Вячеслав Пальман - Там, за рекой

• Название: Там, за рекой
• Автор: Вячеслав Пальман
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1990

Роман включает в себя три повести («Восточный кордон», «Там, за рекой», «Песни черного дрозда»), продолжающие одна другую и рассказывающие о борьбе с браконьерами в горных лесах, о природе и животных Кавказского заповедника.

---

До вечера он одолел перевальчик и две долины, а когда увидел зеленую палатку-шестёрку на берегу реки, воспрянул духом. Вот и крыша к ночи!

В палатке кашеварила молоденькая девица, больше никого не было.

— Так и живёшь одна-одинокая? — спросил у хозяйки.

— Мои все на работе, — весело отвечала она. — Садитесь, они скоро придут.

В палатке стояли разные приборы. Пахло засушенными растениями.

— Изучаете, значит? — догадался Сергеич, присаживаясь. — Травку, кустики, зверюшек?

— Приборы у нас, — вежливо объяснила девушка. — Вон там, на высотке. Мы из МГУ, университет есть такой. А руководит группой Иван Иванович Селянин.

Александр Сергеевич тотчас вспомнил этого полного, большого человека. Когда приходилось встречать его в горах верхом, Сергеич всегда жалел лошадь и выговаривал седоку. Экая тяжесть! Сам учёный, весом более центнера, старался как можно реже забираться в седло. Где подъем ему оказывался не под силу, брался за конский хвост и шёл следом за лошадью, отдуваясь и вытирая пот большим платком. Он занимался изучением почв, рек, всей совокупности явлений под общим мудрёным словом «биогеоценоз». Сергеич как-то помогал ему копать канавки на крутом склоне в лесу, на лугу и голом месте, мерить каждый день воду. Тогда же Селянин сказал ему: «Горный лес и луг почти целиком впитывают воду во время паводков. А на голых склонах вниз уходит девять десятых дождевой и снеговой воды. Смыв почвы увеличивается в сорок раз! Как вдумаюсь в эти цифры, так боюсь за горы, кабы не сделались они через столетие совсем лысыми. Губить пихту, топтать луга у границ заповедника нельзя…»

Селянин ввалился в палатку потный, в расстёгнутом плаще, с расстёгнутым воротом рубахи. Жарко!

— А, и ты здесь! — Он сунул руку Сергеичу и сразу заговорил: — Сейчас мы взвесили квадратный метр мха в пихтарнике. В девять раз тяжелее, чем до дождя и снега. Догадываешься, в чем дело? Губка! Так напитался водой… И держит, с великой силой держит! Вот почему француз Фюрон называет лес водохранилищем. Тысяча гектаров леса захватывает и удерживает пятьдесят тысяч тонн воды. Ты только представь эту массу!

Студенты втащили приборы, весы, в палатке стало тесно. Селянин взял у хозяйки две кружки с густым чаем, одну передал гостю и, звучно прихлёбывая, потянул горячую воду. Как будто неделю не пил.

— Ночуешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, опять спросил: — Из «Прохладного»? А куда? Как там туристы? Мои вот молодцом, не пищали в буран.

После ужина, когда зажгли два фонаря и разлеглись на раскладушках, Селянин, весь во власти только что проведённого опыта, снова загремел, теперь уже адресуясь к своим практикантам:

— Вы, друзья мои, должны помнить, что почва — наш самый драгоценный капитал. Всегда — на заре человечества и теперь, при самом внушительном развитии техники, науки, познаний вообще — мы получали и будем получать из почвы все необходимое для жизни. Без почвы человек ничто. И когда он забывает об этой истине, нарушает основы сохранения почвы — оголяет горы, перегружает пастбища, распыляет степи, — нужно кричать — да, кричать на всю вселенную: «Остановись, неразумный!» Уже подсчитано: для сноса двух сантиметров почвы в лесу требуется 174 тысячи лет, в травяных степях — 29 тысяч лет, при севообороте — 100 лет, а если сажать кукурузу по кукурузе — то всего 15 лет. А чтобы создать в обычных условиях такой же слой почвы, требуется минимум триста, а то и тысяча лет! Вот здесь, в уникальном, нетронутом уголке природы, мы ещё можем наблюдать совершенство и равновесие всех сил природы. Наш Кавказ, пока он зелен и не затоптан, хранит влагу для миллионов гектаров степей, питает водой огромный артезианский бассейн до самого Ростова, являет, наконец, красоту, о которой забыли горожане…

Селянин говорил как в зале перед тысячной аудиторией, даже руки воздел. И вдруг умолк, потупился и только тихо сказал, как будто себе одному:

— Никогда не приноси вечное и постоянное в жертву нужному, но временному.

И вздохнул. А обернувшись, увидел, что Александр Сергеевич завалился на бочок и тихо спит, убаюканный его громовой речью.

— Дитя природы…

Селянин оглядел студентов. Они задумчиво слушали. Наверное, не в первый раз. И все равно это трогало. Сущностью мысли. Фактами. Горячностью речи.

Когда рассвело и дождливый день начал отсчитывать первую треть из своих семнадцати летних часов, Александр Сергеевич был далеко от палатки.

С пригорка он увидел восточный отрог Тыбги, повёл биноклем ниже, где березняк, и удивлённо поднял брови. Над чёрной крышей балагана, откуда ещё до снега ушли ловцы туров и где он сам ночевал, сейчас вился сизый дым. Кто мог забрести туда?

С осторожностью, присущей лесникам, он тронулся дальше и, когда оказался метрах в трехстах от балагана, лёг за мшелым камнем повыше березняка и стал наблюдать.

Минут двадцать глаз не сводил. Никого. А как же дым? Поднял бинокль повыше и прижался к земле: с вершины Тыбги открыто, смело шёл человек с ружьём. За плечами у него болтался турёнок. Вгляделся — и себе не поверил. Да это же Козинский!..

2

Беглец переждал непогоду в балагане ловцов.

Отлично устроился.

Сегодня опять сработала ловушка, на этот раз попался турёнок. Решил принести его целиком, долго оставаться на отроге горы не хотел: слишком далеко видно отовсюду.

Некоторое время Александр Сергеевич соображал, как ему поступить. Ближе всего отсюда находились студенты и Селянин. Но они без оружия. Чтобы спуститься на кордон, нужно время. Козинский уйдёт. Эх, была бы у Сергеича винтовка! И тут дерзкая мысль пришла ему в голову: взять винтовку у браконьера. Ведь оставляет же он оружие хоть на минутку?

Положив рюкзак, Александр Сергеевич далеко обошёл балаган и по густому березняку подкрался снизу метров до тридцати. Козинский несколько раз входил в балаган, снова возвращался. Освежевал тура, порубил мясо, растолок кусковую соль, засыпал куски, огляделся. Ну, сейчас пойдёт к снежнику. Козинский в самом деле пошёл, но сперва взял в балагане винтовку.

Так ничего и не получилось.

Тогда возник новый план. Сергеич ушёл назад, пересёк речку Холодную, поднялся на уступ хребта, откуда видно балаган, и разжёг в кустах небольшой костёр. Когда нагорело, бросил в огонь охапку сырых веток, а сам поднялся выше и стал наблюдать, что будет.

Козинский сразу заметил дым. Как хорёк, юркнул в березняк и тоже стал наблюдать. Не меньше часа шло это выслеживание: Сергеич видел браконьера, а тот следил за костром и не заметил человека в стороне.

Браконьер не выдержал. Скользнул к балагану, поспешно набил мешок мясом и пропал в березняке.

Александр Сергеевич хмыкнул. План удался. Беглец пошёл в ту сторону, куда идти и ему. Это лучше. Ведь Козинский мог забиться глубоко в горы — через Тыбгу в долину Чессы, к отрогам Чугуша, где его не найти и взводу разведчиков. Но для этого преступнику пришлось бы приблизиться к испугавшему его костру. А он не рискнул.

Ночь Александр Сергеевич провёл в отвоёванном помещении. А утром, посчитав, что между ним и Козинским теперь легло порядочное расстояние, пошёл на запад и вниз к посёлку, чтобы сказать там, в каком квадрате обнаружен беглец.

3

Повязка, наложенная смотрителем приюта на рану Хобика, успела размотаться, намокнуть и потемнеть. Да и нужда в ней пропала — рана затянулась, только зудела и чесалась.

Некоторое время после происшествия в долине Речного Креста оленёнок ходил, волоча за собой обрывки тряпок, пока благословенные колючки не сорвали её.

Оленуха, вскоре нашедшая своего приёмыша, откровенно обрадовалась, потому что тряпки пугали её. Она тщательно зализала рану.

Пока держалась непогода, они не выходили из леса.

Ранним утром они вышли из глубокого заросшего ущелья к верхней границе леса и осмотрелись. На зелёных лугах кое-где ещё оставался снег, чёрными перьями из него торчали верхушки чемерицы. Тут оленуха нашла соль под отдельно стоящей пихтой. Её корни как-то странно приподнимались над землёй. Оленуха несколькими ударами копыт разбросала снег, к великому удовольствию Хобика, под редкой сетью толстых корней обнаружилось несколько кусков каменной соли. Олени жадно принялись лизать их. Это было место, куда Саша Молчанов принёс на себе и сбросил недавно около пуда каменной соли. Звери успели вытащить из-под корней немало просоленной земли, оголили их, и корни как бы висели над землёй, впиваясь в неё только концами.

Потеплело, дождь прошёл. А вскоре над альпикой выглянуло солнце. Красивый, яркий день после ненастья придал оленям смелости. Неподалёку вышли ещё три ланки с малышами. В мире все выглядело благополучно. Они бродили по лугам, паслись. Чужие три ланки с малышами прибились и уже не отходили. Вот и новое стадо, все члены которого сразу же признали в старой оленухе достойного вожака.