Гордон Диксон - Шторм времени

• Название: Шторм времени
• Автор: Гордон Диксон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006511-6

Шторм Времени бушует на Земле – бушует, уничтожая миллионы людей – и забрасывая сотни тысяч оставшихся в самые немыслимые эпохи. Пространственно-временной континуум не просто нарушен – разнесен в клочья Кто остановит вселенское неистовство стихий? Возможно, Марк Деспард, готовый отправиться далеко в будущее, чтобы там из последних сил попытаться совершить НЕВОЗМОЖНОЕ?

---

Вот так я и повторял сам себе все это на протяжении полутора лет после шторма времени и, повторяя, постоянно балансировал на сером краю безумия, потому что теперь, наконец познав себя, я стал самому себе невыносим. Какая мрачная шутка судьбы, отправившей меня в жизнь без единственной необходимой, невидимой части, которая только и могла бы сделать меня человеком, а не роботом из плоти и крови. Внутренне я бешено кидался на стены своего разума, громкими воплями возмущаясь несправедливостью обстоятельств, сначала благополучно выведших меня из сложнейшего положения, когда я просто не сознавал, каким же эмоциональным калекой я был, а потом сведших меня с этим фактом лицом к лицу.

А именно это и произошло. Со времени внутреннего взрыва в моем сознании, происшедшего, когда я наконец понял, что Свонни больше нет – она умерла и исчезла, исчезла совсем, – последовала цепочка сравнительно более мелких озарений. Серия небольших поворотов, постепенно развернувших меня на сто восемьдесят градусов и наконец позволивших мне увидеть себя в мысленном зеркале во весь рост и разглядеть проступающие из-под пластиковой кожи металлические кости, увидеть тусклый свет лампочек, освещающих мертвенным искусственным светом полированные впадины моих глазниц.

И только тогда я осознал, что происходило в моем подсознании все это время.

Только Свонни смогла понять, насколько мало во мне было человеческого. Поначалу мне казалось, что те двое, которых я подобрал, сумасшедшая девчонка и полоумный кот, не представляют для меня угрозы и моя тайна останется при мне. Никто бы не смог потребовать от меня проявлять к ним какие-либо чувства. Но потом появилась Мэри, а вместе с ней и смутное, но навязчивое подозрение, что она ощущает мой недостаток. Потом появился Билл – еще один нормальный человек, наблюдавший за мной и делавший свои выводы. Потом – Порнярск, который, возможно, тоже – пусть не по-человечески – почувствовал это. А после того, как мы столкнулись с эксперименталами, которые по определению также должны были быть существами без душ, любой из окружающих меня настоящих людей в любой момент мог вдруг сказать себе: смотри как он относится к Санди! Разве не кажется тебе, что такие проявления привязанности и доброты характерны для эксперименталов?

Но самая большая опасность исходила от переросшей свое безумие девчонки. Слишком долгое время она знала и меня, и Санди. Судя по некоторым признакам, она знала меня даже лучше, чем можно было предположить. С одной стороны, мне хотелось, чтобы она всегда была рядом, но если я чего-то не предприму, скорее всего именно она и окажется тем человеком, который, наблюдая за мной и Санди, в один прекрасный день сложит два и два, после чего я стану ей не нужен и потеряю ее навсегда.

Конечно, в принципе Тек и так грозился увести ее, тем самым решив бы все проблемы, пусть и не совсем желательным для меня образом. Внутренне я сознавал, что Тек мне не соперник. Он никогда не представлял собой настоящей угрозы. Была целая дюжина способов, как я мог исключить его из этой ситуации, вплоть до выслеживания, его убийства и ее насильного возвращения. Нет, единственным, кого следовало убрать, был Санди, и я позаботился об этом. Просиживая наедине со своими мыслями дни и ночи напролет, я скорбел – нет, не по нему, а скорее по себе самому: насколько же тяжело наконец осознать, что я представляю собой на самом деле, после того как я столь долго и успешно это от себя скрывал!

Остальные относились ко мне с бесконечным терпением. На их месте я бы, наверное, пристрелил себя, вырыл могилу, закопал тело и тем самым избавился от лишнего рта, который нужно кормить, и от лишней одежды, которую нужно стирать. Но ведь они были не такими и терпели меня, позволяя мне делать все что угодно и приходя за мной только когда наставала пора есть или ложиться спать. Благодаря этому у меня было уединение, которого я жаждал.

Или, по крайней мере, оно было у меня очень долго. Но потом его стали нарушать. Даже не знаю, когда я впервые заметил это, возможно, я и прежде видел невдалеке темную поджарую фигуру, но некоторое время просто не обращал на нее внимания. Однако настал день, когда я заметил, что Старик сидит в тени большого валуна, тогда уже снова наступило лето, ярдах в тридцати выше по склону от того места, где сидел я, и пристально смотрит на меня.

Помню, тогда я удивился, как ему удалось освободиться. В моем подсознании, он все это время сидел на привязи в круглом зале депо. Вероятно, решил я, через какое-то время его отпустили, чтобы он мог вернуться к своим собратьям эксперименталам. Но мне страшно не хотелось выползать из окутывающего мое сознание серого тумана и спрашивать кого-нибудь, поэтому я решил просто не обращать на него внимания. Он просто сидел и смотрел на меня, а его ограниченному мозгу, думал я, это занятие очень скоро надоест, и я избавлюсь от него.

Я решил игнорировать его.

Но ему все никак не надоедало глазеть на меня, и он не уходил. Постепенно я начал сознавать, что если я даже и не вижу его, он все равно постоянно находится где-то поблизости от меня. Причем он не только всегда находился поблизости, но и расстояние между нами, на котором он усаживался, все сокращалось.

Я понятия не имел, зачем ему это нужно, мне просто хотелось, чтобы его не было. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое все, в том числе и это жалкое подобие человека. Однажды – теперь он обычно усаживался не далее чем в двадцати футах от меня – я как можно незаметнее положил руку, скрытую от него моим телом, на камень размером со среднее куриное яйцо, стиснул его в кулаке и стал ждать. Через некоторое время, заметив, что его внимание на мгновение отвлеклось – как выяснилось, я оказался не прав, – я замахнулся и изо всех сил швырнул в него камень.

Он поднял руку и поймал его на лету.

Причем поймал с такой легкостью, что больше я никогда даже не пытался чем-нибудь в него кинуть. Двинулась только его рука, даже плечо не шевельнулось. Длинная жилистая рука поднялась и позволила камню влететь в ладонь. А потом он уронил его, избавился от него, просто разжав пальцы, и все это время его глаза неотрывно смотрели на меня.

Когда это случилось, я почувствовал, как во мне закипает какая-то темная злоба, и ее оказалось достаточно, чтобы частично вернуть меня к жизни. Моим первым порывом было сказать Биллу или кому-нибудь из остальных, чтобы его снова посадили на цепь. Но потом меня осенило: ведь если я таким образом выдам, что уже не так погружен в себя, остальным захочется, чтобы я окончательно вернулся и снова стал человеком, а это снова могло бы привести к тому, что мой секрет рано или поздно будет раскрыт.

Я решил избавиться от Старика самостоятельно и принялся строить планы, как лучше это сделать. В конце концов я разработал сравнительно простой, но эффективный план. Как-нибудь, оставшись один, я возьму один из револьверов и буду прятать под рубашкой до тех пор, пока не представится случай пристрелить его. А потом, когда все сбегутся выяснить, кто устроил пальбу, я скажу, что Старик давно собирался напасть на меня, и в конце концов мне не оставалось ничего другого, как убить его в порядке самозащиты.

Достать оружие никакого труда не составило. Револьверы и большая часть ружей хранились в трейлере, где жили я, девчонка, Мэри и маленькая Уэнди. На следующее же утро после того, как я разработал свой план, я взял короткоствольный револьвер 32-го калибра и засунул под рубашку за пояс брюк. Рубашка была довольно просторной и скрывала очертания спрятанного под ней оружия. Потом я, как обычно, едва поковыряв завтрак, покинул остальных и отправился в скалы на свое обычное место примерно в полумиле от лагеря.

Возникло искушение отойти от лагеря дальше чем обычно, так далеко, чтобы звук выстрела не услышали остальные. Но теперь, когда я окончательно решил убить Старика, я побоялся вести себя не как всегда, поскольку это могло вызвать подозрения. Поэтому я отправился на свое обычное место и уселся, привалившись спиной к валуну и греясь на утреннем солнышке. Вскоре я заметил устроившегося менее чем в тридцати ярдах от меня Старика.

Я сидел, как сидел, делая вид, будто не замечаю его. Через некоторое время я под каким-то предлогом взглянул в его сторону и увидел, что теперь он сидит гораздо ближе, чем раньше, возможно, раза в два ближе. Забавно, но мне ни разу не удавалось заметить, как он перемещается. Когда бы я ни смотрел на него, он всегда уже сидел и был неподвижен, будто пребывал в такой позе несколько часов.

Утро понемногу приближалось к дню. Он переместился еще ближе ко мне, но и этого «ближе» было для меня недостаточно. Наконец Старик оказался менее чем в пятнадцати футах от меня и вряд ли рискнул бы еще сократить дистанцию между нами, но он находился слева и чуть позади меня, поэтому для осуществления своего намерения мне пришлось бы одновременно повернуться к нему и вытащить револьвер. Два движения, которые, как я был уверен, вспугнут его, и он мгновенно спрячется за одним из раскиданных вокруг валунов.