил брачное объявление. Кяссмайер не пожалел усилий на то, чтобы изложить в музыке театральную афишу "Вольного стрелка", использовав имена всех героев оперы и исполняющих их роли актеров.

Виктор Кехльдорфер специализировался на меню. Ресторанные блюда он окрашивал не собственными сочинениями; он подавал к ним известные музыкальные произведения. "Воловий менуэт" Гайдна символизировал говядину, на жареного цыпленка указывала популярная "Kommt ein Vogel gelfogen", хор охотников из "Вольного стрелка" подходил к жаркому из дичи. При появлении мороженого звучал популярный вальс Валдтойфеля "Конькобежцы". К французскому сыру лучше всего подходила "Марсельеза", к токайскому вину — чардаш, к рейнским винам — песня Лорелеи.

Да и сам Гайдн развлекался тем, что перекладывал на музыку пословицы[281]. Шесть пословиц выбрал он для этой забавной цели: лиха беда начало; видит око, да зуб неймет (Grosse Sprunge geraten selten); все — парами; каждому свое; слишком хорошо — тоже нехорошо; все хорошо, что хорошо кончается.

Это музыкальные шутки, рожденные в минуты хорошего настроения. Я заговорил о них только для того; чтобы еще раз сказать нетерпеливому любителю музыки: ничто не ново под луной. Каждый имеет право переложить на музыку то, что наиболее подходит для раскрытия его таланта; игральный салон, телефонную станцию, колбасную фабрику, грузовой склад, аукцион по продаже недвижимого имущества или налоговое управление. Только не надо при этом говорить об изобретении чего-то нового.

КОНЦЕРТ ДЛЯ СТА ФОРТЕПЬЯНО

Американец любит похвалиться тем, что у них строится самое большое количество небоскребов, у них упираются в небо самые высокие дымовые трубы, у них отливается линза для самой высокогорной обсерватории, у них президент на Новый год получает 1000 килограммов сыра, у них бывают самые разрушительные пожары и землетрясения.

Ясно, что по части нарушения тишины они тоже не могут уступить первенство другой нации.

В мае 1838 года в городе Детройте был организован большой музыкальный праздник. Сто фортепьяно были установлены полукругом, на них трудились двести музыкантов. Точнее, музыканток, потому что на фотографии, изображающей эту удивительную сцену, я обратил внимание, что от каждого инструмента за размахивающим руками дирижером внимательно следили дамы, одетые в белое.

Самый большой в мире оркестр выступал в Бостоне с 17 июня по 4 июля 1872 года на торжествах в память завершения гражданской войны в Америке. Но концерты этого оркестра могли послужить поводом для начала новой войны, на этот раз — войны звуков музыки, ибо в оркестре друг друга давили следующие инструменты: 200 первых скрипок, 150 вторых скрипок, 100 альтов, 100 виолончелей, 100 контрабасов, 24 кларнета, 20 фаготов, 24 валторны, 4 тубы, 4 барабана, 1 большой барабан, 24 флейты, 24 гобоя, 24 трубы, 24 тромбона, 6 пар литавр.

Отдельно от симфонического оркестра, самостоятельно действовал еще духовой оркестр, испытывающий силу легких 86 его членов. На одном из гала-концертов они выступили вместе. Объединенными силами они выдали цыганский хор из "Трубадура", и, чтобы эффект был еще более полным, было установлено 50 наковален. По ним стучали сто бостонских пожарников, а стоящая поодаль артиллерийская батарея громыхала в подходящую музыкальную минуту.